— Понятно, будем думать...
Думать, думать... О! Идея!
— Там, а ведь кицунэ покровительствует Инари так?
— Ну да, вернее она покровительствует почти всем лисам, кроме темных, а что?
— Да так... идейка одна вырисовалась.
— Юто! Я тебя заклинаю — не надо! Что бы ты там не придумал, не надо! Не смей ловить Инари в какую-нибудь ловушку и силой заставлять сотрудничать!
— Да ладно тебе! — показательно обиделся я, — тебя послушать, так я монстр какой-то... — словив пристальный взгляд прищурившейся, и как оказалось очень хорошо меня знающей лисы, я решил промолчать, и отложил идею спеленать и силой заставить Инари сотрудничать, в дальний уголок памяти. Благо не последний год живем, еще успею идею оформить... когда Тама будет вдали.
* * *
Приехав в деревню мы разошлись: Тама отправилась в библиотеку, Сураи решил поваляться в травке, а мы с Химари отправились гулять. Вместе как в старые добрые времена.
— Мы гуляем вместе, как и раньше, — как будто прочитала мои мысли кошка, удобно устроившись на руках.
Остановившись, я посмотрел на серое небо, неторопливо источающее снежинки.
— Да как и раньше... только ты и я.
— И деревня аякаси вокруг! — посверкивая глазами добавила нэко, заставляя меня рассмеяться и покачать головой. Да уж, находясь в центре деревни я посчитал что мы одни, так пусто было вокруг.
— Отличный повод всюду сунуть свой нос как считаешь? — получив молчаливое согласие, я покрутился на месте выбирая направления, и отправился в кузню.
Вот интересно, живем в век высоких технологий, но аякаси в отличие от людей прочно застряли в средневековье, — как и многие другие магические цивилизации, — и в результате получаем своеобразное разделение: люди летают на самолетах, ездят на машинах, имеют интернет и электричество, а аякаси по старинке живут ручным трудом с примесью магии, и меняться не хотят. Ладно бы ситуация в этом мире была-бы еще как в других мирах, где маги тормозят развитие, так нет же! Развитие идет полным ходом, а эти... духи даже не чешутся! И к достижениям человеческой цивилизации относятся скептически. Конечно, они имеют на то полное право, я и сам недолюбливаю полностью техническую ветвь развития, но ведь нельзя делить мир с другой цивилизацией, и ничему у них не учиться! Еще один пункт ведущий к исчезновению екаев, и если так и будет продолжаться, то останутся лишь те кто смог вжиться в человеческий социум, самые приспособленные.
Ну что тут сказать...
Естественный отбор во всей красе, помноженный на реалии современности.
Заглянув в кузню поздороваться с кузнецом и выскочив оттуда вышибленными акустическим ударом, мы с Химари, по здравому размышлению решили не отвлекать кузнеца от работы (читай не хотели вновь получать по ушам) и решили прогуляться по деревне, в местах подальше и потише. Потише... а не слишком ли тихо в деревне?
— Кстати, где все? — мой вопрос был очень актуален, кроме пары аякаси мы никого не встретили, и улицы были подозрительно пусты.
— Может там? — ткнула Химари лапкой. Посмотрев в том направлении я увидел верхушку внушительной сосны... которой еще совсем недавно небыло.
— Может...
Жители и впрямь были там. Крутясь возле гигантской сосны обвязанной у корней симэнавой они радостно шутили, веселились, и собственно наряжали сосну. Узрев это чудо, я замер и недоуменно спросил у Химари:
— У нас что, праздник какой-то?
— Юто, ты чего? — поразилась нэко, — Новый Год скоро!
— Да? А я и забыл...
