| Предыдущая глава |
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
| Следующая глава |
Впрочем, американцам и так приходилось туго, так немцы еще в середине тридцатых освоили центробежное литье орудийных стволов, поэтому могли выпускать свои ахт-ахт в больших количествах — от этого и мы-то страдали все больше, а уж американские и английские танки разлетались на куски. В Советском Союзе центробежное литье стволов тоже осваивали — в конце тридцатых завод N92 Новое Сормово уже имел такое оборудование, а в 1942 на воткинском заводе работал уже целый цех по производству стволов центробежного литья.
Такое литье имело ряд преимуществ перед стандартной технологией — по стандарту сплошная заготовка ствола прокатывалась, обдиралась снаружи и затем в ней высверливали канал. При центробежном же литье расплавленный металл заливался в длинную горизонтальную форму — полую трубу, которая вращалась со скоростью более тысячи оборотов в минуту — металл подхватывался стенками — точнее, их теплоизолирующей обсыпкой, прижимался к ним центробежным давлением, и получалось, что металл равномерно сдавливается по всей длине от оси к стенкам. Более того — так как охлаждение идет прежде всего начиная со стенок, то получается направленный рост кристаллов снаружи внутрь ствола — повышается однородность кристаллической структуры. Более того — так как шлаки и газы — легкие, а металл более тяжелый, то газы и шлаки постепенно выжимаются из внешних слоев к оси, а так как еще незастывшие слои металла постоянно перемешиваются от вращения, то шлаки и газы легче выходят. И получалось, что внешние слои оказывались гораздо менее насыщены шлаками и газами, отчего повышалась их однородность, снижалась вероятность появления каверн, и оставалось срезать внутренние слои, насыщенные шлаками и остатками газов, чтобы получить гораздо более однородный по составу металл трубы. Ну и как бонус — уже почти готовый канал ствола, то есть не требовалось высверливать канал в сплошном металле — это не только экономия самого металла, но и существенное снижение станочной обработки.
Мы тоже постепенно подбирались к такой технологии — нам достались и немецкие наработки в Восточной Пруссии, и советские ноу-хау шли по каналам обмена технической информацией, но в первые два года у нас была менее напряженная ситуация в плане стволов — во-первых, много орудийных стволов нам досталось от отступившей РККА, а затем и трофеями от немцев, во-вторых, недостаток пороха и взрывчатки просто не давал нам возможности много стрелять из орудий по площадям — только по конкретным целям, ну и в-третьих — ориентирование на самоходки снижало убыль стволов — все-таки живучесть противотанкового ствола, защищенного противоснарядным бронированием, была на порядки выше окопанного буксируемого орудия — даже в плане смены позиций или просто "быстро смотаться", не говоря уж об устойчивости к обстрелу — наши тяжелые самоходные ПТО брались далеко не всеми даже бронебойными снарядами, об осколочных можно вообще не говорить. Ну и, конечно, широкое применение кумулятивных снарядов с оперением, не требующих стабилизации быстрым вращением — широкое применение ручных и станковых гранатометов, а затем и минометных пушек давало достаточную плотность противотанковых средств, а "артиллерия для бедных" — минометы — достаточную плотность средств поражения по наступающей немецкой пехоте, ну и штурмовая авиация с реактивными снарядами отлично заменяла гаубичную артиллерию. Так что нам просто требовалось производить меньше орудийных стволов, причем на порядок, и далеко не сразу — первые два года мы фактически воевали запасами, доставшимися от РККА и затрофеенными у объединенной немцами армии Европы. Пусть это было и вынужденным решением, так как возможности производить стволы все-равно практически не было пока мы не захватили Кенигсберг. Но и сейчас мы просто рассверливали расстрелянные до потери нарезов стволы и получали гладкоствольные — тут уже играло мое знание будущего. Так что мы уже более года поддерживали уровень в двадцать тысяч орудийных стволов, из них четыре пятых — ПТО, в основном — в виде самоходок разной степени бронированности — от противопульной до противоснарядной. Да, у РККА и немцев было раз в пять побольше, но и фашистские стволы до сих пор были направлены в основном против РККА, так что в плане орудий прямой наводки мы имели преимущество над европейскими ордами (их — орда, а нас рать), воевавшими против нас, ну а по навесной артиллерии приходилось работать всеми доступными средствами — высотниками, штурмовиками, ДРГ, снайперскими группами, рейдовыми отрядами — для всех них артиллерия и средства ее снабжения боеприпасами были первейшей целью.
