Александр. Продолжение похода 4

В отличие от войска соперников, в войске циньского правителя царил полный покой и порядок. Каждый из отрядов четко знал свое место в общем построении и свою задачу в предстоящем сражении. Заполнив центр пехотой вооруженной мечами и копьями, свое главное оружие, ударные колесницы, Ван Мин расположил по краям, тем самым немного подправив ставшее уже привычное построение своего войска.

Ранее циньский властитель наносил удар только с правого края, прорывая ряды вражеской пехоты при помощи своих колесниц. Яростная атака пехоты довершала разгром охваченных паникой солдат противника, а если этого не случалось, то следовала повторная атака колесниц. Благо возницы превосходно знали свое дело, успевали быстро перестроиться и провести новую атаку, после которой пехота врага обращалась в бегство.

Теперь же, когда численность солдат противника значительно превышало численность его войска, полководец, не стал дожидаться, когда будет просто задавлен этой вооруженной массой. Чтобы избежать этой участи, Ван Мин решил разгромить врага по частям, благо все необходимое для этого было создано самим соперником.

Выстроив в несколько рядов своих колесничих, циньский правитель намеривался сначала одномоментно расколоть оба фланга союзных войск, а затем новым ударом с тыла прижать противника к своей пехоте. Что бы усилить поражающую способность своих колесниц, он приказал установить на них серповидные косы, которые буквально перемалывали все, до чего могли дотянуться их острые клинки. Подобная новинка была тайным изобретением техников циньского государства и впервые должна была пройти апробацию в столь важном для страны сражении.

Едва силы коалиции наконец-то пришли к согласию и начали сближение с циньским войском, Ван Мин немедленно поднял вверх руку, призывая колесничих к вниманию и повиновению. Тотчас, специальные сигнальщики продублировали его движением особых знамен. Командиры колесничих поняли приказ царя и незамедлительно привели свои силы к полной готовности. Возницы подобрали вожжи, а стоявшие за их спинами стрелки и копьеносцы уже выискивали воинов противника, на которых обрушат свои удары.

Выждав, когда ряды наступающего войска противника пересекли одному ему видимую границу, циньский правитель резко опустил руку и через несколько мгновений его боевые колесницы устремились в атаку на врага.

Кони их были заранее хорошо разогретые заботливыми конюхами и потому стрелой рванулись вперед, едва на их сильные спины обрушились бичи возниц. С каждой секундой колесницы неуклонно увеличивали свою скорость, от чего под ногами стоящих на поле пехотинцев, гулко загудела земля, потревоженная столь большим количеством копыт и колес.

Подобно камню, выпущенному из пращи, циньские колесницы, быстро приближались к передним рядам пехоты противника, порождая в их сердцах чувство страха и обреченности своим грозным и величественным видом. Воины не отрывая глаз, смотрели на несущуюся, на них грохочущую смерть, а затем, поддавшись испугу, передние ряды солдат стали разбегаться, не помышляя о сопротивлении.

Мгновение и лошади с грохотом и мерзким хрустом врезались в людскую толпу и, не останавливаясь ни на секунду, стали продвигаться вперед, собирая при этом кровавую жатву. Те, кто не был, опрокинут и втоптан в землю, крепкими лошадиными копытами или их могучим телом, кто не был сражен стрелами и копьями стрелков, стоявших за спиной возницы, тем выпала особо трагическая участь. Они были безжалостно изувечены остриями длинных колесных серпов, что одним ударом вырвали у своих жертв огромные куски мяса из ног и тел несчастных людей. Двигаясь среди огромной перепуганной толпе людей, колесницы буквально прорубали в ней широкую просеку, оставляя после себя кровавый след из убитых и раненых воинов.

Конечно, большого урона противнику эти удары не могли причинить, но подобная картина ввергала души людей в состояние глубокого шока, моментально подрывая у остальных воинов всякое желание сражаться. Особенно когда на глазах уцелевших пехотинцев, чуть отъехав в сторону, колесничие произвели плавный разворот и начали выстраиваться для новой атаки.

Только что пережив гибель товарищей и чудом избегнув смерти от вражеских колесниц, многие солдаты не нашли в себе мужество вновь противостоять этому грохочущему ужасу и позорно бежали позабыв обо всем на свете. Фланги объединенного войска коалиции стремительно редели от одного только вида маневра противника.

Воодушевленные успешным началом, вслед за конными, на врага обрушились и пешие силы Ван Мина. С радостными криками они набросились солдат противника, яростно тесня их на всем протяжения своего строя. И хотя число рядов пехоты властителя Цинь было меньше числа рядов неприятеля, его воины смело бросались в атаку, точно зная, что в самом скором времени по их тылам ударят перестроившиеся колесничные крылья.

И от этого, почти победного напора, противники солдат Ван Мина стремительно теряли уверенность в своей победе с каждой минутой схватки. Надежда на счастливый исход сражения у них окончательно рухнула, как только колесничие Ван Мина вновь врезались в ряды воинов объединенного войска и двинулись на соединение друг с другом. И вновь раздались крики солдат сбитых и затоптанных конями, изуродованных колесами боевых повозок, сраженных стрелами и копьями стоящих в них воинов.

