— Куда тебе, посмотри, их сколько! — крикнула я, раздвигая камыши.
Чёрная ладья скользила вниз по реке, а с неё в воду прыгали всё новые и новые давги.
— Лучше помоги, — сказала я, вспарывая кинжалом подол платья.
— Да вы что, нэда, — изумился воин, видя, как от юбки остаётся такое мини, что и Маша Распутина постеснялась бы надеть.
Нашла с кем сравнить, она в своё время в одном пиджаке выступала.
А певица Мадонна?.. Н-да, тоже неудачный пример.
Иные времена — иные нравы.
Вы думаете, почему ужаснулся Хорх? Думал, что у меня, как у Соны под юбкой ничего нет. В смысле, кроме меня.
Нижнее бельё в этих краях носили только зимой. Мужчины — рубашку и кальсоны, женщины поддевали короткие штанишки. Не знаю, как в столице, а здесь в провинции ни до каких изысков с кружевами дело пока не дошло.
Чтобы не бегать в чём мать родила, ведь сразу было ясно, что в платье через дебри, хоть камышовые, хоть лесные, мне от дваргов не убежать. Пришлось прихватизировать у брата штаны от старого костюма, который теперь ему был мал.
М-да. А ничего, миленько получилось: платье, теперь его остаток — тёмно синее, штаны — фиолетовые. Если б они ещё не были размера на три-четыре больше, чем надо. А то в них только гопака плясать.
Хорх усмехнулся и помог мне обкорнать платье сзади. Вся процедура заняла три-четыре минуты.
— Кого, ж это вы, нэда, ограбили?
— Потом расскажу, сейчас не время! Ты беги вперёд, а я попробую спрятаться.
— С меня ваш отец потом голову снимет, — покачал головой воин.
— Не спорь, вперёд!
Хорх бросился прямо, потом по какой-то тропинке, уходя в сторону леса, а я побрела вправо, к протоке. Может, удастся затаиться. Вот она, вода. Сейчас срежу камышинку и сделаю из неё трубку, чтобы дышать под водой, как индеец. Вот только задумать проще, чем сделать. Наверно, я провозилась слишком долго: пока отрезала, пока продувала.
Я уж было собралась скрыться под водой, как сзади послышался шорох. Я не успела обернуться, как меня схватили за волосы и рванули назад со страшной силой. Тут же последовал вскрик, и меня отпустили. Я мгновенно обернулась. Чёрные сапоги, чёрные брюки, чёрная рубашка. ДАВГИ!!! Не раздумывая, бью кинжалом, который был зажат в правой, врагу в живот. Бежать! Срочно бежать!
Как в замедленной съёмке, бородатый черноволосый варяг падает на колени. Молодой он, или старый, крашенные волосы, или — нет, не разобрать. А за ним ещё. ЕЩЁ ОДИН ДАВГ!!! Да мне-то и одного слишком. Кинжал потерян, воды по пояс, точнее, как говорил старшина в фильме "А зори здесь тихие": "вам по пояс будет". Всё равно не убежать.
Я машинально откинула волосы за спину. Заколки! Эх, помирать, так с музыкой! Навершие в зубы, трубку к губам. Целюсь в глаз. Пфу! Словно почувствовав, гад загородился рукой. Иголка, воткнувшаяся в ладонь, его не порадовала. Глухо заворчав "чёрный" шагнул ко мне, занося секиру. Я отшатнулась назад, зацепилась за какую-то корягу. Новый выстрел смазался: целила в голову, попала в живот. Набалдашник заколки мигнул красным. Так это та самая?! Точно! Предсмертный хрип, пена на губах, и мёртвый разбойник валится на меня. Его ужасная секира падает в миллиметре от моего правого плеча. Меня опять окатило водой.
Хватит разлёживаться! Бежать! Бежать! За этими придут новые. Наверное, они вырвались вперёд, потому, что без доспехов. Им так было легче, и мне легче... их убить. Вот протока, кто-то снова ломится через камыши. Скрываюсь под водой, лежу не шелохнувшись, дышу себе через трубку, как Чингачгук.
Настоящему индейцу завсегда везде — ништяк!
Заколыхалась вода. Какие-то слонопотамы быстро протопали сначала туда, потом обратно.
