Александр. Продолжение похода 4

Бо моментально понял всю опасность новой каверзы врага и отдал приказ о полном уничтожении надоедливого врага.

В третий раз распахнулись медные ворота столицы Ван Мина, и лавина воинов устремилась на конных, стремясь, раз и навсегда покончить со степняками. Распаляя себя криками, солдаты, не доходя до врага, принялись метать в них стрелы и копья, от которых к их огромной радости было убито несколько скифов.

Не ожидавшие столь решительных действий, кочевники вновь поддались паники и, испугавшись жаждущих мщения синов, бросились прочь. Увлеченные преследованием бегущих, пехотинцы быстро достигли гряды холмов, за которыми в прошлый раз успели скрыться беглецы. Миг и они пересекли их, полностью скрывшись из глаз воеводы.

Вскоре до слуха столпившихся на стенах людей стали долетать отрывки яростного сражения, что вызывало чувство радости на лицах воинов, которые расценили их как избиение ненавистных степняков. Все были просто уверенны, что возмездие наконец-то настигла наглых кочевников и храбрые воины бо Кан Сыма, воздают им по заслугам. Единственное, что раздражало смотрящих вдаль воинов, так то, что они не могли видеть это величественное зрелище своими глазами.

Многие из них громко хвалили богов, но как оказалось, небожители почему-то отвернулись от царства Цинь. Это стало ясно, когда к огромному горю жителей столицы, из-за холмов вылетело множество вражеских кавалеристов, которые секли своими мечами и копьями спасающихся бегством циньских пехотинцев.

То были совершено другие всадники, закованные в блестящие доспехи, на которых ярко играли солнечные блики. Устоять против такой силы воины Сыма неимели ни единого шанса. Мало кто из беглецов успел добежать до ворот, отчаянно колотя в их створки. Воевода не имел права ради спасения их жизней рисковать всем городом. Все они пали от стрел конных стрелков, хладнокровно перестрелявших солдат у всех на виду.

Горестно застонал воевода, когда понял, как ловко обманули его кочевники, выманив из-за стен большую часть его сил. Теперь он в полной мере оценил хитрость и силу пришедшего к столице противника, и это открытие потрясло его. Несомненно, это были не просто кочевники, а какой-то ловкий и хитрый враг, умело скрывающий свою силу перед решающим боем. И в том, что это время уже настало, опытный Сыма ничуть не сомневался.

Приблизившиеся к стенам города скифы и конные македонские лучники вновь обрушили на головы защитников новые тучи стрел, заставляя их прятаться и даже не помышлять об ответных действиях. У противника не было пехоты, но воевода чувствовал, что этот фактор не остановит врагов от штурма Чаньаня. Поэтому Сыма в спешном порядке подтянул к главным воротам все свои резервы для отражения возможного штурма кочевников.

Но ожидания Сыма не сбылись. Продемонстрировав всю силу своей армии перед осажденными синам, македонцы неторопливо отступили к холмам, к великой радости воеводы. Со страхом следили караульные за действиями врагов, которые покинули своих скакунов и оживленно копошились в центре своего табора. Сердце воеводы тоскливо бухало в груди в ожидании очередной пакости от коварного неприятеля.

Сыма немедленно попытался отправить тревожного гонца к Ван Мину с известием о появлении кочевников под стенами столицы, но едва он покинул Чаньань через противоположные ворота, как выяснилось, что кочевники плотно блокировали город подвижными конными заставами.

Раздосадованный Сыма решил использовать для этой цели реку, но последующие события ночи полностью перечеркнули все планы командира гарнизона. Ближе к средине ночи, караульные подняли тревогу, объявив о приближении к городу огненного чудовища. Действительно с высоких стен города было отчетливо видно как огромная огненная лента, подобно змее или дракону, быстро извиваясь, приближалась к стенам столицы в полной тишине. Именно этот факт вогнал суеверных синов в глубокий шок, поскольку в своей религии они активно почитали этих обоих представителей мифического пантеона.

Начнись в этот момент штурм, сины бы не смогли оказать какого-либо сопротивления, своим врагам. У солдат от страха тряслись руки, и только присутствие на стене самого бо, не позволяло им в панике бежать прочь от этого зрелища.

Быстро преодолев расстояние от холмов до стен крепости, огненное чудовище вплотную приблизилось к Чаньаню, обернувшись в самый последний момент вереницей конных скифов, которые держали в руках огненные факелы. Беспрепятственно добравшись до ворот, они на скаку принялись забрасывать своей огненной ношей деревянные башенки и прочие надвратные пристройки.

Освободившись от факелов, конники делали разворот и тихо исчезали во мраке подобной крылатым демонам ночи. Потрясенные видением стражники бросились со стен, совершенно не догадываясь, что хитрые македоняне обмотали копыта своих коней тряпьем, от чего привычный лошадиный стук не был ими услышан.