— Господииин!!! — даже не нужно оборачиваться дабы узнавать кто меня зовет. Этот голос я узнал сразу. Мияко — четыреххвостое бедствие моих вассалов. Вместе со своей троюродной сестрой Хамико, она затерроризировала всю деревню. Где что пропало — виновата Мияко, где случился какой конфуз — постаралась Мияко, где случилась какая-то неприятность — отметилась Мияко, или ее сестра. Эти двое были самыми характерными кицунэ: лукавыми, игривыми, шкодливыми, ветреными и неуловимыми. И даром что одной под двести, а другой за пятьдесят, это не мешало им вести себя откровенно по детски, доводя до припадков (в основном желания прибить, ну или умиления) всех окружающих. Тама на их фоне — образец спокойствия и выдержки.
Тяжко вздохнув, я повернулся к подбежавшей кицунэ, и увернувшись от объятий поприветствовал ее:
— Здравствуй Мияко
— О, наш господин все такой-же бука! — надулась лиса.
Удержать безразличное лицо мне удалось с трудом.
— Верно... — я кивком поприветствовал Хамико, несущую корзинку с цветами, — чем вы тут заняты?
— К Новому Году готовимся... а ты весьма кстати!
Я приподнял бровь.
— Да?
— Ага, нужно нарядить сосну, придумать речь, да много чего сделать! — она схватила меня за руку и потащила вперед. С трудом вырвавшись из стального захвата (ненавижу когда меня трогают посторонние!) я пошел следом за торопящейся кицунэ, попутно кивая встречным аякаси. Остановившись у дерева смерил его взглядом и задал вопрос танцующей рядом Мияко:
— Откуда сосна?
— Я вырастила, — отмахнулась лиса, подтаскивая тяжелую золотую цепь. — Вот! Ее нужно повесить сверху.
Смерив взглядом старинную золотую цепь длиной метра три и толщиной в мое запястье (клад что-ли выкопали?) я покосился на дерево, и пошел за Тамой. Раз уж кроме нее никто не владеет телекинезом — будет отдуваться за всех.
С трудом вытащив закопавшуюся в книги лису, и прихватив Хашана, мы пошли наряжать дерево, благо игрушек хватало. Назрин нашла целый клад старинных украшений и ценностей, многое из которого вывесили на ветви, а недостающее екаи сделали сами, из цветов, бумаги, и бамбука, добавив магии и раскрасив дерево, а с ним и деревню в красочные тона.
Вывесили везде фонарики, разноцветные гирлянды, зажгли маленькие огоньки среди которых тут-же закружились маленькие феи, выползшие ради праздника кветы сплели громадные полотнища выткав на них красочные картины прошлого, (лично я среди них нашел даже Нурарихёна со своим Хякки Якко будь он неладен!), а расшевелившийся Хашан скооперировавшись с Тамой воплотили в реальность множество великолепных иллюзий, наполнив вечер переливами света и пейзажей.
Ну, а лично я был везде, больше распоряжаясь, командуя и путаясь под ногами, чем действительно помогая (ну и повеселился вместе с Мияко, и Химари, подстроив пару проказ в основном направленных на одну несносную Тенко) чем в конце концов заслужил стакан молока "за вредность" от милой женщины-ино. Разделив честно заработанное оное с Химари, я оперся на стол и прихлебывая из стакана задумался, что нигде не видел коров или коз... спрашивается откуда тогда молоко? Этот вопрос я и задал проходящей мимо аякаси-кролику несущей корзинку моркови на накрываемый стол.
— Откуда молоко? — переспросила остановившаяся женщина, — Да от наших коровок, тружениц наших, вон они идут, — она указала рукой вдоль улицы, и поспешила дальше.
Взглянув в указанном направлении я с удивлением увидел парочку пятнистых коров неторопливо идущих в нашем направлении, но не успел возмутиться таким беспределом (коровы на улице!) как на моих глазах одна из коров превратилась в полногрудую девушку! (Котори, так ее вроде звали... хотя в этот момент меня меньше всего интересовало ее имя!) Ошарашенно посмотрев на... буренку, я под ироничным взглядом невозмутимо лакавшей из блюдечка кошки тишком сплюнул на землю, отставил стакан и поспешил скрыться в направлении реки — рот прополоскать!
Чтоб я еще хоть раз пил молоко в этой деревне!