Левую руку кольнуло, или показалось? Я осторожно приподняла её и скосила глаза. Твою мать! Я чуть не подскочила. Здоровенная чёрная пиявка наслаждалась моей кровью.
Это уже я схватился левой за ножны, а правой прижал трубку к губам, чтоб не хлебнуть воды.
Я еле смогла успокоиться и восстановить дыхание. Кто знает, чтобы было со мной, если бы штаны не надела. Может, так и загрызли бы живьём меня эти твари. У-у-у, вампирские морды!
Глава 6.
Сколько я пробыла в воде? Не знаю, мне показалось, что целую вечность. Потихоньку начала замерзать. Всё-таки не май месяц. А и май, в этих краях вода ну оч-чень прохладная, даже в разгар лета. А сейчас, судя по всему, дело шло к осени.
Стараясь не шуметь, я осторожно приподнялась, посмотрела по сторонам. Проклятая вода забила уши. Повертела пальцем, похлопала ладонью. Вроде слух восстановился, только кроме шума качающегося на ветру камыша, ничего слышно не было. Я поднялась, постояла немного, ловя каждый шорох. Да нет, ничего. Тихо. Осторожно побрела вдоль протоки, озираясь и вслушиваясь в наступившие сумерки.
Вы скажете — надо было спрятаться в камыши. И что бы я там делала. Брела, не зная куда? Спасибо! Я ж не дядя Стёпа, которому всё было видно за версту. Эти камыши (это я их так называю, потому, что очень похожи) и взрослому человеку были выше головы. А уж мне то? Так что лучше не спеша, потихоньку, полегоньку, вдоль протоки.
Солнце уже давно село. Небо быстро темнело, а от воды поднималась мутно белая пелена тумана. Стало прохладно, и меня била сильная, ну оч-чен-нь с-с-сил-льн-н-н-ая д-д-др-р-р-рож-ж-ж-ж-жь. О-хо-хо-хо-хо-хо-хо-хох. К-как ж-ж-же я з-зам-м-м-мёр-р-рз-з-зл-ла.
Вдруг мне послышался плач. Кто-то тихо скулил, прямо как собачонка побитая. Я подкралась поближе и выглянула из зарослей. Ну, ёкарный бабай. Это ж Сона, ну точно — её рыжие волосы. Хотела со всех ног броситься к ней — всё ж таки не чужой мне человек, но вовремя одумалась. Уж слишком беспечно я себя вела. Чудом выкарабкалась из таких передряг, где крутые чуваки давно сыграли бы в ящик.
Небось, читатели сейчас подумают: не ну мля, врут напропалую и не краснеют. И девка у них малолетняя мочит амбала за амбалом, и душа её мужская выскакивает каждый раз в нужный момент. Ну и что вам не нравится? Было б иначе — кто бы вам писал эти строки. В жизни и не такие совпадения случаются.
На этот раз я не стала искушать судьбу. Может, кто и ловит меня на Сону, как на живца. Поэтому я тихонечко прокралась по периметру. По-моему, я потратила на это бесполезное дело больше часа. Вокруг не было ни души. Уже никого не боясь, я шагнула из зарослей.
— Ой, кто здесь? — вскочила с камня рыжая.
Она что, меня не видит? Я вот её прекрасно различаю. Сумерки сгустили, но, вроде, не так уж и темно?
— Это я, Сона.
— Нэда! — обрадовалась та, — Хорошо, что я вас нашла!
Ну это ещё кто кого нашёл.
О мама дорогая! Девчушка так обрадовалась живому человеку, что тут же обрушила на меня такой словесный поток, что я подумала, а не лучше ли сбежать от неё обратно в кусты. Вот только слов было много, а информации не густо. Рыжая от погони сбежала, но отца Фергюса потеряла. Где Ансел и остальные, она тоже не знала. Ладно, хорошо, что помогла мне снять и отжать вещи. Потом мы по новой, уже вдвоём, выкрутили её платье. Вообще-то платье — это сильно сказано. Так, длинная рубашка по щиколотку с узкой красной вышивкой по вороту, вот и все украшения. Сона свою одежду уже пыталась выжать, только одной ей это сделать было непросто. Всё ж таки вдвоём сподручнее.