Сыма с большим трудом остановил солдат и вновь погнал на стены для тушения пожара, разгоравшийся все больше и больше с каждой минутой. Но исполнить приказ воеводы оказалось очень непросто, поскольку враг никуда не исчез, а только отошел в сторону и принялся методично осыпать стрелами воинов пытавшихся погасить огонь. При этом македонцы скрывала тьма, а снующие на стенах люди были прекрасно видны в пламени разгорающегося огня.

Из-за этого, полностью выгорели все деревянные надвратные башни главных ворот, а так же пострадало множество пристроек и домов, примыкавших в этом месте к стенам. Сины провели весь остаток ночи без сна в страхе ожидания нового нападения, тогда как македонцы и скифы прекрасно выспались, надежно охраняемые конной стражей.

Злой и уставший смотрел со стен крепости на своих врагов бо Сыма, которые после принятия пищи принялись выстраиваться, напортив главных городских ворот. Весь солдатский опыт Сыма подсказывал, что именно через них враг собирается проникнуть в Чаньань, одному только ему известным способом. Его взгляд лихорадочно искал штурмовые отряды вооруженные длинными лестницами. Однако, так их и, не увидев, после некоторого раздумья он решил, что враг просто пытается измотать им нервы, заставив ошибаться и путаться при отражении атаки. Он еще не знал, что его главный визави ничего не делает зря и понять это, Сыме предстояло в самое ближайшее время.

Скифы вновь приблизились на пролет стрелы и принялись засыпать защитников ворот своими тяжелыми стрелами. Воевода примерно этого и ожидал, приказав очистить стены и подтянуть к воротам большие чаны с водой для возможного тушения новых пожаров. Бо, не ошибся в своих расчетах, что противник вновь применит огонь, но не смог предположить в какой форме это будет осуществлено.

Заметив, что надвратные стены опустели, из рядов стрелков немедленно выехало несколько человек, которые пустили своих скакунов в бешеный галоп, направляясь прямо к створкам ворот. В руках у них почти ничего не было, за исключением странных больших глиняных кувшинов, которые они принялись бросать прямо на ворота, стараясь попасть как можно выше их медной защиты.

Едва брошенные кочевниками кувшины разбивались, как из них выливалась горящая жидкость, чьи огненные ручьи, стали стремительно растекаться по деревянной основе гигантских дверей. Все это было проделано столь быстро и неожиданно, что вернувшиеся на свои боевые посты сины увидели только удаляющиеся спины своих врагов. И тут солдаты совершили роковую ошибку; когда пытаясь потушить горящий огонь, опрокинули вниз один из чанов с водой. Вместо того чтобы погасить пламя огня как это было ранее, вода только еще больше разнесла его по поверхности ворот, увеличивая площадь горения этого непонятного огня.

Не обращая внимание на воду, он упрямо горел и горел азартно пожирая деревянную основу городских ворот. Только глядя на этот адское пламя, Сыма понял коварный план врага; по уничтожению городских ворот.

Время от времени ловкие наездники под прикрытием стрелков приближались к горящим воротам и метали новую порцию горшков, заставляя огонь гореть все быстрее и жарче. Вскоре, вслед за внешней стороной ворот, загорелась их внутренняя сторона, несмотря на то, что Сыма приказал облить их холодной водой.

Собираясь встретить врага во все оружие, воевода стянул к месту будущего боя все свои силы, сознательно оголяя другие участки обороны, оставляя там редкие караулы. Воевода надеялся, что в небольшом проходе ворот, он сможет не только остановить врага, но даже и победить его, поскольку здесь, кавалеристы не смогут полностью использовать свое численное преимущество.

Объятые пламенем ворота постепенно рушились; от них все больше и больше откалывались отдельные части, с грохотом падая на землю по обе стороны пожарища. Сквозь окна в пламени, Сыма мог свободно наблюдать, как тяжелая кавалерия врага торопливо выстраивалась в атакующий клин, с помощью которого она намеривалась разбросать защитников прохода.

Не дожидаясь этого, сины спешно подтаскивали к месту скорого боя столбы, шесты и просто толстые колоды, с помощью которых собирались переломать ноги ретивым скакунам. Все сосредоточенно смотрели на разваливающиеся створки, которые вот, вот должны были рухнуть на землю.

Как только это случилось, скифские лучники стали обстреливать столпившихся возле прохода синов. Увидев, как падают его солдаты, Сыма немедленно приказал залить водой остатки огня и первым занять узкий проход, выставив вперед щетинистый ряд острых копий.

Не ожидавшие подобной прыти степняки моментально отпрянули в сторону, давая место катафрактам которые тоже почему-то не атаковали. Македонские всадники отчаянно жестикулировали друг другу руками, но не проявляли никакого желания со всего маха таранить собой заслон из копий.

— Бояться! — радостно подумал Сыма и отдал приказ лучникам вернуться на стены и попытаться обстрелять врагов из луков. Вскоре стрелы запели над головами всадников и они, прикрывшись щитами, стали пятиться.