* * *
Из деревни мы ушли, как только стемнело, и выслушивая всю дорогу шуточки отыгрывающейся за розыгрыши Тамы (Химари рассказала той про молоко) пришли домой, ну, а дальше стандарт, поужинать, выбрать книгу поинтересней (то бишь прочитанную меньше трех раз) в библиотеке и в постель, которую я был вынужден делить уже с двумя девушками (не то что-бы я жаловался, но иногда мешают, и что характерно уходить не хотят!) ну, а там по накатанной, полчаса чтения и сон... правда не в этот раз!
Химари очевидно почувствовала что-то, и спала вполглаза, но заклятие сна легло невесомым покрывалом, накрепко смыкая ее веки, а заодно крепче усыпляя Таму. Подождав еще пару секунд я встал и в полной темноте начал раздеваться, сняв пижаму одел лишь просторные темные штаны и вышел на улицу. Постояв на веранде несколько минут прислушивался к спокойному дыханию девушек и шагнул на землю.
Прости Аль, но эту ночь тебе придется провести одной.
Выйдя за черту поежился от холода, и побежал по снегу, не оставляя за собой следов, по пути остановившись на миг, подстегнул тело — на одну ночь принимая взрослое обличье и чуть свыкнувшись с изменениями, побежал дальше.
В самую глубь леса — подальше от дома.
Семья — самое ценное, что есть у меня, и потревожить ее нельзя!
Выйдя на первую попавшуюся на пути прогалину я остановился и начал чертить на снегу сдерживающие руны барьера. С тем что предстоит далее мне не справиться, а посему нужно позвать того кто поможет, и при этом не спугнуть... охотника.
Вычертив руны, я критическим взглядом оглядел свое творение и прикрыв глаза, погрузился вглубь своей души открывая давным-давно закрытые печати.
* * *
На поляне на миг вспыхнуло сияние и под влиянием барьера развеялось, а Грешник открыл глаза и опустил голову осматриваясь.
— Снег и лес... навевает неприятные воспоминания!
Опустив глаза он осмотрел свое тело, сделал несколько движений и недовольно поморщился. Тело было слабым, намного слабее предыдущего и никогда не тренировалось... но другого нет!
— Плохо, очень плохо! — решившись, он коротко ткнул когтем напротив сердца и проколов кожу, кинул замысловатое плетение на выступившую каплю крови. Плетение на миг прорвав пространство исчезло, а кровь поменяла цвет на алый и с каждым ударом сердца начала расти превращаясь в замысловатый узор на коже.
Удовлетворенно кивнув, Грешник поднял руку и позвал, позвал старого друга с кем провел большую часть жизни. Крупицы снега повинуясь зову отрываясь от земли поплыли вверх, темнея и собираясь в антрацитовый клинок. Обоюдоострое прямое лезвие, казалось порталом в Ничто, частицей абсолютной Тьмы перенесенной в реальное пространство, простая изящная крестовина, рукоять рассчитанная на одно и двуручный хват и пылающий Тьмой кристалл в навершии... клинок был великолепен и одним своим видом внушал ужас врагам своего хозяина.
Проведя лезвием вдоль лица он удовлетворенно кивнул, и небрежным взмахом убрав барьер, побежал в глубь леса.
Холод его уже не тревожил.
Отступив достаточно далеко от дома, мужчина вышел на открытую поляну и замер в абсолютной неподвижности, лишь ветер изредка трепал отросшие пряди ртутно-серебряных волос.
Простояв несколько минут он поднял голову и вперил взгляд в темнеющие напротив кусты.
— Ты кружил вокруг целый день... может хватит пряток? Пес!
Тени под кустами вскипели и взметнулись ураганом, захлестывая сплошным темным потоком не успевшую отреагировать фигуру Грешника.
Несколько серебристых капель с шипением прожгли наст...
