| Предыдущая глава |
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
| Следующая глава |
Ствол — как совершенство, выстрел — произведение искусства. Мгновения волнения и наслаждения.
Мда... Очень сходно с сексом.
Хотя автоматическое оружие и здесь всё опошлило.
* * *
"Лемносский бог тебя сковал
Для рук бессмертной Немезиды,
Свободы тайный страж, карающий кинжал,
Последний судия позора и обиды".
Увы, таких, "немезиднутых", типа: "привести приговор в исполнение" — не держим. На Руси для "исполнения" — обычно топоры используются.
Раскладываю перед княжной наши финтифлюшки. Чисто подарочные — на войне-то у нас не кинжалами, а ножиками работают. Есть довольно экзотические: что-то типа кописа — греческого боевого серпа с заточкой по внутренней стороны изогнутого лезвия. Понятно, что ни ятагана, ни кукри ещё в природе нет, а фалькаты — уже нет. Есть классный скрамасакс. Великолепная голова ворона в навершии, ножны богатые. Но длина и вес... не под девичью руку. Есть очень красивый армянский обоюдоострый "кама". Не так уж много, но имеем в наличии и европейские кинжалы сильно вытянутой треугольной формы. Вот мизекордии — увы. Они только-только появились, трёх-четырёхгранные "тыкалки". На "Святой Руси" — доспехи легче, тыкать — особо некуда. "Спросом не пользуются".
Ей, наверное, нужен какой-то айкути, что-то типа кайкена — лезвие вершка два-три, гарды нет, лезвие мягко перетекает в рукоятку, используются для дамской самообороны в помещении. Можно носить в парчовом мешочке со шнурком. Входит в число свадебных подарков женщине. Основное назначение — само-зарезание.
"В дому заплачет мать-старушка,
Слезу рукой смахнёт отец.
Поскольку милка вечно носит
С собою в сумочке... ножец".
При осаде замка Фусими, например, вся семья владельца замка Тории Мототада покончила с собой, чтобы избежать плена. Это коллективное самоубийство женщин и детей стало символом самурайской чести. Хотя зарезались не "честнЫе" самураи, а те, кого они клялись защищать. Окровавленные доски пола из комнаты, в которой гражданские вены от безнадёги вскрывали, позднее встроили в потолок близлежащего храма.
— Тебе зачем? Ну, там, мясо резать, подушки вспарывать, в носу ковырять...
Факеншит! Да что ж она такая... резкая как не выбродивший квас!
— Чтобы отомстить. За бесчестие.
Уже выбрала. Простенький, но не простоватый. И, факеншит, вполне эффективный: упёрла мне в шею стилет.
Со вкусом у неё в порядке — хорошенькая вещица, стильная. "Палочка для письма" — от латинского stilus.
Вообще-то, стилет — итальянское изделие, но она сыскала французскую штучку. Костяную, кругленькую. Остренькую. Насколько остренькую — кожей шеи чувствую. Рукоять в форме вырезанного ангелочка, стоящего навытяжку. Солдатиком. Как она на пожаре у стенки... пока я её... Теперь уже я и сам... сейчас ка-ак надавит ангелочку на кудрявенькую бОшку большим пальцем и...
— Э... так ты ж... Какое бесчестие?! По согласию ж было! Не считается! Убери!
— Что?! Да как ты смеешь?! Ты! Ты схватил, затащил, связал... И — овладел! Мною! Княжною! Изощрённо! И — извращённо! Стоя!!! Силою! Против моей воли!
— Да ну?! А разве ты сказала "нет"?!
"— Я не сказало "да", милорд!
— Вы не сказали "нет".
— Так... Ты ж мне этим... вонючим одеяльцем... рот заткнул!
— И что?! Однозначного, определённого и недвусмысленного "нета" — не было. Как по уставу положено — три раза, начиная с предупредительного в воздух. Мимика... позволяла трактовать... разнонаправленно. Особенно — в заключительной фазе. А моторика... скорее — соглашательно. Я бы даже сказал — побудительно и понукательно. Вот так я тебя понял! Вот я и побудился, и понукнулся. Исключительно под влиянием твой неземной красоты и всякое помановение твоей милости незамедлительно исполнить желания. Да не дави ж ты так! Дырку ж сделаешь!
