Самое ведь смешное, что даже и на внешней политике эта экономическая дурь испанских Габсбургов сказалась самым прямым образом. С Армадой ведь ихней Великой отчего так сикось-накось вышло? Оттого, что путь для неё был возможен только один, и вычислялся он элементарно — через Ла-Манш и Па-де-Кале в Нидерланды, где та Армада должна была высадить привезённое войско, а вместо него принять на борт нидерландскую армию, которую и десантировать затем на аглицком побережье. Десантировать сразу тех, кто уже на борту, и не проходя через узкий Па-де-Кале, где Дрейк ту Армаду и встретил, а поближе, хотя бы даже и в Корнуэлле — никак нельзя было, потому как плыли-то бравые испанские вояки налегке, с одними только фамильными шпагами на боку, а знаменитый "испанский" мушкет, как и ещё более знаменитая "испанская" каска-морион, не говоря уже о солдатских кирасах, были на самом деле ни разу не испанского, а нидерландского производства и покупались там же, в Нидерландах, потому как там — дешевле. Не было у Испании, короче, своего мушкетного производства, чтобы дома десант вооружить и сразу в Англии его высаживать, без захода в те Нидерланды. Ну так и кто Габсбургам доктор?
Или тот же Рим возьмём — нынешний, среднереспубликанский. Кризис позже разразится, при Поздней уже Республике, но предпосылки к нему — уже видны. Я вам уже все ухи прожужжал об основных причинах разорения римских крестьян-легионеров — их слишком долгой службе вдали от дома. Ну, тут и Ганнибалова война, конечно, сказалась, но с окончания той войны прошло уж почти двадцать лет — сколько можно на неё кивать и всех собак на неё вешать? Да, всё ещё не утихли войны с лигурами, которые как раз тогда и начались, согласен, но то — Италия, хоть и самый её север. Убить или искалечить могут, конечно, и там, но кого эта судьба миновала, тот через год сменился и дембельнулся, а за год хозяйство в полный упадок ещё не придёт. Могут в принципе и на второй год бойца задержать, если заваруха серьёзная, а смены пришло недостаточно, но и два года — ещё не катастрофа для хорошего средиземноморского хозяйства. Ну, не смертельная, если года на три как минимум горячо любимая родина после этого в покое оставит и даст хозяйство восстановить и новый достаток нажить. Тяжело, но выкарабкаться можно, если не алкаш и руки не из жопы. Но есть ещё и заморские провинции, прежде всего — испанские, и вот это — бездонная бочка. Как я уже не раз упоминал, пятилетним сроком службы в Испании в Риме давно уже никого не удивишь — обычное дело. В римской Дальней Испании, то бишь "нашей", сейчас поспокойнее, и могли бы в принципе солдаты Пятого Дальнеиспанского сменяться и пораньше, если бы не соседняя Ближняя Испания, где полыхает со всей дури Первая Кельтиберская. Смена дембелям — это ведь свежее пополнение за вычетом потерь, которые восполняются в первую очередь, и чем больше потери, тем меньше той смены. А потери Восьмой Ближнеиспанский несёт в боях с кельтиберами немалые, и пополнение в основном в него идёт на восполнение тех потерь, а на смену дембелям обоих легионов — что останется. В результате и в Пятом продолжают служить те же пять лет, радуясь уже тому, что хотя бы уж живыми домой вернутся — когда-нибудь, дождавшись своей смены. А в Восьмом и по шесть лет отслуживших уже немало, и даже их смена под вопросом. Ну и вот как тут удержать на плаву своё оставшееся дома крестьянское хозяйство? А ещё же и убитые, ещё же и искалеченные, которых по второму кругу уже не призовёшь, и это же не только в твоём призыве, но и во многих предыдущих, и кого, стало быть, призовут под знамёна вместо них? Правильно, живых и здоровых, не дожидаясь срока, положенного им по справедливости. Если не ты, то кто же? И радуйся, если на сей раз попал в Лигурию, а не опять в Испанию. На этом примере Миликону разжевать, что ли?
