Кое-что стало понятно. А я-то удивлялась: шустрая дочка хозяина замка всё время скакала впереди, а её золотоволосая подружка шествовала следом с таким видом, будто королева. Оказывается, она старше своей подружки на год и всячески это подчёркивала. Мол, вы — дети, а я уже взрослая.
— Так тебя там, Нар, сразу замуж выдадут? — всплеснула я руками, — Как интересно.
Да что ты, зашикали на меня. Это вроде как смотрины, напоминание, что новое поколение красавиц на подходе. А взрослым — очередной повод и молодёжь посмотреть, и себя показать. А сколько лет было Наташе Ростовой на её первом балу, где она танцевала со Штирлицем? Нет, пожалуй там она была значительно старше, уже невеста.
А в Леворе? Что-то я не удосужилась поинтересоваться. Нет, вру, то, что жениться и выходить замуж здесь можно с четырнадцати, я помнила. А как дела обстоят, так сказать, с прелюдией?
— Я уже больше двух лет, как помолвлена, — опустив глазки, сообщила Ила.
Ты смотри!
— И кто же твой суженый?
Как выяснилось, какой-то Ульв, нирт Ледяной реки. Уже взрослый мужик за тридцать, ближе к сорока, четыре года, как овдовевший. Дочь его недавно вышла замуж, а сын погиб год назад. Вот нирт и хочет нового наследника. Тут ещё и политикой, наверняка, попахивает.
— Он хороший человек, жалко только, что такой старый.
— И вовсе он не старик, — вступилась за жениха подруги Нара, видимо это было продолжение давнего спора на эту тему, — Ну вот ты ей скажи, Ола.
Тоже мне, нашли третейского судью для своих разногласий. И что, спрашивается, я могу посоветовать девчонке. В сердечных делах даже вмешательство родителей приносит порой больше вреда, чем пользы. Они же смотрят на всё со своей колокольни. Как, кстати, друзья, подруги и прочие доброхоты, которых мёдом не корми, лишь дай подать полезный совет!
Ладно, начнём издалека.
— Ила, а кого бы ты хотела видеть своим женихом?
— Но у меня же уже есть, — удивилась девочка.
М-да, никто не говорил, что будет легко. Но от ответа тебе всё равно не уйти. Я навалилась на Илу не хуже какого-нибудь дознавателя. Нара, слушая нас, только хлопала своими прекрасными голубыми глазами.
Наконец мне удалось вырвать из Илы признание, кто же является её идеалом любви и красоты — некий нэд Эльвад. Впервые слышу, а Нара аж ахнула, покачав головой. М-да, наверное, оч-чень известная личность. И сколько же этому доблестному рыцарю? Двадцать один? Он женат? Нет, обручён. А почему не женат? Ах, он ещё не свершил достойного подвига, чтобы стать мужем и отцом?
— Так я не поняла, ты что, Ила, собираешься со своим будущим мужем на пару совершать великие деяния, сражаясь с ним плечом к плечу?
Обе девчушки разом ойкнули, уставившись на меня широко открытыми глазами. Нет, аж зависть берёт, у меня так вовек не получится.
— Да ты что? Да как можно? — зашикали на меня, — Это ж мужское дело.
А женщины? Как подсказала память Олы, их удел — вести домашнее хозяйство и рожать детей. Домострой в действии.
Почему невеста в белом платье? Потому что вся кухонная утварь имеет стандартный белый цвет.
Какие тут на фиг женщины-воительницы, хорошо, что паранджу не заставляют носить!
— Тогда я не понимаю, Ила, что для тебя важнее? Чтобы он был великим героем, или чтобы заботился о тебе и детях, которых ты ему родишь?
— А что плохого в героизме? — с вызовом спросила Нара. Её глаза при этом сверкнули. Похоже, я умудрилась наступить на чью-то больную мозоль или, правильнее, разбередить старую незаживающую рану.
— Хорошо, кто из вас считает, что нирт Ульв — трус?
В ответ — молчание. Я пожала плечами.
— Что ты можешь знать о величии подвига! — с пафосом воскликнула Нарикаль. В её бездонных голубых глазах стояли слёзы. Как же она была прекрасна в своём праведном гневе.
Да кто тут меня лечит!