Комментарии автора:
Мияко(четыреххвостая кицунэ) — https://static.acg12.com/uploads/2016/12/0fad656dc3996450199c5b01a6755f11.jpg
Хамико(двуххвостая кицунэ) — http://s02.imageupper.com/1/10/Z13657408842509779_23.jpg
Глава 18. Испытание лишь для меня! (Часть 2)
Уклонившись на пределе сил, и отскочив в сторону Грешник скосил взгляд на глубокую рану на предплечье, перевел взгляд на показавшегося противника, — оскалившего клыки на противоположном краю поляны — и весело хмыкнул:
— Действительно, пес!
Когда-то это был по всей вероятности Инугами, но те времена давно прошли. Сейчас, застывший на поляне монстр, уже ничем не напоминало этого мстительного духа создаваемого из голодающей собаки и обладающего немалой толикой интеллекта. Свитое из стальных жгутов тело, вдвое превышающее рост оппонента, густая черная шкура размывающаяся в темноте и мешающая точно определить контуры тела существа, и совершенно отличное внутреннее содержание — тьма с густой примесью божественности. Ночной охотник, убийца, преследователь, способный правиться с любым противником... но никак не разумное существо. Одни инстинкты и ни грамма разумности.
*Грешник против зверя, богоубийца против темного божественного духа... будет интересно!* — лицо мужчины рассек оскал полубезумной вызывающей улыбки, клинок в его руках описал дугу, и с мрачным вызовом указал на низкий лоб монстра.
— Нападай!
Зверь переступил с лапы на лапу и принимая вызов, бросился на врага — совершившего аналогичное движение.
Противники встретились на середине. Перед самым столкновением отклонившись влево, Грешник увернувшись от промелькнувшей оскаленной пасти, прошелся напоенным силой чистого разрушения клинком по боку твари — рассекая шкуру, ребра и начисто смахнув переднюю лапу, исчез на миг из поля зрения, возник за спиной и обрушил меч на спину взвывшего духа, в области крестца. Лезвие мрака с легкостью рассекло прочнейшую шкуру, позвонки, кости таза и задней конечности и без малейших препятствий выскользнуло из страшной раны. Завершающим штрихом связки послужил удар руки, разорвавший тело зверя почти пополам и отправивший оное под корни стоявшего в отдалении дерева.
Хмыкнув, Грешник провел взглядом отлетающее тело, стряхнул с ладони руну разрыва и отвернулся.
Страницы "Архива" с легким шелестом перевернулись, выдавая хозяину знания о духах подобного типа...
Мужчина раздраженно выругался, и бросил тело вперед, избегая удара мелькнувших щупалец. Резко развернулся вперившись взглядом в тело будто-бы поверженного врага и выругался еще раз.
— А я и забыл почему ненавижу таких как ты!
Щупальца втянулись в тело и зверь, шагнув на свет, согласно заворчал. На нам уже не было ни следа ранений.
— Регенерант, да еще и адаптант?! — задумался вслух Грешник, а затем улыбнулся. — Впрочем... не отвечай, сам выясню!
Взмах, указывающий на тварь клинок неярко мигает и череп зверя разлетается на куски, "прыжок" на два метра вверх и десять вперед, лезвие по крестовину вонзается в землю и вокруг вспухает купол серебристого пламени. Волна огня затапливает поляну, изменяя и искажая все чего коснулась. Взревевший зверь обламывает превратившиеся в стекло лапы, за доли мгновений отращивая новые, прыгает на исчезающую фигуру врага, промахивается и вздергивая морду безошибочно находит его взглядом на одном из деревьев.
Сиплый рявк и вызывающая усмешку у противника тусклая волна света, превращает дерево в кучку белесого праха. Успевший спрыгнуть Грешник размывается воздухе, телепортируясь к зверю ближе, и оплетающийся светящимися алым линиями татуировки клинок, одним взмахом вызывает волну тьмы. Тьма захлестывает охотника растворяя его тело, и спустя мгновения сходит на нет, оставляя оголенные белоснежные кости скелета.
В пустых глазницах вспыхивает багровый огонек, скелет дергается и взмывается на лапы на глазах обрастая плотью, миг и перед обреченно застонавшим мужчиной стоит целый и невредимый зверь.