Хотя подготовка собственного производства велась — ведь когда-то стволы все-равно закончатся. Пока мы делали их высверливанием из прокатанной заготовки, разве что сверление делали полым сверлом, у которого резцы — а фактически фрезы — были расположены по кругу — так уменьшался перевод металла в стружку, а из вырезанного центрального столбика можно было сделать много чего полезного — например, ствол для мелкокалиберной зенитки. Их-то, впрочем, а также стволы для крупнокалиберных пулеметов, мы первыми и начали пытаться выпускать методами центробежного литья — слишком высок был расход этих изделий, первые наши стволы крупняка так вообще держали тысячу выстрелов, а потом нарезы уходили и уже не держали пули. Но и это хлеб — отбиться от трех-пяти атак — тоже неплохо.
С этими стволами проблема в том, что они должны быть длинными, чтобы обеспечить высокую скорость пули — иначе будут совсем уж большие сложности с прицеливанием по цели, маневрирующей на расстояниях один-два километра — пока пуля долетит, самолет сдвинется уже на слишком большое расстояние. Поэтому эти стволы получались очень нагруженными. И вместе с тем они были очень узкими, чтобы запихнуть в них какое-то оборудование — это в орудийный ствол можно было вдвигать головку напыления и восстанавливать и укреплять его поверхность, а в пулеметный с его калибром 12,7 попробуй еще что-то запихни.
Поэтому-то в первый год все наши усилия были направлены на разработку технологий для пулеметных стволов и стволов ЗУ-23. Да, вскоре мы умудрились делать напыления на первой трети этих стволов — то есть на самой нагруженной части, что сразу же увеличило ресурс до полутора тысяч выстрелов, да и восстановление стволов стало проще. Но мы активно исследовали и другие технологии — тут и холодная ковка на оправке, чтобы уплотнить внутренние слои и заодно получить нарезы, и электроэрозионная прошивка и нарезка, и уплотнение внутренних слоев канала детонацией, и электроискровое упрочнение поверхности канала, когда внутрь запускали ершик с редко расположенными электродами и он, колеблясь, возникающими искрами создавал множество пятен поверхностноупрочненного металла, сделали даже установку ионного напыления в вакууме — для разгона ионов требовалось меньше пространства чем для газового напыления, поэтому головка получалась компактной и влезала далеко внутрь пулеметного ствола. Конечно, обработка ствола получалась мягко говоря небыстрой, но увеличение ресурса до двух, а на некоторых технологиях и до трех тысяч выстрелов того стоило. Поэтому мы продолжали исследовательские работы, отслеживая судьбу каждого из нескольких тысяч экспериментальных стволов.
"Внешние" по отношению канала ствола решения прибавили еще почти тысячу выстрелов. Так, принудительное охлаждение ствола воздухом, который подсасывался пороховыми газами в пространство между стволом и кожухом, прибавило пятьсот выстрелов — идею я честно слизал с современного мне Корда. А водяное охлаждение, что мы стали устанавливать на ЗСУ, прибавило еще две тысячи выстрелов. Введение флегматизаторов в состав пороха прибавило еще двести, утолщенный ствол — еще четыреста выстрелов.