— Хам! Мерзкий хам и наглец! Снимай штаны!
* * *
О! Не фига себе! Фольк традиционно даёт связку: "Снимай штаны — будем знакомиться". Тут такое — унижение или приглашение?
" — Мужчина, вы пьёте?
— Если это вопрос — то "нет", если предложение — то "да".
* * *
— Э... Госпожа... э... самая великая княжна... Не будет ли такое ммм... действие с моей стороны... в смысле снимания штанов... в присутствии высокоблагородной и безусловно невинной юной особы... превратно понято и... негативно оценено... со стороны твоей?
— Снимай! Живо! Я те покажу как дев благородных...
— Да я уже знаю, уже ж видел-пробовал...
Она зашипела. Как шипела, уподобившись раскалённой сковородке, давеча на пожаре. Ещё сильнее прижала к моей шее мне "палочку для письма".
По поводу здешних школярских пожеланий насчёт использования святорусского аналога латинского стилоса — "писало", я уже... И ударение здесь можно по всякому поставить.
Теперь и мне пришлось исполнять "высоко гляжу" — задрать голову в потолок.
Хороший у нас потолок, крепкий. "Землянка наша в три наката...". Накат здесь один. И сверху не "сосна сгоревшая", а крыша лубяная. "Была у лисы хата ледяная, а у зайца — лубяная...". И меня тут... как того мартовского косого. А там должен быть чердак. А на чердаке всегда собираются всякие сокровища... или мусор...
Вот с такими мыслями, старательно держа равновесие — неохота "проколоться" своим горлом об заточенную костяшку, я осторожно выбрался из чуней типа домодавы стоптанные, дёрнул за верёвочку, в смысле: за опоясочку...
* * *
"Дёрни за верёвочку — дверь и откроется" — какой глубокий смысл в этой давно знакомой фразе из русских народных сказок! А я и не догадывался! Вот, собственно, чего хотела лиса от зайца! А мы всё — съесть-съесть... Как дети!
Один знакомый ребёнок, случайно углядев из кроватки процесс сотворения братика или сестрички, так и кричал:
— Папа! Не ешь маму!
А эти прекрасные строчки:
"Не запирайте вашу дверь!
Пусть будет дверь открыта!".
В смысле: со свалившимися штанами — человек сразу становится ближе к людям. Достаточно просто "дёрнуть за верёвочку"!
Сколь много культурологических открытий случается у человека, когда ему к горлу пристают с чем-нибудь остреньким!
* * *
Чуть переступил на месте и вот, одним элегантным движением ноги штаны отправляются... захват пальцами ног и штаны отправляются... не, нелётные у меня штаны. Ну, пусть так полежат.
Вид моих поцарапанных икр несколько смутил собеседницу. Не знаю, что она собиралась увидеть, но здешняя мужская рубаха не намного короче той женской, в которой я с княжной под мышкой по горящему терему бегал. Там, кстати, и ободрался.
Мгновенное выражение растерянности на её лице сменилось грозной решительностью:
— Рубаху сымай! Ну! Живо!
Продырявит. Как пить дать. Просто сдуру сделает в шейке дырку. И кровушка моя... горячая и бесценная...
"Капли крови густой
Из груди молодой
На зелёную травку сбегали".
Точнее: из продырявленного горла на замусоренный земляной пол. А так — всё правильно.
Подпёрто глядя в потолок, я потянул вверх рубаху. Её всё равно через голову снимать — придётся княжне убирать свою костяную заточку от моей шеи. Тогда я...
Эмык... Убрала.
Княжна внезапно отдёрнула стилет от моей шеи и приставила... да, именно туда. Даже уточню: подцепила и приподняла. Зловредно глядя мне в глаза сообщила:
— Ты думаешь — я дура? Только дёрнись — враз отвалится. Улетит твой воробышек — даже не чирикнет. И всё — назад не приставишь.
Ну почему меня жизнь постоянно сводит с этой... взбесившейся членовредительницей?! Ведь есть же нормальные женщины! Добрые, спокойные, ласковые... А с этой... каждый раз экстрим на уровне смертельной угрозы.
