Все эти события произошли вскоре после того, как пожилая подруга Джелло, мисс Молли Шапиро, дочь покойного нью-йоркского промышленника и филантропа Израиля Шапиро, была информирована полицией штата, что поджигатель сжег ее дом, один из красивейших домов невдалеке от поместья Шеннонов Вексфорд-Холла. Мисс Шапиро передала обвинительную информацию комитету на ранней стадии расследования.
Как стало известно, Джелло заявил помощникам конгрессмена Шеннона, что отказывается от сотрудничества. Конгрессмен признался репортеру, что готов свернуть слушания, которые в соответствии с расписанием продолжаются здесь в Вашингтоне, а потом начнутся в городе Нью-Йорке и Лоуренсе, промышленном городе, где несколько месяцев назад произошел ужасающий пожар, уничтоживший хорошо известную фабрику по производству пластмасс.
Были намеки, что на слушаниях в Лоуренсе конгрессмен Шеннон взорвет бомбу, хотя мэр, а недавно и губернатор, высмеяли мысль о том, что конгрессмен мог найти какую-нибудь коррупцию в городе.
"Несколько букмекеров, возможно, — сказал вчера вечером мэр, — но кроме этого, не думаю, что конгрессмен мог что-нибудь отыскать. Это будет просто политическая клевета. В конце концов, я уверен, мы все помним слушания, проводившиеся другим Шенноном — и разве сейчас не год выборов?
Пожар, уничтоживший дом Шапиро, явно был устроен профессионалом поджигателем, как сказал инспектор Поуп из полиции штата автору данной статьи. "Очевидно пожар связан с появлением Джелло перед комитетом Конгресса, — заявил он. — Мы знаем, что мисс Шапиро подруга Джелло. Вчера ночью мы связались с министерством юстиции, чтобы сообщить о пожаре. Как мы узнали, раньше мисс Шапиро получила угрозу в виде записки, вложенной в бутылку из-под молока. Она не сообщила об этом нам или в местную полицию Крествью. Нам пришлось выяснить это через свои источники. Если бы комитет счел нужным информировать нас, что она в опасности, соответствующая защита была бы обепечена и мисс Шапиро, и ее собственности".
Далее статья рассказывала, как были испуганы Джелло и Молли, как он не мог есть и т.д. Потом статья принялась за все "неподтвержденные разоблачения, многие просто болтовня и слухи...", которые Джелло сделал перед комитетом.
Ниже шло сообщение информационных служб о слушаниях в Вашингтоне.
— Типичная мерзость Ларсена, — сказал Джош. — Нашел местного полицейского, который ни на что не годен, кроме болтовни. А потом подсунул замечание, вроде "слухов и болтовни" и постарался напугать Джелло до смерти.
Джош швырнул газету а стол.
— При том, что Бенни и так напугался до смерти, не может быть худшего времени для этой заметки.
— Наверное, кто-то из министерства юстиции дал Ларсену информацию, — горько заметил Люк.
— Старая история, — ответил Джош. — Копы, где бы они не работали, в министерстве юстиции, ФБР или каком-нибудь захолустном городке, ненавидят информаторов. Называйте его как хотите, но Бенни и есть информатор.
— Есть надежда, что Бенни не видел газеты? — спросил Люк.
— Никакой. Ларсен позаботится, чтоб он получил номер.
Он повернулся к Келли.
— Вы говорили Ларсену, что готовы свернуть слушания в Нью-Йорке?
— Нет, — ответил Келли. — Он поймал меня сегодня утром в холле и начал забрасывать вопросами. И он меня спросил, сверну ли я слушания, если узнаю, что Бенни Джелло могут убить.
— И что вы сказали?
— Я просто сказал, что сделаю все, что в моих силах, чтобы предотвратить убийство человека — и это относится и к вору, и к человеку, обвиненному в серьезном преступлении. Я знал, чего он хочет от меня добиться, поэтому я был официален, насколько это возможно.
Келли изучал статью.
— Не вижу тут возможности звонить редактору и заявить протест.
— Это точно. Но одну вещь мы должны сделать в понедельник.