Да, наши крупняки были пожиже чем тот же ДШК, что был на вооружении РККА — наш пулемет весил под пятьдесят килограммов вместо тридцати трех — но пулемет предназначался для установки на технику, поэтому нам это не казалось критичным. Хуже, конечно, были и характеристики — по высоте он был рассчитан на стрельбу до километра против полутора у ДШК — но по нашим прикидкам эффективность штурмовых налетов как раз и была ограничена таким потолком, а от горизонтальной бомбардировки высотными бомбардировщиками не помогут и полтора километра, так что тоже не выглядело критичным. Что было хуже — так это отсутствие "зенитного" режима — в таком режиме ДШК выдавал 1200 выстрелов в минуту, а без него — 600. Наш же пулемет выдавал поначалу вообще только 200 выстрелов. У нас просто не было нужной металлической ленты, точнее — металла для нее.
Дело в том, что лента ДШК была сделана из пружинной стали — от планки каждого звена спереди и сзади отходили вбок и затем вверх по два пружинящих отростка — получались две скобы, между которыми патрон защелкивался нажимом сверху и сидел там плотно за счет упругости этих скоб, а внутри пулемета он отжимался в обратном направлении — то есть перпендикулярно плоскости звена — механизмом самого пулемета и попадал в гнездо барабана, из которого уже, провернувшись — в патронник — своеобразная роторная установка и обеспечивала высокую скорострельность. Да, если эти защелки погнешь когда наступишь на ленту и потом выправишь — сила сжатия будет уже другой и патрон может вывалиться при протаскивании ленты или наоборот не хватит сил механизма чтобы выжать его в барабан. Но такое случалось нечасто. У немцев с лентой тоже все было неплохо — там патроны были зажаты одной защелкой — парой планок по центру и вообще проталкивались вперед, сразу к патроннику, просто разжимая защелку самим патроном. Правда, недостатком немецкой конструкции было небольшое плечо зажима вдоль длины патрона, поэтому его могло перекосить.
Нам же пришлось идти по пути Максима — делать звенья, которые полностью охватывали горловину и заднюю часть патрона. В результате отсутствовал зазор, который за счет пружинящих свойств металла ленты мог быть расширен при вытаскивании патрона, и патрон приходилось сначала выталкивать назад, сбрасывать вниз и уже затем подавать к патроннику. Зато металл на такие ленты требовался самый простецкий — патрон сидел в ленте за счет усилия натяга — менее надежно, зато мы все-таки могли делать металлические ленты — наше обычное "либо так, либо никак". Поначалу мы вообще делали варианты пулемета с торчащими вверх коробчатыми магазинами на тридцать патронов — и те давали техническую скорострельность в 400 выстрелов — в принципе, достаточно чтобы как минимум спугнуть. Такие пулеметы у нас тоже массово шли, а потом мы смогли поднять скорострельность и ленточного до 400 выстрелов — добавили на звенья ленты задние скосы и сделали протяжку ленты в два этапа — на переднем ходе затворной рамы лента протаскивалась скосами рамы на полшага, на обратном ходе — окончательно устанавливала патрон в механизме его выема из ленты. Это уменьшило дерганья ленты, соответственно, уменьшились задержки из-за ее перекоса и выпадения патронов из ленты. Вдобавок это снизило нагрузки на механизм протяжки — соответственно, снизились и требования к нему, и силы трения, которые прилагались к его поверхностям чтобы успеть протянуть ленту — задержек стало еще меньше.
Ну а уж летом сорок второго у нас пошла нормальная полоса из пружинной стали в нужных количествах — сначала просто переплавляли рессоры железнодорожных вагонов, потом приспособились переделывать и сами рельсы — там много кремния, а потому и пружинящие свойства металла были на высоте. Поэтому мы стали делать механизмы, рассчитанные на скорострельность в 600 выстрелов в минуту — немецким летунам стало еще хуже. На самолеты же и ЗСУ мы стали массово ставить пулеметы и ЗУ-23 с рассыпной лентой, также из пружинной стали — в таких системах патроны могли находиться очень близко друг к другу, так как отсутствовали шарнирные соединения между звеньями — они держали свой патрон и одновременно зацеплялись за соседний. Соответственно, путь протяжки для каждого патрона становился меньше и можно было еще увеличить скорострельность. Да, где-то первые три месяца после появления этой системы оружейники в частях ругались особенно сильно, но потом им подогнали машинки для вибросортировки смеси стреляных гильз и звеньев из гильзосборников, затем пошли машинки для ориентации звеньев и их сшивки патронами в ленту — и ругань снизилась до стандартных значений.