Вначале Сыма обрадовался увиденной картине, но вскоре темные подозрения стали шевелиться в его душе. Что-то было не так, как должен был вести себя наглый и талантливый противник, столь блестяще действовавший вчера. И слов откликаясь на зовы души воеводы, пришла беда, но совсем с другой стороны.

Воспользовавшись тем, что часть стены были оголены, к заранее выбранному участку обороны подползли скифские лазутчики, которые с помощью специальных арканов смогли подняться на стены, и незаметно сняв редких часовых, открыли ворота своим конным товарищам. Часть катафрактов ворвались в Чаньань и, смяв жидкий заслон, устремились к дворцу правителя, который возвышался своими вычурными покатыми крышами над всеми остальными строениями города.

Громкие крики синов известили воеводу, что враг уже проник с тыла в столицу царства Цинь. Одна из настенных башен захваченная македонцами, неожиданно запылала ярким огнем, подавая явный сигнал основным силам армии. В туже минуту откуда-то сбоку вылетело несколько скифов, которые устремились на всем скаку к проходу плотно набитому воинами. В руках у них ничего не было, но наученные горьким опытом стрелки принялись ожесточенно обстреливать всадников.

Некоторые из скифов были убиты или ранены, однако большинство, из них демонстрируя стрелкам, чудеса джигитовки достигли прохода и, сорвав с седел, замаскированные горшки с огненной смесью метнули их в воинов.

Это был последний сюрприз для бо Кана Сыма. Его последние силы сгорали от адской смеси, задыхалась в дыму и гибла в страшной давке, пытаясь спастись. Не в силах перенести своего поражения он выхватил меч и лично попытался остановить катафрактов, которые все — таки прорвались в город, когда проход в воротах был стремительно очищен от воинов синов.

Никто не поддержал благой порыв бо, и он был затоптан конями, успев все же перед смертью раскроить голову одному из своих врагов. Сыма не увидел, как погибали его воины под клинками и копьями белокожих дьяволов, которые без всякой жалости стали истреблять мирное население столицы царства Цинь по приказу царя царей Александра Македонского.

Темные клубы пожарищ, поднимавшиеся над Чаньанем, возвещали всем жителям о падении столицы грозного царства Цинь, которая была захвачена страшным белокожим завоевателем, что пришел из западной пустыни. И снова потянулись толпы беглецов, множа новые слухи об ужасных кочевниках, которых не смог остановить даже славный воевода Сым Кан.

Великий полководец остался, очень доволен выражением лиц своих стратегов, когда через день к Чаньаню они прибыли с плотами и суда наполненные пехотой и осадными машинами с огненными припасами. Их всех потряс вид закопченных стен города, которые они готовились взять штурмом.

Никто из прибывших воинов не мог поверить, что крепость была взята только силами кавалерии и минимальным запасом огненных снарядов. Леонид восторженно качал головой, восхищаясь военным талантом Александра: — Ты царь не оставил нам никаких дел для подвигов, пора нам отправляться домой.

Глава XII. Завязки будущих интриг в царском доме Аргидов.

Славный город с именем великого полководца, гудел от восторга и радости. Сегодня он праздновал прибытие из Вавилона царицы Роксаны с наследным принцем востока Александром. И это было не только дань победителям, разбивших подлых сепаратистов и самозванцев, ныне Александрия приветствовала единственную оставшуюся жену великого царя.

Теперь все македонцы и греки полностью закрывали глаза, на ее азиатское происхождение, говоря, что она, своими чертами почти не отличается от носителей высокой эллинской культуры. Что за многие годы пребывания возле Александра, Роксана много впитала элементов цивилизации от такого мощного просветителя как великий царь Александр.

Прийти к столь простым выводам в отношении Роксаны, обитателей столицы, несомненно, помог хилиарх востока Эвмен, чьей поддержкой с недавних пор стала пользоваться царица. Сам герой империи, сумевший подавить бунт Антигона, остался в Вавилоне, продолжая зорко следить за ситуацией в сатрапиях Малой Азии, а также ожидая вестей от Александра, к которому уже были отправлены гонцы с полным докладом о попытке мятежа.

Возвращаясь в Александрию, Роксана желала насладиться своим победным триумфом истинной царицы, после той серой жизни, на которую была обречена стараниями Эвридики. Кроме этого ей было необходимо встретиться с Антигоной для обсуждения очень важного вопроса, который было невозможно доверить ни бумаге, ни самым верным посланникам.

Это было поистине вопрос государственной важности. От решения, которого во многом зависела жизнь очень многих людей в царстве Александра и в первую очередь самой Роксаны и ее царственного отпрыска.

Если в момент расставания с Александрией царицу сопровождала небольшая свита в десять человек, то при возвращении она имела поистине царский караван с многочисленной челядью, крепкой охраной и даже личный штандарт, который ей подарил хилиарх Эвмен перед самым отъездом.

Так как в Александрии после неожиданного сложения с себя царского сана и удаления в оазис Амона царицы Эвридики не было ни единого представителя царского дома, хилиарх Запада Птоломей настоял на прибытии к нему наследного принца Персея.