— Какую?
— Сделать эти чертовы слушания сенсационными. И мы запихнем их Ларсену в глотку.
— Очная ставка? — спросил Люк.
— Совершенно верно. Бенни встанет и коснется плеча Ремингтона и Сондерса — слушания в Нью-Йорке надо начать с мощного удара. — И он сказал Келли: — Об этом вам надо будет намекнуть в воскресенье.
— На епископском обеде? — поинтересовался Люк. — Епископ будет там?
— Смеетесь?
— Уж он-то знает, как создавать новости, — заметил Люк. — Его обеды всегда на первой странице в "Нью-Йорк таймс".
— А почему еще, по вашему, я хочу, чтоб Келли был там оратором? — удивился Джош. — Ничто не может быть лучше.
— Вы объявите, что Маллади будет свидетелем? — спросил Люк.
— Нет, — последовал твердый ответ Джоша. — Намекнуть об этом — пожалуйста.
Он повернулся к Келли.
— Мы должны быть абсолютно уверены во всем, когда сделаем заявление. Потом не будет пути назад.
— Я согласен, — произнес Келли. — Вы с Финном ничего мне не посоветуете?
— Мы займемся этим в субботу утром в Вексфорде. Да, кстати, мы с Финном должны съездить в Нью-Йорк, чтобы связать несколько распустившихся концов.
Я с удивлением глянул на Джоша, я впервые слышал о поездке.
— Где вы встретите нас перед обедом? — спросил Люк.
— Предположим, в коридоре "Уолдорфа", примерно а семь тридцать. Келли надо будет попасть на три или четыре частных приема.
— А как быть с Бенни? — сказал Келли. — Кто о нем позаботится?
— Охрана. Они отвезут его в Нью-Йорк в воскресенье или понедельник.
— Надо позаботиться, чтобы его поместили в отель, а не в тюрьму.
— Я поговорю с канцелярией министра юстиции, — заверил Люк. — А вот как быть с Молли?
— Лейси отвезет ее назад в субботу, — ответил Джош.
— Я хочу, чтобы Молли осталась в Вексфорде, — говорил Келли. — Мы закажем одному из лучших архитекторов страны подготовить планы ее нового дома. Мы дадим ему изучить план дома из исторического общества графства. Это самое меньшее, что мы сможем сделать.
— И мы достанем ей антиквариат на целый миллион, — добавил Люк.
— И обоим будет, чем занять себя, — сказал Келли, — после того, как Бенни выпустят. — И он спросил Джоша: — Вы уже звонили окружному прокурору?
— Нет, я позвоню завтра.
— Это очень важно, Джош.
— Не волнуйтесь. Я позвоню завтра.
— Может, нам попросить его поговорить с комитетом. Это могло бы помочь.
— Хорошо. Я попрошу его. Подумайте над речью в воскресенье, договорились?
* * *
На улице Джош окликнул такси.
— Пока ты был с Молли, мне позвонил Вилли. Он хочет, чтобы мы с ним встретились на кладбище в пятницу в три часа. Твердит, что это вопрос жизни и смерти. Лучше уж встретиться с ним, пока он не запугал до смерти других свидетелей.
— Без сомнения, это он звонил Бесту.
— Конечно. Он подслушивал его телефон.
— Вот, что он имел в виду, говоря, что остановит слушания, если мы будем игнорировать его. Ты думаешь, он...
— ... спалил дом Молли? В этом не может быть сомнения. Гангстеры не поджигают домов, если не получают страховки. Говоришь, Вилли был совсем ненормальным, когда видел тебя в Нью-Йорке?
— Совершенно бешеный.
— Интересно, что его так взволновало?
— У него есть досье на Джентайла, и он думает, что мы надуваем его.
— Может, оно и вовремя появилось, — задумчиво произнес Джош. — Если это динамит, мы, конечно, сможем его использовать.
— Но события выходят из-под контроля. Я боюсь всего, что он дает нам, Джош.
— Да брось.
— Как далеко зайдет Келли в воскресенье?