А поначалу недостаток в скорострельности мы компенсировали количеством стволов — так, если по штату в дивизии РККА должно было быть 9 пулеметов ДШК (это помимо другой зенитной артиллерии), то мы нацелились на те же 9 пулеметов, но уже на батальон — правда, других средств ПВО поначалу не предусматривалось. Затем увеличили до десяти, чтобы скомпенсировать низкую скорострельность парным применением пулеметов. Да и стволы поначалу у нас были короче — не метр, как в ДШК, а всего 70 сантиметров, так что эффективная высота была вообще всего 700-800 метров. Но все эти недостатки компенсировались уже ограничениями в тактике применения пикировщиков — ведь чтобы увеличить вероятность поражения цели — например, окопа, дороги, моста — пикировщику требовалось заходить вдоль нее. Соответственно, если расставить средства ПВО также в линию, то они будут бить немцев последовательно — первые пары расчетов — по заходящему в атаку пикировщику, вторые — по нему же, но уже атакующему, и третьи — по выходящему из атаки — вероятность попаданий возрастает. А мы еще ее увеличили, начав выпускать сначала спаренные, а затем и счетверенные ЗСУ с крупняком на базе вездеходов, которые к тому же прикрывали расчет какой-никакой броней.
Потом, когда пошли уже ЗУ-23, потребность в крупняке снизилась, но мы продолжали его гнать, так как бойцам полюбилась его мощь и по наземным целям — на танки и бронетехнику мы, в отличие от теоретиков РККА, сразу не рассчитывали, поэтому смело занижали требования к пробивной способности, а следовательно у конструкторов становилось больше маневра, а вот наблюдатели, расчеты орудий, пулеметные расчеты, автомобили, мотоциклы — все эти цели стали законной добычей наших крупняков — все-таки дальность прямого выстрела была больше чем у винтовочных калибров, поэтому эти цели можно было расстреливать со сравнительно безопасных расстояний. Благо что конструкцию пулемета мы упростили, поэтому, если в Коврове начиная с 1940 года и до начала войны выпустили две тысячи пулеметов, то мы весной 1942 столько же выпускали в месяц. Все — из-за отказа от барабана, которым в ДШК патроны вынимались из ленты и подавались к патроннику — сложная деталь, требующая точной обработки. Которая, в свою очередь, потребовалась из-за требований к высокой скорострельности по воздушным целям — требование правильное, но не учитывавшее возможностей промышленности. Мы же, сознательно пойдя на ухудшение параметров пулемета, существенно снизили требования к его автоматике, поэтому линейное выдергивание патрона назад, его сброс и уже затем подача в канал ствола убрало много деталей вращения с высверленными в них отверстиями — обработку многих деталей стало возможно производить продольно, на строгальных станках, а вкупе с созданием спецприспособлений для зажима сразу нескольких заготовок массовость только возросла. Возросла она и за счет замены фрезеровки гибкой и сваркой. Да, при использовании фрезеровки деталь можно выточить из цельного куска стали, то есть за счет отсутствия переходов внутри самого массива металла она будет прочнее при меньшем весе — но мы, опять же, сознательно пошли на повышение веса пулемета — лишь бы получить их много. "Либо так, либо никак". Поэтому-то наш пулемет и был на треть тяжелее ДШК, поначалу — в три, а то и в шесть раз менее скорострельный, но зато минимум на порядок технологичнее, соответственно и выпуск был существенно больше. Брали количеством.
| Предыдущая глава |
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
| Следующая глава |