— Действительно, что я могу об этом знать?! Я, которая убивала давгов и сжигала их живьём вместе с кораблями! Которая видела, как безрукие и безногие воины бросились в последний бой, чтобы их жёны и дети имели призрачный шанс спастись! Действительно, что я знаю о подвиге?!
Наверное, я тоже умею сверкать глазами. Обе девицы отпрянули и уставились на меня, приоткрыв рты. Что, не ждали?
— Не может быть? — первой опомнилась светленькая.
— Расскажи! — вторила её тёмненькая.
И что им рассказать: про зарезанных детей, про истерзанных младенцев, про пол, забрызганный мозгами Фиды... Наверно всё это отобразилось у меня на лице. Девчонки притихли, пожирая меня глазами.
— Хорошо, я расскажу, — наверно мой голос зазвучал механически, как у терминатора, — Об одной девочке-крестьянке, такого же возраста как мы с вами. Я даже не узнала её имени. Она была ранена в руку. Зараза попала в рану, и её тело начало чернеть. Я убила её, заколов кинжалом в сердце, уже там, за рекой, в разбойничьем лагере. Чтобы больше не мучилась. Вы хотите знать, что я чувствовала? Вы действительно хотите это знать?
Минуту или две стояла мёртвая тишина. Потом Нара первой бросилась мне на шею.
— Прости меня, Ола, я не знала, — рыдала она, целуя меня в левую щёку. Тоже плача в правую уткнулась Ила.
Тоже мне — телячьи нежности, но как же приятно было Оле. Две девочки-подружки. Как им, наверное, хорошо и весело вдвоём. И как же тяжко было ей — всё одна, да одна. Детей благородного происхождения рядом нет, а отпрыски простолюдинов — не ровня. Порой и словом перемолвиться не с кем.
Я горько вздохнула и отступила назад, поймав руку брюнетки.
— Скажи мне, Ила, твои папа с мамой желают тебе зла?
Та с ужасом уставилась на меня, отрицательно замотав головой.
— Так почему ты решила, что они хотят этого, выдавая тебя за нирта Ульва?
— Но он же старше папы на два года.
Ну вот — снова здорово! Ох и крепко же ей это втемяшилось в голову, хоть кол на ней теши. Надо с этим что-то делать. Но как? Допустим, я расскажу обо всём туэру Нового моста. В лучшем случае он меня выслушает — в одно ухо влетело, в другое — вылетело. Кто я ему — глупая десятилетняя девчонка, которая лезет не в своё дело. Его ЛИЧНОЕ ДЕЛО. Тут он и лаэра Восточного хребта может не послушать. А что, это мысль, можно брякнуть тому что-нибудь при случае. Надо только придумать, как это лучше сформулировать, чтобы тот поделился с папашей Илы, а тот проникся проблемами дочери. М-да, задачка. А мне это надо? Я что — психотерапевт? Ладно, подумаем об этом после, а то девчонки уже как-то странно на меня смотрят.
— А тебя, Нара, тоже хотят выдать за старика? — обратилась я к белокурому ангелочку.
— Пока нет, — зарделась та, покраснев, как маков цвет, — но на гараде мне могут подобрать жениха. Мама уже там с тётей Ютой.
Да, для справки, не помню, говорила или нет, отцом Илоинн Мальенн Фарайль, туэрины Нового моста, был Веаль Самдар Табаир, туэр этого-самого моста. Матерью — туэра Юттирь Оиверь Мальенн, братом — Шолирр Таймир Камаэл. Теперь семья Нары: она сама — Нарикаль Ариэнн Тирригард, нэдина Чёрной горы и её мать — нэда Кайрит Миироль Сойнар. Вы спросите, чего ради я тут перечислила всю эту тьму народа?
Кстати, у Илы была ещё старшая сестра — Эрталь.
Ладно, не стану дальше грузить читателей именами и титулами всех родственников, друзей и знакомых этой семьи. И так перечень персонажей слишком затянулся. Это я к тому, что если потом скажу: Шол — то это брат Илы, а если нэда Кая — значит мать Нары. С некоторыми из них я потом встречалась. Вот только не всегда эти встречи были радостными, скорее, совсем наоборот.