— Достаточно далеко, чтобы заставить Барни бегать в сортир.
— Иными словами, ты хочешь, чтобы Барни увидел слова на стене?
— Вот именно.
— И тогда он без возражения заключит сделку?
— Опять правильно. Он приползет к нам.
— Я надеялся, ты об этом забудешь, Джош.
— Да чего ради?! Это великолепная сделка.
— Ты потеряешь Дрегну и либералов. Я уверен, они поддержат Келли, если мы возьмем верх над Маллади.
— Либералы слишком любят, чтобы за них сражались другие. Где они были все эти годы, когда Барни распоряжался сладкими шоколадками?
— Макс говорил, что они старались что-нибудь сделать, но Барни слишком умен.
— Да уж, конечно. Барни понимает одно — если он знает, что у вас в перчатке подкова, и вы можете его избить, он будет юлить и заключит сделку. Если он не боится, берегитесь.
— А ты считаешь, у тебя есть подкова в перчатке, Джош?
Джош откинул назад голову и легко рассмеялся в полумраке такси.
— Не одна, а целых две. Если Абернети принесет свое заявление, Барни станет прыгать через обруч, стоит только нам приказать. А Макс Дрегна и его либералы сами прибегут.
— Если только они не выдвинут своего кандидата и не оттянут 300000 голосов.
— Барни располагает огромным количеством голосов, и они будут принадлежать Келли. Когда через несколько лет произойдет национальный конвент, у него, может, и будут неприятности от людей типа Абернети. Но если до ноября узда сохранится, он сможет собрать всех сладких шоколадок от Бэттери до Бронкса, и они дадут Келли самое внушительное большинство. Достаточно внушительное, чтобы он был самым привлекательным кандидатом на конвенте.
— Теперь я вижу, что имела в виду Лейси, говоря, что мы используем жизни других людей.
— Иногда мне кажется, что единственное, о чем мечтает Лейси, это чтобы Молли вышла замуж за вора.
— Лейси лишь хочет видеть ее счастливой. Что ты ей сказал в отеле?
— Я убедил ее, что окружной прокурор собирается отказаться от обвинений против Бенни, и мы сможем освободить его.
— Ради Бога, Джош, как ты мог ей солгать?! И Молли, даже Джелло?
— Я еще поторгуюсь с этим прокурором, — спокойно сказал он, — если мы сможем как следует его напугать.
— Он республиканец и знает, что мы по другую сторону баррикад.
— Может быть, я натравлю на него Вилли. И он найдет что-нибудь на него или его людей.
— Если слушания закончатся, а Бенни вновь вернут в тюрьму, Лейси никогда не станет с тобой разговаривать, — предупредил я.
— Я знаю, — неистово ответил он. — Неужели ты считаешь, я этого не понимаю? Мне потребовался час, чтобы убедить ее, что я освобожу Бенни.
— Не причини ей беды, Джош, пожалуйста.
Он отвернулся и уставился в окно.
— Я бы скорее отрубил себе правую руку, чем нанес ей вред, — сказал он. — Но я бы отрубил обе, если бы позволил свернуть слушания. В нашем кармане президент Соединенных Штатов, и провалиться мне, если я упущу его!
ГЛАВА ПЯТНАДЦАТАЯ
ДОСЬЕ ВИЛЛИ
Как и предсказывал Джош, телевизионный фильм о полиции, ворвавшейся в ньюйоркский гараж, превзошел слушания в Вашингтоне. К вечеру четверга тридцатиминутный ролик, более впечатляющий, чем любая придуманная мелодрама, был предметом разговоров по всей стране. Каждая станция повторила эти кадры, и нельзя было переключить каналы, не увидев всей перестрелки.
Когда Джош увидел, что кадры захватили внимание страны, он поговорил по телефону с сенатором. Первый повтор по телевидению тем вечером сопровождался эпилогом из интервью с Келли Шенноном, взятым лучшей телевизионной бригадой.
Джош также настаивал, чтобы снимки Бенни Джелло, других свидетелей и крупные планы Келли за предыдущие дни были переданы телесетям, и хотя это стоило целое состояние, все было сделано. Джош вновь был прав. Каждая сеть получила экстренные новости о стрельбе на Манхэттене и использовала снимки.
