Я видел, что Джош устал. Он кивал, но его глаза остекленели.
— Ты прав, Вилли, ты прав. Все они ублюдки. Смотри, здесь список на легко воспламеняющейся бумаге. Ты знаешь, что это такое?
Вилли усмехнулся:
— Спрашиваешь! Я продавал материалы букмекерам еще пятнадцать лет назад.
— О'кей. Ты знаешь, как ей пользоваться. Если кто-нибудь поймает тебя, положи на кончик зажженную сигарету.
Он говорил медленно и выразительно:
— Послушай, Вилли. Это никто не должен найти. Ты слышишь?
Вилли взял листок.
— Никто ничего не найдет на мне, парень. Сначала им придется вытащить меня из автобуса.
Он стал быстро читать. Может, у Вилли и были проблемы с головой, но память у него была фотографической.
— Тут много работы. Теперь поговорим о деньжатах. Для начала я хочу 25 тысяч. Наличными.
— Договорились, Вилли, — согласился Джош. — Мне контактировать с тобой через радиомастерскую?
— Забудь о ней, — велел Вилли. — Я сам войду с тобой в контакт. Может быть в Вилледже. Я знаю тут старика, который проводит... ээ...
По понятным причинам название всплыло в моем сознании:
— Дискотеки?
— Верно, старик, дискотеки.
— Прекрасно, — ответил Джош. — Мы будем ждать твоего звонка. Теперь как нам отсюда выбраться?
— Я отведу вас, — сказал Вилли. — Потом вернусь сюда. Я должен работать над моими лучами.
— Какими еще лучами?
— Акустическими. Может, я использую их в вашей работе. Вы просто заполняете комнату сигналами и можете записывать беседу, не устанавливая микрофон и не сидя поблизости.
Он вытащил из кармана полдоллара.
— Лишь отражатель в стене вот такого размера. Вы просто посылаете микроволновые лучи и записываете все в комнате.
— Оруэлловский кошмар, — вполголоса сказал я.
Но Вилли уловил фразу.
— Ты имеешь в виду Большого Брата, старик? Ты прав. Ты просто не знаешь, как много Больших Братьев заглядывают через твое плечо каждый день.
Он ткнул большим пальцем мне в грудь.
— У комми есть такое оборудование. Пять лет назад они подслушивали наше посольство в Москве.
И он выкрикнул с возмущением:
— Вы что, в Вашингтоне, газет не читаете?
— Да-да, читаем, Вилли, — нетерпеливо заявил Джош. — Пошли отсюда.
Подъем на улицу казался нескончаемым. У меня было чувство человека, поднимающегося из недр земли в одной из кошмарных новел Г.Дж.Уэллса; здесь были лестницы, туннели, маленькие красные и холодные белые лампы, регулярный вой, сначала слабый, потом громкой, так что вы автоматически сжимались в ожидании удара, потом звуковая волна почти подавляла, и, как невидимая сила, пролетала мимо. Я шатался от утомления, лицо Джоша в свете лучей фонаря Вилли выглядело усталым, наконец, он привел нас к бойлеру, возвышающемуся в тусклом свете. Внизу шумели насосы и турбины, шипел пар.
— Это основание отеля "Рэндалл", — объявил Вилли. — Я проведу вас до Сорок девятой улицы рядом с Легсингтоном. Там темно, и вас не заметят. Только оглянитесь на улице перед тем, как идти. Некоторые полицейские на машинах используют этот квартал, чтобы поймать нескольких бродяг. Даже если вы попадетесь, действуйте так, будто вы пьяны и бредете в переулок, чтобы помочиться.
Вилли захохотал и забрался по маленькой лестнице на стальную платформу. Мы прошли за ним через платформу и пошли по коридору. Неожиданно я ощутил ночной воздух. Господи, как сладко он благоухал!
Вилли стал осторожен. Он выключил фонарь и пошел бесшумно, словно кот в темноте. Наконец мы встретили решетчатую дверь на деревянной основе. Висячий замок — позднее я узнал, что Вилли снабдил каждую дверь и ограду своими собственными замками, который нуждался только в одном ключе хозяина — был отперт.