Да, как оказалось, матери девочек уже скоро второй месяц, как отчалили в столицу. В общем-то это понятно: готовь телегу зимой, а сани — летом. Надо и дом в порядок привести, и наряды заказать. А то потом понаедут дворяне со всего королевства — каждый мастер, что портной, что сапожник, что маляр, будет нарасхват. Причём тут маляры? Ну красить же надо будет: и фасады домов, и окна, и двери, да мало ли. Каждому ремесленнику найдётся работа. От каретных дел мастеров до ювелиров.
Опять тебя, мать, куда-то не туда понесло.
Хорошо, вернёмся к нашему повествованию.
— Нар, так твои платья уже готовы, или их только закажут? — спросила я
— Уже пошиты, но их надо примерить,.. — пустилась в объяснения девочка.
Нет, ну это как раз понятно. Сто раз примерь, один — одень.
— Значит, ты тоже едешь с нами в Левор?
Верно, и Нара, и туэр Веаль, и нэда Рамоль (а это ещё кто такая?), вместе с толпой слуг тоже отправятся в столицу. Скучно нам в пути точно не будет.
— Ну что ж, милые дамы, — церемонно начала я, — давайте показывайте ваши сокровища, а то когда я их ещё увижу? Наверняка у вас ещё осталось на десерт что-то интересное?
Девчонки рассмеялись, и мы вместе поскакали на крышу донжона. Я не сказала, но замок туэра Нового моста внушал уважение. Тем более отсюда сверху. Нет, видела я потом в Леворе и более мощные сооружения, но это было первым, которое произвело на меня впечатление. Потому что в сравнении с этой крепостью из каменных блоков, какие остались ещё кое-где в Европе и которые так любят изображать на картинах и в кинофильмах, наш форпост У-Серебряной-реки смотрелся, как деревянный сарай рядом с... если не королевским дворцом, то трёхэтажной резиденцией правителя Оммора, о которой я уже говорила.
Зубчатые стены, пять башен, из которых две — надвратные. Шестой был донжон, под крышей которого мы сейчас находились. Этакий Пентагон. Вид был потрясающий. Очень необычно и захватывающе, как в сказке.
Хотя мне порой кажется, что я в эту самую сказку попал, и всё никак не могу выбраться.
Но хватит о грустном. О-о, а что это там внизу. Воины вышли на вечернюю тренировку. Брат Илы Шол упражнялся вместе с ними. Да ну! Не может быть! Давайте посмотрим! Девочки состроили недовольные гримаски. Ну правильно, они на эту фигню любуются каждый день, это мне всё в диковину.
— Лучше поглядим на вилью, это наш секрет, — шепнула мне брюнетка, заговорщицки зыркнув по сторонам.
Ну-у, тогда другое дело. Тогда да-а. Только что, я вильи никогда не видела. Может, эта какая-то особенная, с двумя головами и тремя хвостами. Ну ладно. Спустились вниз, не знаю, на какой этаж, не считала. Девочки разжились масляным светильником, и мы забрались в какой-то чулан под лестницей. В тусклом свете лампы можно было различить две метёлки, ещё какой-то инструмент в углу, на стене висела потрёпанная одежда, на полу — старый табурет. Ила его быстро отодвинула, стукнув мне по коленке. Ну, ё-моё! Больно-то как! Ну что за торопыга.
Ага, в каменной стене ниша, наверно, чтобы лить какую-нибудь дрянь на головы осаждающим. Теперь какой-то доброхот её заткнул и получился совсем маленький закуток, откуда на нас недобро сверкнули два огонька. Илоинн тут же сунула лампу чуть ли не в самое отверстие, оттуда навстречу метнулась тень. Девочка отпрыгнула, едва не сбив меня с ног и не ткнув в лицо светильником. Хорошо, что я вцепилась мёртвой хваткой в её плечи.
Забрала лампу. Посветила. Вот она — вилья, сидит пригнувшись у входа в нору. Вся взъерошенная, уши торчком, скалится и шипит, как Змей Горыныч. Я взглянула на девчонок. Испугались конечно, но убежать не убежали. Интересно ведь.
— Так, — распорядилась я, — ты, Нара, у нас самая старшая, значит — самая умная. Держи светильник, смотри не урони. Встань здесь, сзади. Ты, Ила, будешь помогать.
— А что мы будем делать? — спросила та.
