Острова. Шаанджита

— Я — часть Острова, Кристин.

"Ну да, Кристин, он — часть Острова, что ты тупишь? И вообще, это сон".

Привычное П-образное здание, фонтан. Сад мелькнул разноцветьем. Мой спутник — язык не поворачивался назвать его клещом — тащил в ту часть, где я еще не была. Деревья встали стеной, мы их запросто перепрыгнули и оказались на полянке.

— Разве такое бывает? — выдохнула я, обходя вокруг чуда.

На полянке рос небольшой, но набирающий силу, дубок. И не просто дерево, а молодой, слишком молодой, Хранитель. Я чувствовала это, но когда дотронулась до коры, отклика не последовало.

— Он слишком юн, — подтвердил догадку Маркус. — И спит.

— А когда он проснется? И... как это вообще возможно?! Я думала, что Хранители всегда растут на одном, определенном им месте.

— У Острова сейчас нет хозяина, он отзывается тому, кто зовет.

— И кто это сделал?

— Та, которую ты называешь Глорией.

— Однако, — пробормотала я и проснулась.

За окном светлеть и не думало еще, но спать расхотелось. Рядом с подушкой нащупала сумку, вздохнула удовлетворенно — все на месте. Пришлось бы уходить сейчас — собралась бы за минуту. Жизнь "налегке" в определенном смысле удобна.

Я зашарила по столу в поисках свечи. Эти комнаты не на богатых рассчитаны, потому о шарах можно только мечтать. Я с некоторым раздражением подумала, что зря не продают светильники маленькие, карманные, которые комнату пусть и не осветят, но читать с ними можно. С другой стороны, если сделать луч направленным с помощью отражателей, то он должен усилиться. Вот и фонарик получится. Пусть и зеленый, зато самозарядный, так сказать, на световых батареях.

Я даже застыла, обдумывая перспективы продаж подобного изобретения. Затем мысли вернулись к странному сну, руки с новым энтузиазмом зашарили по столу. Нашлась и свечка, и инструменты для ее разжигания. Вот тут пришлось повозиться — раньше с кремнем и кресалом я дела не имела. В результате долгого пыхтения возник огонек, и ничего попутно я не запалила. Настал черед книги.

С переводом ее далеко я не продвинулась, и рядом не было ни Гиза, ни Александра... скрипнув зубами, я загнала когтистую тоску обратно в сердце и принялась разглядывать картинки. Все их я видела неоднократно, но сейчас искала новые детали. И нашла.

Акулий был изображен как на хороших иллюстрациях для детских книг: любовно прорисованный, с глазами, зубастым ртом и плавниками, с городами и селениями, с людьми, чего-то прущими по дорогам или веселящимися на праздниках. Отмечены были и Хранители. Я неплохо помнила карту, которую разглядывала с ребятами, и там дубов было меньше. Как раз на один, Валорский.

Я чуть ли не носом уткнулась в лист, разглядывая его: небольшое деревце с кудрявой кроной. Пламя свечи дрожало, и я начала дышать ровнее, чтобы мелкие черточки рисунка не прыгали так сильно.

"Это что же получается? — думала я, легонько касаясь пальцами края листа. — В Валоре был Хранитель? Или же сейчас есть? Тогда почему не указан на карте? И Александр о нем не говорил. Выходит, они и сами ничего не знают?"

Я вздохнула, едва не задув свечу. Вопросов больше, чем ответов, а помощников у меня убыло. В Центр идти нельзя, потому что... нельзя. Пока не разберусь с нездоровым интересом к моей персоне, к Алексу приближаться не стоит. Так даже лучше, что он во мне разочарован. Может, забудет на время... разлюбит... проклянет...

На разворот упала капля, я испуганно промокнула ее краешком одеяла и отерла глаза. Нечего раскисать. Так легко отчаяться и сдаться, а это не мой вариант.

Я убрала книгу и погасила свечу. Комната наполнилась запахом дыма и теплого воска. Потерла ладони, пальцы, холодные и будто обескровленные, никак не желали согреваться. Экспериментируя с отварами и понижая давление, я помогала голове, но конечности страдали. Особенно руки. Юркнув под одеяло, я сунула ладони между ног.