— Когда ты дашь нам первый отчет, Вилли? — прошептал, выходя Джош.
— Через три недели, а может, и позже, — был ответ.
Я вышел, и дверь защелкнулась. Переулок вонял мочой и собачьим дерьмом; слабый тусклый ночной фонарь у магазина светил в рот. Когда мы спешили по улице, она была пустынной. Мы остановились на углу Легсингтона. Свет был ярок, автомобильное движение — оживленным. Я глубоко вздохнул, потом, будто по молчаливому соглашению, мы перешли улицу по направлению к ночному кафе.
— У вас такой вид, ребята, как будто вы штукатурили, — весело сказал кассир, подсчитывая доллар из десяти— и пятицентовиков.
Джош с усталой улыбкой посмотрел на меня. Его черные волосы были белыми от пыли и штукатурки, а у моего черного пиджака был такой вид, как будто он побывал в метели.
ГЛАВА ДЕСЯТАЯ
ОСНОВА
На следующий день рано утром мы собрались в Вексфорде. Как и раньше, мы встретились в библиотеке: Джош, сенатор, Келли, Пэм, Лейси, Люк, Лютер Робертс и я.
— Обрисуйте положение в Кенсингтоне, — попросил Джош Лютера.
— Мы создали несколько местных комитетов, и перспективы оставшейся местной компании великолепны, — сообщил Лютер, взглянув в свою записную книжку. — Профсоюз знает, что окажется в тяжелом положении, если компания уедет, поэтому мы заполучили их на свою сторону. Сенатор нажал на свои связи, и все это напоминает приказ начинать действовать со следующего месяца.
— Кто получил кредиты?
— Мои люди поместили пять крупных статей об оставшейся компании в пяти крупнейших газетах на севере штата. Не говоря прямо, мы вставили в них мысль, что конгрессмен Келли Шеннон много сделал для них. У нас пятнадцать телефонистов ...
— Телефонисты? — озабочено переспросил сенатор. — Это что такое?
— Это жаргон Мэдисон-авеню, сенатор, — пояснил Лютер. — Они разъезжают по местным клубам: Киванис, Олени, Общества Святого Имени и тому подобное. Обычно там ждут, чтобы перед ними кто-то выступил, и мы выполняем это желание. У наших людей хорошие, сдержанные манеры и банальными шутки. Клубы их любят.
— И они сообщают, что все это работа Келли Шеннона?
— Конечно. Пока было бы преждевременно говорить обо всем прямо, но намеки достаточно определенны.
— Вы получали запросы от других конгрессменов?
— Несколько. Они хотят знать, какого черта происходит. Мы от них вежливо отделались.
Сенатор посмотрел на Джоша.
— Вы не сможете долго скрывать подобные вещи, Майклз. Когда, вы думаете, следует объявить кандидатуру Келли?
— После слушаний. Мы должны работать осторожно, шаг за шагом, пока люди не окажутся в том состоянии, что будут воспринимать выдвижение Келли как должное.
— Как насчет слушаний, Джош? — поинтересовался Лютер. — Как вы думаете, когда они начнутся?
— У меня теперь есть люди, работающие над рассказом Джелло. Это будет стоить дорого, сенатор, но, думаю, мы сможем получить материалы через месяц.
— Где-то в мае? — спросил Лютер.
— Не позднее. Но к тому времени вы с Люком должны создать организацию.
— В моей папке более пятисот имен, — произнес Люк.
— Редакторы местных газет, политические обозреватели, лидеры общин, священники, раввины, пасторы?
— Да, — гордо ответил Люк. — К лету у нас будут комитеты в поддержку Шеннона в каждом большом и маленьком городе штата, в каждом поселке.
— Сейчас мы занялись районом депрессии, — сообщил Лютер.
— Не давайте обещаний, — сказал Джош.— — Давайте им только результаты.
— Какие? — спросила Лейси.