А царь — прямо как нарочно подыграть мне решил, зайдя с другого бока:
— Ну, хорошо, с островами посреди Моря Мрака мне всё понятно. А как тогда насчёт Островов Блаженных? Они, как я понимаю, вблизи от Мавритании, и добраться до них можно, плывя вдоль её берегов. А когда вы обсуждали вопрос о колонии на Горгадах, то не раз говорили и сами, что лучше было бы на Островах Блаженных обосноваться, но на них дикари, а на завоевание у вас недостаточно сил. Но ведь вы говорили тогда о силах Тарквиниев, а не нашего государства. У нас — три полных легиона, и я не вижу причин, по которым мы не могли бы выделить один из них — с положенными ему вспомогательными войсками, конечно — на завоевание этих островов. Неужели легиона не хватит на каких-то дикарей, которые, как вы говорили, даже металлов не знают?
— Ты говоришь о завоевании островов по одному? — уточнил Фабриций.
— Разумеется! Я же прекрасно понимаю, что на захват всего архипелага разом может не хватить и всех трёх наших легионов. Так зачем же мы будем делать подобные глупости? Мы завоюем один остров, разбавим дикарей нашими колонистами, хорошо вооружёнными и организованными, а легион перебросим на завоевание следующего, и так завоюем их все по одному. Что в этом невозможного?
— В открытом сражении, великий, любой из наших легионов, конечно, разобьёт дикарей любого из этих островов, — ответил я монарху, пока босс перебирал аргументы, — Но после первого же разгрома дикари перейдут к тактике налётов и засад, как это делают лузитаны и кельтиберы. Ты же сам прекрасно помнишь, как нелегко было выкуривать из пещер последних лузитанских бандитов, когда мы только завоевали страну. И это — при том, что нам помогали здешние турдетаны и конии, довольные нашим приходом и нашей властью. А что было бы, если бы и они тоже выступили против нас?
— Ну, ты уж скажешь тоже! — хмыкнул Миликон, — Мы же для них — свои!
— Вот именно, великий. А там у нас своих не будет. Острова невелики и плотно заселены, так что лишней земли у дикарей нет. Они даже между собой из-за этого воюют, когда их становится слишком много, хоть это и война своих со своими. А любой чужак станет для них общим врагом, которого надо изгнать со своей земли, а заодно и разжиться богатой добычей. Каждый убитый солдат — это три дротика с железными наконечниками, копьё с большим наконечником, меч и кинжал, а у дикарей вообще нет металлов, и любой железный предмет для них — величайшая ценность. Так зачем же они будут убивать друг друга, когда можно убивать наших? А пещер там не меньше, чем здесь, и они знают там каждый куст и каждый камень. Ни один наш колонист там не будет чувствовать себя в безопасности, стоит только легиону покинуть остров, и значит, нельзя выводить войска, пока не будут выловлены и уничтожены все бандиты, а на это уйдут годы. И так — на всех островах. За сколько десятилетий ты рассчитываешь завоевать и замирить весь архипелаг?
— Но ведь вы же как-то собирались сделать это в будущем?
— Наёмниками, великий, а не призванными на службу крестьянами. Пока-что у нас их мало, поэтому и откладываем завоевание до лучших времён.
— Хороший наёмник в бою стоит трёх ополченцев, но такие наёмники дороги, великий, — поддержал меня въехавший в мою мыслю босс, — А дешёвый сброд, согласный наняться за жалованье легионера — хуже ополченцев и не годится для серьёзной войны.
— Вроде тех переселенцев, которых вы отказываетесь принимать к нам? — понял монарх, — С такими солдатами, конечно, много не навоюешь. А чем плохи легионеры? Ну, согласен, выучка у них не та, ну так больше их пошлём. Полтора легиона, допустим.
— Легионеров, великий, мы отрываем от их крестьянских хозяйств. Так если мы воюем на нашей границе с соседями — это недалеко. Мы даём людям завершить весенние работы, воюем летом, но к осени заканчиваем военные действия и распускаем людей по домам — их хозяйство в этом случае не несёт почти никакого урона. А теперь — представь себе войну за морем. Всех дикарей за один сезон не замирить, так что войско с острова выводить нельзя. Значит, солдаты не возвращаются по домам осенью и не обрабатывают своих наделов, а их семьи — бедствуют.
— Так ведь мы же их другими заменим! Пришлём других, а этих — отпустим.