Сон долго не шел, я успела взмесить постель своими поворотами, пока, наконец, не отключилась.

Утро встретило мелким дождем. Я наскоро позавтракала, поулыбалась хозяину, вызнавая местные новости. Тут все то же: кто-то умер, кто-то женился или кого-то родил. Поговаривали о новых налогах и болезни герента Альтана Второго, да продлит Великая Мать его годы. Я вежливо кивала, а на вопрос "местная ли госпожа" ответила отрицательно, вновь сославшись на селение на Крайнем Хребте. Мужчину такой ответ удовлетворил, лицо на время стало задумчивым, видно, прикидывал, как можно использовать эту информацию.

Покончив с завтраком, я отправилась в путь по мокрым улицам. Дождь прошел, оставив умытым город. Вдоль домов шумела в стоках вода, прикрытая решетками — о безопасности бестолковых прохожих тут заботились. Конечно, в центре приятнее, там цветы, фонтаны и чудные деревья, но и тут весьма недурственно. Во всяком случае, чище, чем в большинстве российских городов. Тут проблема с мусором решена просто — высокими штрафами. Да и бытовых отходов — оберток и бутылок — меньше, а помои можно выливать не за порог, а в канализацию. Хороший город. Надо только купить нож и поэкспериментировать с фонариком.

В Центральной Библиотеке Валора я уже бывала, но сегодня служащий оказался не знаком. Я двинула плечами, может, меняются они, и попросила литературу о Хранителях.

— Чем старше книги, тем лучше, — с вежливой улыбкой добавила я.

И с завистью глянула в спину юноше, который унесся подыскивать книги меж полутемных лабиринтов стеллажей. А библиотекарь остался сверлить меня внимательным взглядом. Не старый еще, но уже начинающий седеть, худой, длинный, он производил странное впечатление. В нем почти не было "отношения". Обычно при первой же встрече видно, как к тебе относится человек — опасается ли, доверяет, ждет чего-то или его зацепило праздное любопытство. А этот как чистый лист — пуст. Не человек, функция.

Я вздрогнула, когда он подмигнул. Тонкая линия губ сломалась, обозначая улыбку, а я потупила взор. Когда снова глянула на него, мужчина занимался своими делами — пролистывал какую-то книгу, делая пометки в другой книжице. И тут я решилась. Наклонилась к нему, опираясь руками на стол. Пусть фамильярно, зато голос повышать не пришлось.

— Извините, что отвлекаю, господин библиотекарь. Я всего лишь хотела спросить...

Я дождалась, пока он вновь вопьется в меня взглядом, и продолжила:

— ...был ли в Валоре Хранитель?

— А почему госпожа желает узнать это?

Брови мои нахмурились. А впрочем, чего можно ожидать от незнакомого человека? Что он начнет рассказывать все и сразу?

— Литература, которую я читала, и карты ясно указывают, что в Валоре Хранителя нет. Однако некоторые слухи дают основание сомневаться в этом. Вот я и пришла сюда, чтобы узнать. Мне интересна эта тема.

— Госпожа представляет интересы института или какого-то центра?

— Я? О, нет, это частный интерес.

Мы перекидывались вежливыми вопросами и ответами еще некоторое время, а потом мальчишка принес книги. Штук семь, две из которых оказались толщиной сантиметров в десять.

— Это все про Хранителей?

Видимо, в голосе прозвучал испуг, потому что библиотекарь вновь улыбнулся.

— Что вы, нет, конечно. Там не так много. Люций, посмотри, что там делает вооон тот посетитель. Да-да, юноша в сером жилете.

Помощник ушел, а мне досталось важное:

— Вы можете прочитать все это, госпожа...

— Белли, Кристина Белли, — подсказала я.

— Госпожа Белли, — послушно повторил мужчина, — но не найдете ни одного подтверждения ваших мыслей.

— Вы тоже читали?