— Ну, если фабрика под угрозой свертывания производства, мы поможем ей. Если завод переезжает в другое место, мы постараемся привлечь туда другой.
Он повернулся к Лютеру.
— Вы говорили с мозговым трестом?
— Мы с Люком встречались с каждым. Семеро будут с нами. Трое отказались.
— Почему они это сделали? — давил Джош.
Лютер осторожно положил свою трубку.
— Ну же, Лютер. Здесь не собрание материнского комитета.
— Они были недовольны расследованием сенатора в госдепартаменте после войны.
— Что же им там не понравилось? — спокойно спросил сенатор.
— Они считают, что большинство ваших обвинений было необосновано.
— Это все работа Така Ларсена, — произнес сенатор. — Кто-то снабжал его информацией. Он изображал меня каким-то людоедом. На самом же деле я никогда не распространял обвинения понапрасну. Разве не так, Маккул?
— Верно.
Келли наклонился и мягко потрепал отца по плечу:
— Мы верим тебе, папа.
— Надеюсь. Я уверен, этот вопрос всплывет вновь. Этот Ларсен...
— Забудь о Ларсене, отец, — сказал Люк. — Лучше вернемся к слушаниям. Как вы собираетесь объявить о назначении Келли в комитет, Джош?
— Когда информация Джелло будет проверена и подтверждена, — объяснил Джош, — мы начнем действовать. Прежде всего Сисси Саутворт получит эксклюзивную информацию.
— Эта кошмарная женщина, ведущая телешоу? — спросила Лейси.
— У этой "кошмарной женщины" миллионы зрителей и читателей, — пояснил Джош. — Не пренебрегайте ею, Лейси.
— Она сообщит об обвинениях Джелло, — произнес я.
— Правильно. Но только, чтобы расшевелить пресс-корпус в Вашингтоне. Она даст нам около двадцати минут в своей программе.
— Уверена, это обессмертит Келли, — мрачно выговорила Лейси.
— Лейси, кончай, — нахмурился Люк.
— На следующей день Сисси поместит статью в своей колонке.
— Разве другие журналисты не могут обойти ее? — спросил Лютер.
— Смеетесь? — ответил Джош. — Я заставлю людей Сисси позвонить в каждую крупную газету в стране сразу после передачи. Их звонки будут трезвонить всю ночь.
— А что буду делать я? — с улыбкой спросил Келли.
— Ничего. Я не хочу, чтобы вы появились, — ответил Джош. — Мы в Вексфорде будем отвечать на телефонные звонки. Вы будете недосягаемы до понедельника. Затем я устрою так, что по пути из аэропорта вас встретит репортер Ассошиэйтед Пресс. Вы подтвердите информацию Сисси. Это осчастливит ее и поможет создать томительное ожидание.
— К этому времени вашингтонский пресс-клуб будет ломиться к вам в дверь, — сообщил Лютер.
— Они будут рваться и в ФБР, ЦРУ, министерство юстиции, нью-йоркскую полицию, — подтвердил Джош. — Я хочу, чтоб весь уикэнд они работали как в аду, только копая.
— Когда мы дадим им факты? — спросил Люк.
— В среду. В час дня.
— А почему в час? — продолжал спрашивать Люк. — Странно как-то.
— В этот час телеграфные бюллетени попадут в вечерние издания на Уолл-стрите, и у нас будет шанс, что фотографии Келли появятся вместе с новостями в последнем выпуске, Между прочим, есть одна вещь, которую мне надо будет подготовить для вас, Люк, данные о предельном сроке выхода все главных газет в стране, а также журналов. Никогда не созывайте пресс-конференций в эти часы. Устраивайте их по меньшей мере на час раньше. Не забудьте о механизме работы газет; репортер должен сообщить о фактах; литературный обработчик должен все написать; потом его экземпляр идет в отдел новостей, в копировальный отдел, разрезается, делается холодная печать, набирается, делается матрица, потом идет в печать. Все это требует времени. Чем больше времени вы им дадите, тем больше пространства и лучшее место на первой странице мы получим от редакторов новостей, когда они будут составлять макет первой страницы.