Первыми у кого не выдержали нервы от созерцания картины нового прорубания воинских рядов, оказались правители пяти царств. Поняв, что на этот раз они обязательно попадут под удар колесниц Ван Мина, монархи не колеблясь ни минуты, решили покинуть ставшее опасное для них поле боя. Почти одномоментно цари вскочили в свои желтые повозки и приказали возницам гнать на восток, стремясь как можно быстрее обезопасить от колесниц циньского правителя.

Несмотря на бегство своих повелителей и повторный удар колесниц противника, солдаты и командиры объединенных войск продолжали оказывать сопротивление циньской пехоте. Они бились с таким яростным отчаянием обреченных на смерть людей, что солдаты Ван Мина не смогли сломить их сопротивление.

Более того, местами они стали отступать под их натиском и спасая положение, правитель Цинь был вынужден в третий раз бросить на них свои уже порядком, уставшие и поредевшие конные силы. Измученные и уставшие от битвы кони с большим трудом смогли провести эту атаку, которая завершилась полным разгром войска противника. Попав под их смертоносный удар, солдаты объединенного войска обратились в бегство. Бросая оружие и вооружение для того, что бы было легче бежать.

Победа была полной, только в некоторых местах циньские солдаты встречали упорное сопротивление тех, кто решил погибнуть на поле боя, но не показать врагу своей спины. Из-за того, что вокруг них громоздились тела павших воинов как с одной, так и другой стороны, атаковать храбрецов колесницами было невозможно. Только в рукопашном бою, сойдясь лицом к лицу, солдаты Ван Мина смогли сломить их сопротивление при помощи меча и арбалета. Обозленные их упорством воины циньского полководца перебили их всех до единого, специально не беря никого в плен.

Когда же все было кончено, головы несчастных были насажаны на пики и были выставлены перед лагерем Ван Мина как лучшее доказательство его могущества. Сам полководец сразу после победы воздал хвалу богам покровителям и устроил большой праздник по случаю одержания столь важной победы. Теперь оставалось только чуть, чуть подождать послов разбитой коалиции и получить долгожданный мир на своих условиях.

Но не только Ван Мину оказывали свое благословение великие боги. В законном фаворе у них был и Александр Македонский. Великий царь был очень доволен действиями свой кавалерии. Оставив на попечение Нефтеха с Леонидом пехоту с обозами, кавалеристы лихо устремились к столице циньского царства, неудержимо сокращая расстояние между собой и Чаньанем. Царь буквально наслаждался быстротой перемещения скифов Калаксая, к которым он специально присоединился, желая испытать бешеный ритм скачки легкой кавалерии.

Без какой-либо задержки летела кавалерия великого царя по широким просторам синов, останавливаясь лишь для приема пищи и краткого отдыха невысоким, но очень выносливым скифским лошадям. Подобно черному вихрю летела легкая конница к столице царства Цинь, далеко опережая слухи о своем появлении среди местных жителей. Безжалостно истребляя всех на своем пути, Александр обходил малые циньские города, стремясь как можно скорее выйти к стенам Чаньаня.

Пролетая переход за переходом, и тщательно анализируя все сведения, добытые для него скифами разведчиками, Покоритель Ойкумены все больше и больше склонялся к мысли необходимости использовать против столицы царства излюбленную тактику степняков. Слушая рассказы Калаксая и его помощников, соблазненный их простотой и эффективностью, Александр решил попытаться взят город, лихим наскоком кавалерии, не дожидаясь пехоты и осадных машин.

Однако не зря Ван Мин назначил Кана Сыму начальником столичного гарнизона. Прекрасно зная все уловки и привычки степняков, он держал у главных городских ворот усиленные воинские караулы, которые находились в постоянной боевой готовности для отражения возможного нападения врага.

Что бы тот ни смог подойти скрытно, по приказу Кана вблизи города на два пролета стрелы, были полностью вырублены все деревья и кустарники. Поэтому, как ни быстры были скифы на своих лошадях их, вовремя заметили и успели захлопнуть могучие створки своих ворот буквально перед самыми разгоряченными мордами коней.

Однако подобный провал ничуть не обескуражил детей степи. Как ни в чем, ни бывало, развернули они своих скакунов прочь от городских стен, и обрушили весь свой гнев и нереализованный азарт боя на тех, кто не успел укрыться от их гнева за городскими стенами.

Угрожая копьями и безжалостно хлеща длинными плетками крестьян, они отогнали их подальше от стен, а затем принялись неистово избивать и грабить несчастных на глазах у солдат, заполонивших крепостную стену. Бо Сыма только сжимал от ярости кулаки, глядя на всю ту отвратительную бойню, что развернулась у него прямо перед глазами.

С громким криком и отвратительным смехом, нападавшие кололи копьями мужчин и рубили короткими мечами головы женщинам. Некоторые из кочевников оттачивали меткость стрельбы, вначале позволяя синам бежать к спасительным стенам, а затем одним выстрелом валили с ног жертву, поражая её в спину, шею или голову.