* * *
" — Доктор! Я буду жить?
— Вы?! Жить?! А смысл?".
* * *
Первый раз я к ней в постель запрыгнул, фактически, из-под топора. Второй — из огня и полымя. Теперь вот третий раз. Нынешний стимул — остро-костный. Очень "остро-".
Но — "бог троицу любит" — русское народное наблюдение. В смысле: есть надежда на благоприятный и взаимно-удовлетворительный... Как и в предыдущие...
Хотя пока больше похоже на "Кавказского пленника":
"В одной руке блестит пила,
В другой кинжал ее булатный;
Казалось, будто дева шла
На тайный бой, на подвиг ратный".
Если бы у неё ещё и пила в руках была... бензо-...! Бр-р! Хотя железяк здесь много, подберёт что-нибудь подходящее. И буду я, почти как у Пушкина:
"Но пленник хладный и немой,
С обезображенной елдой,
Как труп, недвижим оставался".
Без всяких "как".
Я неуклюже стаскивал с себя рубаху, путаясь в рукавах, старательно прислушиваясь к собственным ощущениям в некоторых, столь чувствительных и очень дорогих мне, органах. Отнюдь — не внутренних. Соответственно — визуально наблюдаемых посторонними. Посторонней.
Мужчины, как всем известно — как дети. Постоянно не могут справиться со своими... конечностями. Суетятся, понимаете, размахивают всякими своими... членами. Так это... спонтанно.
Спонтанное восстание в обществе называется бунтом, массовыми беспорядками. В физиологии... В полутьме помещения княжна даже несколько наклонилась, чтобы подобрать наиболее точное определение наблюдаемому явлению. Феномену, так сказать, моей природы.
А я название знаю, но не скажу! Потому что до меня дошло, что "хладный булат" — это не здесь. Здесь — круглая гладкая кость, которая пляшет в её дрожащих руках и уже согрета моим теплом.
Ишь чего придумала — "воробушек"! У меня... — сокол-сапсан! Сейчас пикировать будет! Только с этой костяшкой разберусь...
"Лилейная рука тебя в меня вперла
В знак памяти, в мгновения свиданья,
И в первый раз не кровь вдоль по тебе текла,
Но светлая слеза — жемчужина страданья".
Только бы не "прослезиться" преждевременно. От волнения и ощущения. "Жемчужиной страданья"...
Стилеты изначально — колющее оружие, режущей кромки не имеют. Какой я умный! Как хорошо, что я внимательно слушал лекции! Которые мне Будда закатывал.
Когда она подняла на меня несколько растерянное и раскрасневшееся лицо, я, уже не опасаясь "обрезания по неосторожности", набросил ей на лицо свою рубаху, перехватил другой рукой кулачок со стилетом и провёл дефенестрацию.
Во-во! Вот именно это я и провёл.
Вообще-то, дефенестрация — акт выбрасывания кого-либо из окна. Окон здесь нет — я ж говорю: "Святая Русь", как что-нибудь нужно — всегда нету! Поэтому не "из окна", а — "в койку". Койки здесь тоже отродясь не было, но есть обширный настил у стены на уровне колен. Куда я её и... дефенестрировал.
Великих княжон в эту эпоху физкультурой ещё не мучают. Им вполне молебствований хватает. Принцесса была здоровА. Особенно в части кусаться, царапаться и лягаться. Мы съехали с настила коленями на пол, но тут я дотянулся до запчастей к греческому ламелляру.
Я ж весь в трудовых подвигах! Аж живу на производстве! "Живу" — не в том смысле, как вы подумали... Хотя ситуация, похоже, меняется.
Как удалось установить экспериментально, шнуры, которыми вяжут пластинки в "кабанских" доспехах, очень удобны для упаковки нервных высокородных девиц. Если, конечно, они не были предварительно промаслены и провощены. В смысле: шнурки, а не девицы.
Только примотав ей кисти рук одну к другой, и подтянув петлёй шнура вокруг шеи к затылку, мне удалось заставить выпустить из пальцев столь приглянувшуюся ей остренькую французскую косточку.