— Да, я много интересовался Довалорским периодом.

Я вздернула брови, и он пояснил:

— Время, когда этот город еще не звался Валором и не был под рукой герентов Альтаихо. Тогда многое было по-другому. Сами понимаете, книг по тому периоду почти нет.

— Да, пожар и... что?

— Пожар... если бы только это. Итак, госпожа, вы решили не брать эти книги? — спросил он совсем другим голосом.

Я скосила глаза на мальчишку-помощника. Он управился с поручением и вернулся к столу.

— Да. Я... ммм... передумала, — ответила я, подхватывая непонятную мне игру.

И парнишка, стреляя молниями из глаз, поволок книги обратно. Надо отдать ему должное — он промолчал. Мужчина поведал ровным голосом:

— А Хранитель в Валоре был. Так давно, что об этом уже не помнят. И не говорят. А я могу узнать, откуда вы знаете об этом?

У меня руки чесались выложить перед ним книгу и взглянуть на это невозмутимое лицо, на то, как оно вытянется, едва мужчина увидит язык древних. Но я сдержалась. Лишь развела руками, мол, увы. Он кивнул, видно, другого и не ожидал.

— Вы часто тут работаете?

— Не всегда, но да, часто.

— Хорошо, — пробормотала я, совершая усилие, чтобы не закусить в задумчивости губу.

Выйдя на улицу, которая почти уже просохла, я поняла, что этот визит много не дал. Загадок стало еще больше, отгадок не прибавилось, а раскрываться перед незнакомыми мужчинами я уже не спешила. Хватит с меня... мужчин.

И я зашагала к женщинам — в монастырь.

Если бы я знала тогда, чем этот поход обернется.

— Может, кто-нибудь теперь объяснит, по какому праву меня тут держат?

Злоба клокотала в горле, душила. Монашенка не прониклась. Она оставила поднос с едой и пузатым кувшинчиком и вышла, молча прикрыв дверь. Я услышала скрежет ключа в замочной скважине и выдохнула, пытаясь успокоиться. Полутемная келья с узким окном под потолком больше похожа на камеру, хотя здесь есть и нормальная кровать, и стол со стулом. Плюс в том, что вещи мои не отобрали, а еще принесли книг и бумагу — для записей. Только наружу выпускать не спешат.

Поначалу все шло хорошо. Сестра Евгения приняла с тревогой и радостью: она-де беспокоилась, ведь я пропала больше чем на неделю. На расспросы о Валорском Хранителе отвечала спокойно и обстоятельно, будто и не были эти сведения потерты из всех книг. Да, был в городе Хранитель, но очень давно. Да, убили его — скорее всего, но доподлинно неизвестно. Да, растет при монастыре новый, молодой еще, не более пятнадцати лет. Распознала его сестра Глория, Дар которой весьма силен.

Мы мило поговорили, мне даже показали юного Хранителя. Он оказался таким же, как и во сне — небольшим и кудрявым, с той лишь разницей, что я не чувствовала в нем чего-то особенного. Дуб как дуб, пааааадумаешь.

А потом началось. В первый вечер меня удержали разговорами и чрезмерной заботой, мол, нельзя девушке без охраны ходить по ночам. Второй день был полон прогулок, неспешных бесед. На предложенные книги я накинулась с жадностью, просидев за ними почти до самого вечера, а когда собралась уходить, поняла, что заперта. Попробовала толкнуть сильнее, налегла плечом — безрезультатно. Вопли подействовали лучше: явились две монахини нехилой комплекции и попросили вести себя тихо. Сказали, что замок на двери — для моей же безопасности, потому как некоторые из женщин в этот период "ходят за луной". То ли они меня приписали в лунатики, то ли кого-то еще — не знаю. Просьбу увидеть настоятельницу тоже не удовлетворили. Вроде как занята она, да и поздно уже. И дверь закрылась. Я осталась одна и — взаперти.