Из кипы вырезок из газет и журналов и из опросов было очевидно, что Келли Шеннон начал завоевывать общенациональное внимание. Европа тоже начала обращать на него внимание: Би-Би-Си попросила копии телевизионных съемок; "Пари-Матч" отправила знаменитую команду авторов и фотографов, чтобы освещать оставшиеся слушания; "Шпигель" захотела получить все снимки, которые они только смогли купить у телеграфных агентств, а "Правда" напечатала статью, отметив, конечно, что Келли Шеннон был сыном богатого капиталиста, ярого антикоммуниста и бывшего фашиста, сенатора Шеннона.
Нью-йоркские газеты поместили на своих страницах большие фотографии перестрелки, и, как ликующе говорил Джош, статье Ларсена уделили только параграф или два, похороненные за отчетами о слушаниях и сражением в гараже. Пока мы ждали встречи с Вилли в пятницу, Джош и я работали над набросками речи Келли, которую он должен был произнести в воскресенье, и которую мы отправили в Вексфорд. Позднее мы отметили на карте путь, который совершим по штату, следуя за объявлением кандидатуры Келли.
В два часа в пятницу мы сели в такси и отравились на кладбище для встречи с Вилли. Утро было серое и угрюмое, потом где-то в полдень начался сильный и холодный дождь. Когда мы вылезли из такси у кладбища, я подтолкнул Джоша локтем и указал на маленькую оранжерею на углу.
— Сегодня к черту цветы, — коротко объявил он.
Спрятав головы в плащи, мы пошли по извилистой, грязной дороге.
— Вот он, — внезапно произнес Джош.
Он стоял на коленях в грязи у края крошечной могилы, огромная глыба, с трудом различимая сквозь завесу дождя.
— Пошли, — сказал Джош. — От этого места у меня мурашки по спине бегут.
Мы торопливо направились к коленопреклоненному Вилли. Как и раньше он не обращал на нас внимания, хотя хлюпанье наших ботинок по грязи было достаточно громким. Нам ничего не оставалось, как ждать, и мы ждали, словно два идиота. Вилли был одет так же, как и раньше, за исключением огромного плаща с большим шарообразным бойком молотка, торчащим из кармана. Еще несколько гераней были посажены, а пустые горшки аккуратно сложены у камня. Впервые я прочел надпись на надгробном камне: "Роберт В.Вильямсон. Девять лет. Убит городом Нью-Йорком".
Несмотря на недоверие и страх, меня охватила волна жалости.
Наконец он поднялся, его взгляд был диким, а сам Вилли казался более изможденным, чем раньше. Капли дождя струились по щетине на его щеках, по подбородку, вниз по белым волосам, видным в распахнутой рубашке.
— Где, черт возьми, вы были? — потребовал он ответа.
— Ты хочешь сказать, где ты был? — ответил Джош. — Разве ты не смотрел телевизор?
— Да. Что-то вы очень снисходительны к Джентайлу. В чем дело?
Джош взглянул на него с деланным изумлением.
— Снисходительны к нему? Брось, Вилли, разве ты не слышал Бенни? Все вокруг только и твердят о Сити-Холле!
— Я говорю о Джентайле! — заорал Вилли. — А не о Сити-Холле. Кому нужен Сити-Холл! Я хочу Джентайла! Вставьте его имя в отчет! Расскажите людям, кто он, этот чертов распутник!
— Подожди минутку, Вилли, — начал Джош, но Вилли завелся.
— Ждать, ждать, пошел ты!... Ты защищаешь этого ублюдка, вот что ты делаешь! Ты продал нас коммунистам и шлюхам!
Он бросил на нас свирепый взгляд.
— Как насчет шлюхи на Сентрэл-Парк-Вест? Почему ты ее не вызвал?
— Но Вилли! — воскликнул Джош. — Джентайл же никогда там не был! Только Сондерс! Ты же никогда не говорил, что у Эвы был Джентайл!