Как злая собачонка: вцепилась, рычит и не отдаёт. Я ей "фу!" — а она ещё и гавкает!
Выкрутил, наконец. Классный французский резной ангелочек.
"Ты дан мне в спутники, любви залог немой,
И страннику в тебе пример не бесполезный:
Да, я не изменюсь и буду тверд душой,
Как ты, как ты, мой друг железный".
Точно — не изменюсь. И буду твёрд. Уже чувствую насколько. Не только душой, но и телом. В некоторых местах. Не железный, конечно, но... "Как ты, как ты, мой друг...". В смысле: "как кость". Про моржа слышали?
Тут... Типа по песне: "В борделе распахнулись с шумом двери".
Ну, не в таверне же! Жратвы-то — нету! Но вот — прибыла. Входная дверь в нашем главном зале заскрипела, послышались голоса моих коллег по начищению всякого княжеского до блеска.
Рывком вздёрнул подолы ей на пояс, немедленно получил пяткой по... нет, не попала, очень близко, но — рядом. Навалился ей на спину и зашипел в ухо:
— Молчи, дура! Хочешь, чтобы слуги прибежали?! Чтобы по всему Городищу разнесли про твою голую задницу?! То-то звону будет! Уж распишут-то со всеми подробностями! Как тебя тут раком ставят. Вот уж точно будет бесчестье! На всю Святую Русь!
Бедняжка настолько загрузилась перспективой "репутационной катастрофы", что без сопротивления приняла в рот мою скомканную рубаху в качестве шумопоглощающей затычки, и даже не сильно мотала головой, пока я ей на затылке рукава завязывал. Поддёрнул повыше подолы всех её многослойных одёжок — чисто для анонимности. Голову ей прикрыть. Для затруднения опознания.
Размышляя о глубинности и фигурности связей таких абстрактных понятий как "честь" и "шантаж", "стыдное" и "бесстыдное", "гордость и предубеждения", "таланты и поклонники", "блеск и нищета", "война и мир"... я дотянулся до корчажки с оружейным маслом и принялся смазывать.
Чего-чего... всего! И у себя, и у неё. Повторять ей болезненные ощущения, как было на пожаре... Так не горит же!
И не надо на меня насчёт смазки выпучиваться! Это в 21 в. оружейное масло — минеральное или синтетическое. Там и обезвоженный керосин хорошо идёт. А здесь — исключительно растительное, очищенное, высшего качества. Таким и кашу не во всяком доме заправляют.
Оселком пройтись, или, там, наждачкой... а потом суконкой для блеска... здесь не надо. Доводить девушку до сияния парадной княжеской чешуи... навык-то у меня уже появился, но не применять же его повсеместно! А вот защитное покрытие... напылений-гальваностегий тут...
— Во! Ну ни х...! Лихо. И в церкву отойти нельзя! Как же ты дуру-то заманил сюда?
В дверях моего чулана стояли коллеги: "Васисуалий" и "хромой гонец" — принесли мне обед со столовки.
— Миску туда поставь. Не заманивал — сама пришла.
Как всегда, я говорю только правду. Пришла — сама. Вот легла... но про это не спрашивали.
Заслышав голоса, "самая великая княжна" полностью затихла и перестала дёргаться. Похоже, перешла в свой фирменный княжанский режим: притворилась мёртвой, "меня тут нет". Даже не реагирует на мои "смазочные" прикосновения. Даже изнутри. Даже интересно...
Коллеги оставили посуду на верстаке и подошли ближе:
— Эта... ну... а зачем ты её... так?
— Учись, малой. Маслице не только мечу вострому харалужному надобно, но и мечу... богом данному. Наш народ, в исконно-посконной мудрости своей, так и говорит: "не подмажешь — не... э.. не засадишь". И с той стороны... для скользкости. Запоминай, паря, по жизни пригодится.
Хромой мальчишка полыхнул румянцем и отскочил на шажок. Но взгляда от моих пальцев не оторвал. А "Васисуалий" сунулся к её голове стянуть подол. Пришлось ухватить за руку:
| Предыдущая глава |
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
| Следующая глава |