В последующие дни все шло по похожему сценарию: книги, прогулки в саду, беседы. Только за пределы "зеленых стен" меня не пускали. И леди Евгения вечно была занята, ее я ни разу не видела с того дня, как пришла сюда. В монастыре что-то происходило, что-то скрывалось за серыми платьями и нейтральными полуулыбками. Но что — я понять не могла.

— Это не воинствующая религия, — напоминала самой себе. — Тебя тут вряд ли прикончат во имя идеи.

Мысль не утешала. А по спине меж тем пробегали мурашки, когда меня мягко, но настойчиво, заворачивали в сторону — к фонтану, в сад, в келью. Но никак не за ворота или же к настоятельнице.

Я ворчала, ругалась, требовала, раз даже попыталась бежать — и отпор оказался серьезен. Меня спеленали, словно котенка, и водворили в "камеру". Тогда я вызверилась окончательно, решив поступать впредь с этой братией так же — без лишних сантиментов.

Пошли уже пятые сутки со дня прибытия в монастырь. Дверь по-прежнему запиралась снаружи, на вопросы отвечать никто не спешил, как и выпускать меня. Я заподозрила уже козни против настоятельницы, когда явилась она сама. Более замученная и уставшая, чем обычно, но глаза-омуты, в которые глянь — пропадешь, убедили: с ней все в порядке. Это вызвало новый прилив злости. Я придушила его в зачатке, потому что нервничать мне нельзя. От этого повышается давление, болит голова — так, что хочется лезть на стены. Отвара Алекса осталось на два пальца, раздобуду ли что-то подобное, не известно, и надо беречь его. Беречь и терпеть.

— Объяснитесь, — только и велела я, усаживаясь обратно на постель.

Стала дышать ровнее и умудрилась не удивиться ответу.

— Это для твоей пользы.

В этот миг я поверила в слова сестры Глории о том, что настоятельница "двинулась" умом. Я помахала левой рукой, продолжайте, мол. С сумасшедшими рекомендуется не спорить, особенно если твоей свободой распорядились по-своему.

— Кристин, ты — шаанджита, надежда Островов. Мы ждали — и ты пришла. Но почему же, сохрани Великая Мать, ты не хочешь этого признавать?! И ничего, совсем ничего не делаешь!

Брови мои поползли вверх, когда леди Евгения повысила голос. Но, к ее чести, настоятельница быстро опомнилась и заговорила медленно и значительно:

— Признаю, с нашей стороны было не очень... вежливо удерживать тебя силой. Но иного выхода я не видела. Отрезая лишнее, мы создали идеальные условия для твоего пробуждения. Древние книги, умные разговоры, само место, веками бывшее средоточием мудрости и традиций. Женщины, посвятившие жизнь служению Великой Матери, понимают смысл слов "долг" и "ответственность". Ты же очень легко отвлекалась, и...

Она замолкла, когда я подняла вверх указательный палец, прося дать слово. Просто так перебивать казалось неуместным.

— Это все из-за... мужчин? Из-за возлюбленного моего, на которого "отвлекалась" слишком часто? Из-за того, что там, в городе, мне было интереснее, чем тут? О, да, мне было хорошо, и я забывала... обо всем.

Я замолкла, чувствуя, как дрожит голос. Если сорвусь на крик или слезы, то проиграю, признав истерикой: леди Евгения права, я отвлекаюсь, и нужно меня изолировать, чтобы проявила как следует свою шаанджитчатость. А потом уж можно и по мужикам. Если позволят. И если доживу.

Только мнения моего они не спросили.

— Да. Ты теряла драгоценное время. Поверь, это для твоей пользы!

— Что — для моей пользы? Держать взаперти? Отрывать от привычного распорядка дня? Сомневаюсь, что это польза. Это стресс, а в состоянии стресса можно убить или сдать экзамен, но никак не пробудить Дар.

— Не всякий способен следовать нужным путем самостоятельно. Некоторых необходимо направлять и ограничивать.

— И вы считаете, что шаанджита, та, что меняет, нуждается в таком "направлении"? Я видела Хранителей, всех, я слушала их истории. И к вам пришла не просто так, а с целью, со знанием.