Жалко, костра не развести. Было б светло, можно ещё походить вдоль ручья, поискать осколки кремния-фигемния, чтоб использовать, как огниво. Можно ещё сухие деревяшки тереть. Откуда такие познания? Я хоть курс молодого бойца — попаданца не изучал, но кое-каких премудростей нахватался. Рассказывали мне, бывало, наши "десантники" за лафетником — другим, как их учили выжить в экстремальных условиях. И кремний рубить, и рыбу коптить, а про то, как ориентироваться на местности — я вообще молчу. Вот только о том, как добыть огонь в тёмном лесу в кромешной тьме, они не сказали ни слова.
Если всё время таскать с собой зажигалку — никаких проблем.
Не потеряла б огниво — тоже горя бы не знала.
А рыжая?
— Сона, ты где свой мешок посеяла?
— Ой, он так на лодке и остался, но там кроме огнива, ложки,.. — девчонка стала с грустью перечислять всё нехитрое имущество, которого лишилась.
Я глубоко вздохнула.
— Ладно, пошли в лес, — сказала я, когда сонино словоизвержение кончилось.
— Ночью? И вам не страшно?
От воды в очередной раз пахнуло холодом. Не знаю, как в лесу, но тут мы точно заледенеем. Тем более, во влажной одежде. А, двигаясь, может, удастся немного согреться. О чём я и неприменула сообщить девушке.
— Там же может быть брэц и другие хищники, вы разве не боитесь?
А кто у нас этот самый брэц? Я покопалась в памяти Олы. Самого зверя она не встречала, но рисунок видела. Даже целую картину в Омморе. Отец заходил в гости к нирту Моорону-Брэцу, засвидетельствовать своё почтение. У того на стене и висело полотно, кстати, очень неплохо написанное. Не Микеланжело, конечно, но с уровнем антики или ренессанса вполне сравнимо. Брэц кидается на нарга, вцепляясь тому в шею, а в это время рыцарь поражает его копьём.
Прям — святой Георгий.
Ола тогда спросила отца, кто это. Тот с усмешкой ответил, что дед нынешнего властителя Оммора. Брехня, наверное.
М-да, неприятное создание — россомаха-переросток.
Этой твари мы с Соной вдвоём на один зуб. И убежать вряд ли получится.
Что я ещё о ней знаю? Летом отжирается, зимой впадает в спячку, как медведь. Весной зверь точно бродит голодный, но сейчас конец лета — начало осени. Охотится ли брэц у воды? Откуда мне знать.
Ещё где-то здесь может бродить калам — лесной кот. Размером чуть поменьше рыси, и так же, как она, любит бросаться на свою жертву сверху, из ветвей. Вот такой забавный зверёк.
Вы думаете, мне хочется лезть в эти девственные дебри, где может быть полным-полно таких милых зверушек? Нет, я ещё не окончательно сбрендила. Но и стоять на берегу, как дура последняя, когда кругом рыскают враги, мне тоже не хотелось. Кстати, где они?
— Сона, а где давги, ушли?
— Нет, что вы, нэда, они на своём шиге. Причалили к берегу.
— А ты откуда знаешь?
— Так я сначала убежала от них, а потом вернулась к реке посмотреть.
Вот же ж бестолковка ходячая. Битый час молола всякий вздор, а самого главного не сказала.
— И тебя не поймали?
— Я тихо умею ходить, а давги...
В общем, поведала она мне свою эпопею. Не буду утомлять вас её болтовнёй и бесконечными переспросами, к которым мне приходилось прибегать, чтобы хоть как-то сориентироваться в этом словесном потоке, который мне с трудом удалось направлять в нужное мне русло. Вкратце дело было так.
Сбежав от преследователей, девушка осталась одна. Побродила по берегу, никого не нашла и решила вернуться. Давги никуда не делись: сновали вдоль берега, стаскивали мёртвые тела, грузили на ладью. При Соне как раз притащили двоих, может быть "моих", но как узнать — все они на одно лицо. Наших девушка не увидела. Ни живых, ни мёртвых. Пришлось возвращаться к лесу, идти ей туда одной было страшно.
Что ж, будем надеяться, что морские разбойники распугали всю живность.
— Ну что, Сон, пошли? — на сколько могла бодренько спросила я.
— Темно, нэда. Я боюсь.
Я взяла её за руку.
— Иди за мной и не трясись.
— А брэц?