— Всех не сменим, великий. Твой же собственный наместник не захочет воевать одними только неопытными новобранцами и потребует от нас, чтобы ему оставили хотя бы треть старого состава, пока не набрался опыта новый. Значит, треть легиона останется на второй срок, и пополнение будет знать, что та же судьба ожидает и каждого второго из них, а их семьи тем временем будут бедствовать. Это не прибавит им боевого духа. Одно дело — защищать свою страну или пускай даже и расширять её пределы, и совсем другое — завоёвывать чужую где-то далеко за морем. Зачем крестьянину далёкая чужая страна? Не это мы с тобой обещали людям, давая им землю и обязывая за неё службой.
— Ну так римляне же служат за морем, в той же Бетике, хотя где Италия, а где — Бетика? Неужто наши люди хуже римлян?
— Не хуже, великий, но как их это до добра не доводит, так не доведёт и наших, — вмешался я, — Римляне служат по пять лет в Бетике и по шесть — в Ближней Испании, а их хозяйства тем временем приходят в упадок и разоряются. Вот — цена испанских серебра, меди и железа для римской казны, которую платит за них римский народ.
— Максим, ты чей друг — наш или римлян? — пошутил царь, смеясь вместе со всеми присутствующими на правительственном совещании.
— Как римский гражданин, хоть и всего лишь простой вольноотпущенник — не могу молчать! — отшутился я, вызвав новый взрыв смеха всего собрания.
— Римским солдатам, конечно, не позавидуешь, — задумчиво признал монарх.
— Ну так и зачем ставить в их положение своих? — додавил его Фабриций, — Так они хотя бы уж за металлы испанские страдают, а за какие ценности хочешь надорвать наших турдетанских крестьян ты, великий? Металлов на Островах Блаженных всё равно нет. И бананов на них, кстати, тоже ещё нет — их ещё сажать там надо и выращивать, и это — только после завоевания и замирения. Мы тебе их с Горгад, которые уже наши, раньше привезём, сколько понадобится.
— А драгоценная "драконова кровь"?
— Тоже есть и на Горгадах. Тебе мало той, что мы привозим оттуда?
— Ну, её много и не нужно, и привозите вы её достаточно.
— Тогда зачем тебе войны где-то в далёких странах? У нас — наёмники, которые не сеют и не пашут, и им всё равно, где и сколько служить, лишь бы жалованье платили, да было где поразвлечься. А у тебя — крестьяне, которых не стоит отрывать от их земли надолго. Чем меньше войн, тем больше их достаток, а с него — и доходы твоей казны. Ну так и наслаждайся мирными годами вместе с ними. Рим, конечно — наш большой друг и союзник, но это ещё не значит, что нам следует брать с него пример абсолютно во всём.
— Ладно, с Островами Блаженных я тоже понял, — кивнул Миликон, — А как тогда насчёт Мавритании? — мы обалдело переглянулись и едва не попадали от смеха, — И что я сказал смешного? Она же недалеко, сразу за проливом.
— То есть прямо напротив римской Бетики, — намекающе заметил Васькин.
— Я бы на месте римлян не одобрил, — согласился Сапроний, — Расценил бы как подготовку ещё одного плацдарма для отвоевания Бетики.
— Ладно, согласен! — неохотно признал царь, — Тогда — немного дальше к югу.
— Это тогда будет уже не так уж и немного, — прикинул я, — Почти так же, как и до Островов Блаженных, только мавры знают металлы, имеют весьма недурную конницу, а с недавних пор — и боевых слонов.
— Наверняка скверно обученных.
— Нашей кавалерии это не сильно поможет, — возразил Сапроний.
— Верно, наши лошади непривычны к слонам, — помрачнел венценосец, — А у вас там ещё южнее, вроде бы, тоже есть какие-то слоны? Сюда их никак не привезти?
— Официально они не наши, а мавританские, и с нами они никак не связаны. И не в наших интересах разубеждать в этом римлян, — пояснил ему Фабриций.
— Но купить-то мы их у мавров можем хотя бы несколько?
— Купить — можем, конечно, но боюсь, что наших отношений с Римом это не улучшит, — мы снова рассмеялись, — И даже сам наш интерес к Мавритании может быть истолкован в Риме превратно — из-за заигрываний с маврами со стороны Карфагена.