— Как много я должен открывать на пресс-конференции, Джош? — спросил Келли.
— Только совсем небольшое количество фактов, — ответил Джош. — Но достаточное, чтобы разжечь аппетит вашингтонских репортеров. Всегда давайте им сохранять иллюзию, что они знают о деле все. Это замечательно действует на вечеринках. И запомните, некоторые из них терпеть не могут оставлять свои пудинги и копать.
— Откуда вы знаете? — поразилась Пэм.
Я быстро вмешался.
— Потому, что когда-то он был одним из них.
Даже сенатор засмеялся.
Джош объяснил, что на этой пресс-конференции Келли объявит, что появится как главный оратор на ежегодном обеде Национальной Американской Ассоциации Начальников полиции в вашингтонском отеле "Хилтон".
— Вам нужна помощь, чтобы организовать это появление, Майклз? — спросил сенатор.
— Нет. Глава организации баллотируется в Конгресс на следующий год. Он уже обратился ко мне с просьбой вести его избирательную кампанию.
— Услуга за услугу, — произнесла Пэм.
— Такова уж вашингтонская карусель, Пэм, — подтвердил Люк.
— В своей речи в "Хилтоне", — продолжал Джош, — Келли выдаст еще несколько бомб и пообещает назвать имена в своей речи в Конгрессе. Я уверен, все конгрессмены будут на месте, а галерея прессы будет забита. Это будет фантастический репортаж.
Джош коротко обрисовал национальную аудиторию, которую должен был получить Келли за эту неделю: передача Сисси, последующие сообщения теле— и радионовостей, передачи телеграфа и заметки крупнейших газет. Миллионы впервые услышат имя Келли.
— Запомните одно, — говорил Джош, — мы должны заняться телевидением. Телевидение изменило политику. Женщины голосуют все в большем и большем количестве. И женщины не принадлежат к приверженцам той или иной партии, они голосуют за личность.
— Это правда, — подтвердил я. — Вы больше не сможете выиграть выборы, повесив на главной улице два больших плаката с портретом кандидата. Даже клубы и окружные лидеры ничего не значат, кроме Барни Маллади. Он силен как в штате, так и по стране, как Пендергаст или Хейг в старое время.
— А как на счет Акта Хэтча? — спросил Люк. — Разве он не мешает ему?
— Маллади не обращает на него никакого внимания, — сообщил Джош. — Он заставляет все служить ему, вспомоществование, у него есть голос в раздаче пособий, освобождение от гражданской службы — а они могут освободить от всего — меньшинства: черные, желтые, коричневые. Будет ли он контролировать их через четыре года, это вопрос, но сейчас он делает это.
— Полагаю, я должен высказать свое мнение... — вставил Келли.
Джош поднял руки ладонями кверху.
— Я знаю, вы не хотите иметь ничего общего с Маллади. Забудем о нем. Вернемся к одной из наших главных проблем — ко времени. Мы должны торопиться и захватить воображение людей. Если мы захватим публику, мы будем концентрироваться на идеях вместо политической организации. Тем временем мы подстроимся к новым политическим силам в городе и штате, вроде Дрегны и либералов, которые, конечно, будут утверждать, что выступают против боссов. Это уж всегда так.
Лейси выглядела встревоженно.
— Так значит мы используем грязную историю этого маленького человека? — сказала она.
— О боже, опять ты, Лейси? — с отвращением воскликнул Люк.
— Что же делать, я считаю эту историю грязной.
— Перед тем, как использовать хотя бы часть информации, мы все докажем, Лейс, — произнес Келли. — Обещаю.
— Даже если вы все докажете, я полагаю, это должно быть передано в руки соответствующих властей.
— Я считаю, ты должна предоставить решение нам, дочь, — сердито сказал сенатор.
— Нет. Подождите минуту, сенатор, — твердо заявил Джош. — Лучше выяснить все сейчас, иначе это будет тянуть нас назад.