— Ты на него хочешь поохотиться?
— Не-е-ет.
— Вот и я — нет.
— Надеюсь, что и этот гад нас не тронет, — шепнула я про себя.
Мы прошли совсем немного, выйдя на какую-то тропу.
Тоже мне тропа.
Что ты хочешь — звериная, но для этих нехоженых дебрей — прям-таки дорога, вымощенная жёлтым кирпичом.
Вот только не успела я обрадоваться, как впереди чуть правее, я услышала подозрительный шорох и хруст.
— Эй, кто там?
Чёрт, ничего не видно! Я напрягла зрение. Вроде бы две неясные тени тихонько крадутся к нам, прячась за деревьями.
— Ну чего молчите, языки проглотили? — крикнула я.
Если это давги, то давно пора делать ноги. Я осторожно освободила руку из ставшей железной хватки Соны.
— Как крикну — сразу бежим, — шепнула я ей.
— И кто тут такой грозный по ночам шастает? — послышался хрипловатый баритон.
Вроде по-нашему балакают. Свои — леворцы. А там кто его знает.
— А вы кто?
— Вежливая речь. Из благородных наверное?
Тут тоже принято "выкать" старшим и вышестоящим во множественном числе.
А обращаясь к подданным говорить "мы".
Вот только эти хмыри под определение "благородное сословие" вряд ли подпадали.
— Ну вас же двое? Или нет?
Удивлённое хмыканье, или показалось?
— Верно. Так кто вы? Вас ведь тоже двое?
Соврать? А смысл?
— Меня зовут Олиенн Вайрин Эсминн, нэдина форпоста У-Серебряной-реки. Со мной ещё одна девушка — Сона.
— Стало быть, вы дочь нэда Арида? Только нет теперь вашего форпоста. Сожгли.
— Не может быть! — воскликнула за моей спиной Сона.
Может, очень даже может.
— А вы, нэдина, вроде как и не удивлены?
Зато ты удивился.
— А зачем он им, на доски для шигов?
— Славно вы их подпалили. Только как?
— Каралар. Это такой большой арбалет, — пояснила я.
— Я знаю, что это за хреновина, — хмыкнули из темноты.
— Так вы стражники?
— В некотором роде.
— Мы свободные люди! — звонким голосом заявил второй.
М-да. Как там в фильме "Свадьба в Малиновке": "Мы за свободную личность!" "Значит — будут грабить" — верно поняла Трындычиха.
Кого им тут грабить — брэцов и каламов?
Разберёмся.
— Ты, свободный! — крикнула я тому, что помоложе, — лук-то опусти, а то стрельнёшь со страху!
А не хрен в меня целиться — не в тире.
— Было б кого бояться, — буркнул тот, но лук опустил.
— Вот что, красны-девицы, идите-ка вы вперёд по тропке. Так и выйдете к нашему лагерю.
— А вы? Нам одним страшно! — стуча зубами, выкрикнула Сона.
— Мы за вами пойдём. И не трясись так. Нэдина вон твоя ни капли не боится.
У-гу, не боится. Мне что, отчётливей дрожать? Сразу видно — эти двое не в ладах с законом. А тут их целый лагерь.
Делать нечего, мы пошли по тропке куда сказано. Куда ж было деваться? Наши сопровождающие неотлучно крались следом. А, может, и не крались, а всегда так тихо ходят.
Не помню, где слышал: "Лес, он шума не любит".
Шли мы довольно долго. Такое было впечатление, что ходим кругами.
Партизаны тоже петли нарезали, выводя немцев к засадам.
Вот и нас кто-то окликнул хриплым голосом.
— Кто идёт?
— Эти девчонки с нами, — отозвался наш старший провожатый.
— А это ты, Марг. Что узнал?
— Не при них.
К тому времени, как мы дотащились до лагеря, я уже стоптала ноги по колено. Чьё это пристанище, кто ту поселился, меня ничто не волновало. Да хоть демоны Бездны. В голове было только: "Спать, спать, спать". Ещё немного, и на ходу бы уснула.
Нам с Соной отвели на двоих маленькую палатку.
Палатка — это сильно сказано. Просто — матерчатый навес "домиком". На земле — охапки веток.
Рыжая помогла мне раздеться. Сама бы точно не смогла, как стояла, так и упала бы.