— Ловить вилью.
Я сдёрнула со стенки тряпку. Та-ак, чья-то рубашка не первой свежести. Не думаю, что после осуществления моей затеи она станет намного грязнее. Я скрутила рукав в жгут. Начинаем охоту.
Бросок! Рукав летит в морду вилье, та отскакивает назад. "Злоумышленник" стремительно "убегает". Повторим процесс. Зверушка успевает подцепить "злодея" когтем, но тот вырывается. Третья попытка. Разозлившись, животное вцепляется в добычу обеими передними лапами. Тащу рукав на себя, вилья выезжает на нём следом, как на санках. Быстро хватаю её за холку правой и за шкуру на спине левой, отрываю от земли и зажимаю между полом и деревянной перегородкой, мордой в угол, где доски соприкасаются с каменной кладкой.
— Что ждёшь, — кричу на Илу, — хватай... вилят! — чуть не брякнула котят.
Девчонка бухнулась на колени, вытащила из норы один пушистый комочек, потом второй, полезла за третьим...
— Эй, Ила, ты чего?
Девчушка уставилась на меня.
— Зачем ты всех их вытаскиваешь?
— Разве мы их с собой не заберём к нам в комнату?
Ну святая простота.
— А что делать с их разъярённой мамашей?
Услышав жалобное вяканье своих отпрысков, та забилась с новой силой.
— Ах, какие хорошенькие! — прозвенел, как колокольчик голос Нары.
Я оглянулась. Такой и запечатлелась она навсегда в моей памяти. Сияющее личико, счастливая улыбка, бездонные, как озёра, голубые глаза и золото волос, в которых искрятся лучики света... совсем, как у мамы... Горечь... Невосполнимая горечь утраты... НУ ПОЧЕМУ!!!
Вилья дёрнулась в моих руках и извернулась самым немыслимым образом, едва не достав когтями. Я оторвала её от земли, встряхнула, демонстрируя, кто в доме хозяин, и снова сунула в угол.
— Ой, он меня укусил! — воскликнула сзади блондинка.
— Тебе палец в рот сунут, и ты укусишь, — буркнула я. Э-э-эх, знать бы тогда...
— Всё, девочки, кладите зверушек обратно! — распорядилась я, бросив последний взгляд на пищащий серый комочек в руках Илы. Да, действительно забавные зверьки, не котята и не щенята. Брюнетка сунула вилёнка обратно в нишу, затем второго. Так, с этим порядок.
— Ну что ждёте? Выходите за дверь!
Выволакиваю вилью на середину клетушки носом к норе. Отпускаю и, подхватив юбки, рву к выходу с низкого старта. Пулей вылетаю за дверь, чуть не сбив по дороге обеих девчонок. Не-е, ну что за бестолковки. Встали в проходе и смотрят бесплатный цирк: Ола убегает от вильи. Стоп! Стоп! Тормозим.
Та-ак. Вроде никто сзади не гонится. А где же зверюга? Спрашиваю.
— В своей норе, — довольная Ила захлопывает дверь, — Ну что пошли?
— Пошли, — соглашается Нара.
Э-э-э.
— Стойте, а где лампа? — сделав пару шагов следом, останавливаюсь я.
Нету? Значит, осталась в клетушке. Открываем дверь. Без светильника тут темно и страшно. Девочки жмутся, не хотят лезть внутрь. Там где-то шипит рассерженная вилья.
Придётся мне. А то мало ли, вдруг вспыхнет пожар. Я за одну сожжённую крепость ещё не отчиталась, вторую мне точно не простят. Приглядываюсь. И где моё ночное зрение? Когда надо ни черта не работает. Э, нет, постепенно проступают очертания предметов. Вот она — табуретка. А на ней — лампа, потухшая. Принюхалась, вроде нигде ничего не тлеет. Хватаю светильник, сую Иле. Подбираю рубаху и накидываю на гвоздь. Толкаю табурет к норе. Вроде, так и було. Если что, меня тут не было.
Глава 4.
Спускаемся вниз по лестнице. Радости — море, впечатлений — тьма. Выходим во двор, заворачиваем за угол донжона. Да, говорила я или нет, но все башни тут четырёхугольные, может быть даже квадратные. Извините, не мерила.