Со стен осажденной столицы несся поток проклятий и угроз вперемежку со стрелами, которые не долетали до мучителей, вызывая в их рядах взрывы хохота и оскорбительных замечаний в адрес стрелков. Пылающий от гнева воевода, сразу определил в атаковавших столицу всадников, легкую конницу, способную только грабить и убивать, но только не сражаться в чистом поле с сильным соперником.

Сейчас они насытятся резней, затем начнут грабить и, навьючив ее на лошадей поспешат поскорее скрыться, прочь от стен Чаньаня подумал бо. Он еще раз внимательно всмотрелся в далекую цепь холмов, но ничего подозрительного не увидел. В этот момент один из скифов схватил за волосы молодую девушку, и гортанно крича, помчался вдоль стен города, волоча свою жертву прямо по земле. Это зрелище послужило последней каплей, которая переполнила чашу терпения Кана Сыма, и он приказал немедленно атаковать мерзавцев.

Быстро распахнулись тяжелые створки медных ворот, и грозный строй воинов гарнизона ринулся на врага. Размахивая мечами и копьями, они резво бежали, вперед мечтая поскорее обагрить их кровью врагов.

Едва степняки обнаружили реальную угрозу своим жизням, как они немедленно прекратили терзать оставшихся в живых пленников и поспешили развернуть своих коней в сторону холмов. Многие из наездников даже побросали награбленное добро, стремясь избежать встречи с воинами Сымы.

Повинуясь приказу командира, солдаты не стали преследовать врага, только выставив вперед копья, терпеливо ждали, когда все уцелевшие люди не окажутся за крепкими стенами.

Благополучное возвращение воинов со спасенными из лап степняков жителями, вызвало бурю радостных криков и прославления мудрого воеводы. Довольный успехом своих воинов, бо сдержанно усмехался в тонкие усы и благодарил богов за столь быстрое и счастливое окончание спасательной операции. Не желая расслабляться от одержанной победы, он погнал сбежавшихся поглазеть караульных на их привычные места, приказав зорко следить за горизонтом.

Вскоре воины донесли о возвращении наглых кочевников к стенам города. Комендант немедленно поднялся на башню, что бы понять, что замышляют его враги. Отогнанные неожиданной вылазкой из Чаньаня и упустившие добычу, дети степей принялись вымещать свое зло на стоявших вдоль стен караульных.

С помощью своих сильных и далеко бьющих луков, скифы принялись буквально охотиться на стражников, целенаправленно выбивая их с наблюдательных постов. Воины падали один за другим, поскольку от тяжелых стрел кочевников не спасали ни плетенные из ив щиты, ни кожаные панцири. Степняки всегда славились отменной стрельбой и вскоре вблизи ворот, выросла довольно приличная кучка трупов, аккуратно уложенная плотным штабелем.

Желая сохранить число воинов, Сыма приказал свести число наблюдателей до минимума, укрыв их под защиту башен. Казалось, лишившись, целей для стрельбы скифы должны были угомониться, но этого не случилось. Убедившись, что сины не собираются их снова атаковать, кочевники приблизились к воротам и, встав парами, стали буквально выстреливать караульных из надвратных башен.

Одна за другой проникали тяжелые стрелы, в башенные бойницы неизменно находя в них новые жертвы. Любого кто только хотел ответить выстрелом на выстрел, моментально снимал второй стрелок, терпеливо ждавший своего момента за спиной первого. Вновь расстроенные воины понесли тела павших товарищей, сооружая из убитых вторую пирамиду вблизи ворот.

Воевода вновь внимательно осмотрел далекие холмы, и вновь не заметив ничего подозрительного, приказал солдатам атаковать зарвавшихся стрелков. И вновь конные не приняли боя и поспешили отойти от стен столицы, спасая свои драгоценные жизни. На этот раз разгоряченные солдаты преследовали врага почти до самых холмов и вернулись, обратно повинуясь приказу воеводы переданного со стен с помощью мощной сигнальной трубы.

Раззадоренные погоней воины нехотя входили обратно в город. Говоря, что проклятые враги были почти у них в руках и Сыма вернул их в самый неподходящий момент. Обрадованные горожане вновь приветствовали солдат криками радости и восторга. И вновь воевода погнал караульных на стены, приказав зорче следить за врагом. Чутье старого воина подсказывало, что степняки вернуться, что бы досадить осажденным синам новыми пакостями и не ошибся.

Ближе к вечеру, степное воинство вновь показалось из-за холмов, и не торопилось, приблизилось к главным городским воротам. Теперь кочевники не стали охотиться на караульных, оголивших стены и предусмотрительно попрятавшихся в башнях. На это раз дети степей принялись метать в город стрелы, с привязанной к ней горящей паклей. Словно огненный рой насекомых, перелетев стену, опустился на все близь лежавшие дома и постройки, вызвав множество пожаров. Люди бросились смело тушить огонь, но стрелы продолжали быстро прибывать, сводя на нет все усилия защитников города.