— Понял! — наш монарх помрачнел ещё сильнее.
Разжёвывать ему не нужно, потому как буквально на днях мы обсуждали как раз вот эту североафриканскую политическую ситуёвину. Прошлый год оказался богатым на смерти известных политических деятелей Средиземноморья. Таковых оказалось аж трое. О том, что смерть одного из них, некоего Ганнибала Барки, была инсценировкой, знают лишь весьма немногие, и Миликон, например, в это число не входит, а официально — и то лишь для достаточно узкого круга, царя уже включающего — мы привезли только мелкого Гамилькара, которому не велено распространяться с кем попало о том, что его отец на самом деле жив. Так что для всего античного Средиземноморья за крайне редким исключением Ганнибал Тот Самый в списках живых не значится, а числится почившим в бозе. И при всём моём уважении к Одноглазому, не могу не отметить, что на политику его официальная смерть если и оказала какое-то влияние, то самое минимальное. Ни на что он уже на тот момент не влиял и влиять не мог.
Несколько больший политический резонанс — ну, в Греции, по крайней мере — вызвала смерть Филопемена Того Самого, то бишь знаменитого восьмикратного стратега Ахейского союза, окончательно решившего проблему Спарты и включившего в Союз весь Пелопоннес. Но в прошлом году от Союза отложилась Мессения, Рим отказал ахейцам в поддержке, и поход своими силами оказался для них неудачным, а для самого стратега — роковым. Семьдесят лет как-никак — в таком возрасте давно на пенсию пора, но кто ж об этом скажет столь знаменитому и заслуженному пенсионеру? Мужик он был крепкий и для своих лет здоровый, и ушёл бы на заслуженный отдых — мог бы прожить ещё немало. А так — проиграл сражение, сам в плен угодил, а в плену его мессенцы траванули. Хоть и странно всё это выглядит в отношении человека с таким авторитетом, но факт остаётся фактом. Официозная версия, в основном с его жизнеописанием от Плутарха совпадающая, как нам его Юлька пересказывала, всех собак на его личного врага вешает, мессенского стратега Динократа, но поговаривают вообще-то, что и сам пленник вёл себя не слишком благоразумно — за ним ещё смолоду водилось по жизни горячиться, а с возрастом характер у людей обычно не улучшается. Пенсию ж просто так-то не дают, верно? Так или иначе, свою чашу с ядом он от мессенцев схлопотал, на что ахейцы, такого юмора не поняв и не оценив, крепко обиделись и уже в начале этого года сурово Мессению наказали — нехрен тут ахейских стратегов травить, да ещё и столь знаменитых. Резонанс же события таков, что на три ближайших года Ликорт, продолжатель политики Филопемена, дружественной Риму, но самостоятельной, не будет иметь реальных соперников. Позже популисты будут лебезить перед Римом или психовать и лезть на рожон без толку, пока не угробят Союз, так что не зря Филопемена назовут в будущем последним из великих эллинов.
Для нас же важнее всего последний из этих великих покойников — Сципион Тот Самый, то бишь Африканский. Этого никто не травил, и сам он тоже не травился, а помер естественной смертью. Здоровье у него и в молодости-то было хлипкое, да и нервы были напряжены от постоянных нападок Катона и его приспешников, так что удивляться тут и нечему. В самом-то Риме его смерть вызвала наименьший резонанс, потому как последние годы он в Риме и не жил, удалившись в добровольное изгнание и никак не участвуя ни в какой римской политике. Группировку его в сенате возглавляет теперь его двоюродный брат — Сципион Назика, и так бы и осталась смерть отошедшего от политики Сципиона Африканского событием заурядным и примечательным лишь по совпадению со смертью Ганнибала, если бы не Африка. Я ведь упоминал уже о давнем ещё захвате Масиниссой карфагенского Эмпория и об улаживании этого безобразия римской сенатской комиссией со Сципионом во главе? Судя по всему, он был тогда связан инструкциями сената и не мог урезонить нумидийца официально от имени сената и народа Рима, но в частном порядке — на правах патрона — взял с этого разбойника слово, что пока он жив, тот удовольствуется захваченным и не будет посягать на большее. Но теперь, когда Сципион мёртв, Масинисса больше не связан ничем, а аппетит он за эти годы успел нагулять немалый...
