| Предыдущая глава |
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
| Следующая глава |
И работы над ними мы начали еще весной сорок второго. Первым делом, мы начали осваивать обычные подкалиберные снаряды — пока еще стабилизированные вращением, то есть для нарезных стволов. Нам было от чего отталкиваться — в это время было уже много конструкций таких снарядов — и советских, и немецких. Но все они были с неотделяющимся поддоном — то есть к цели летел снаряд обычного калибра, но не целой болванкой, а составной из сравнительно тонкого но твердого подкалиберного сердечника и отстоящей от него оболочки. За счет пустот между внешним корпусом и сердечником вес такого снаряда был меньше, поэтому он разгонялся в стволе до более высокой скорости, при ударе о броню внешний обтекаемый корпус просто сминался, а уже только сердечник и начинал пробивать себе дорогу сквозь металл — и за счет более высокой скорости, более высокой твердости и меньшего поперечного сечения делал он это более успешно чем обычные бронебойные снаряды. Правда, это если он не рикошетил и если до цели было не слишком далеко — так как снаряд был более легким, то и скорость он терял быстрее. Были и снаряды катушечной формы — то есть обтекаемая передняя часть с кольцами, которые удерживали снаряд в стволе, затем — проточка боковин, чтобы облегчить сам снаряд и вместе с тем сохранить прочность оболочки, чтобы она могла выдержать нагрузки внутри ствола, и в задней части — снова выступ с кольцами, которым снаряд удерживался и разгонялся в канале ствола — так вот если вся эта конструкция вылетала из ствола, то своими выступами-впадинами она начинала гораздо сильнее тормозить о воздух, соответственно, еще быстрее теряла скорость. Зато по сравнению с оболочечным снарядом была проще в изготовлении.
Эти недостатки я и предложил устранить, сделав отделяемые поддоны. То есть снаряд разгоняется в стволе пороховыми газами, которые давят на обхватывающие снаряд диски и раскручивают его, а после выхода из ствола диски под напором воздуха отделяются и снаряд — то есть один сердечник — летит дальше в одиночестве — и так как его сопротивление теперь гораздо ниже, то и летит он и гораздо дальше, и дольше сохраняет скорость.
Ну вроде бы красота, только снаряд нифига не летел. Точнее — летел, но кувырком и по заранее неопределенной траектории. Не мог, гадина, как следует раскрутиться в нарезах и соответственно не получал стабилизации. Все из-за того, что у нас не получалось совместить надежное крепление поддонов внутри канала ствола — чтобы они могли раскрутить и сердечник — с таким же надежным отделением поддонов при вылете. То есть у нас получалась либо раскрутка, либо отделение — но не все вместе. А я-то, когда видел как здешние подкалиберные снаряды тащат на себе всю оболочку до самой цели — еще считал местных инженеров недалекими людьми. И в очередной раз сел в лужу. Да, оказывается, не просто так они оставляли все на месте — по другому просто не получалось, и деваться было некуда, так как требования военных были четкими — нарезы и только нарезы — даже не-к-ночи-будь-помянуты динамореактивные пушки Курчевского — и те были с нарезами — ну да его и его покровителя и грохнули в том числе за них, да и мне поначалу доставалось за "мой" СПГ-82 — с одной стороны за курчевщину и тухачевщину, а другой — за отсутствие нарезов, на что я всегда отвечал "В минометах тоже нарезы хотите ?", и в свою очередь подумывал, что уже даже в это время военным без серьезного технического образования выше определенного уровня подниматься по должностям просто нельзя — и Тухачевский был в этом отличным примером и жупелом — чуть что — и можно было прожектеров и ретроградов пугать тухачевщиной — он подходил под оба определения. Но я-то — не местный военный, я мог выставить и другие требования к оружию. Тем более что у нас тогда уже скопилось несколько десятков стволов со стершимися нарезами — вот на них мы и стали отлаживать гладкоствольные схемы.
Со стабилизацией я особо не заморачивался — оперение уже было известно на минах, поэтому и для снарядов оно не вызывало вопросов. Впрочем, гладкоствольные системы — минометы — также были тут известны — в общем, после некоторых недоуменных скорее не вопросов, а просто хмыканий, дело пошло. Да, пришлось повозиться со способами крепления оперения, материалами и креплением поддонов, навеской пороха — за четырнадцать месяцев мы отстреляли наверное под десять тысяч снарядов прежде чем признали схему "пригодной для начала более широкого испытания в войсках". Понятное дело, что на испытаниях стреляли хотя и стальными снарядами, но без особой обработки — по сути отрубали от лома очередной кусок, стачивали наконечник под обтекаемую форму — и пуляли. Потом кто-то внес рацпредложение — зачем портить ломы если можно просто брать стальные обрезки — и дело пошло еще быстрее, а то дворники уже начинали ругаться и даже гонять испытателей от своих сараев — хорошо дело было летом, и к зиме запас ломов на производственно-испытательном полигоне был восстановлен.
И уже к зиме же 1942/43 были получены первые обнадеживающие результаты — поддоны отделялись в 80% выстрелов, из них снаряды летели в сторону цели в 70% случаев, из них в щит размером два на два метра на дистанции в километр попадали в 50% долетевших, из них гарантированное пробитие — 80% осколков за броней — давали 80%, еще 10% — меньше 80% осколков, и 10% попавших уже в бронецель рикошетили либо не пробивали — то есть цель на дистанции в километр могла быть поражена в 25% выстрелов. Ну, неплохо, неплохо. Не фонтан, конечно, но уже что-то — по крайней мере, у танкистов начинал вырисовываться новый вполне рабочий инструмент, который, в отличие от старых, давал надежды на дальнейшее повышение эффективности — ведь уже такая низкая вероятность была выше вероятности других средств на таких дистанциях. И дальше уже шли выяснения почему все-таки еще сминается оперение, перекашиваются в канале ствола поддоны, или почему они не отделяются после вылета из ствола, хотя должны, а оперение — наоборот, хотя не должно, какой угол закрутки выставить у оперения чтобы своим вращением снаряд как-то компенсировал некоторую косорылость своей формы и масс — работы хватало, даже несмотря на то, что раньше все это уже проделывали, но то было для малоскоростных и малонагруженных выстрелом снарядов — для РПГ и РС. Хватало работы и по подбору материала, степени затупления передней площадки наконечника — чтобы он своими гранями на передней поверхности вгрызался в броню и не соскальзывал с нее, а наоборот поворачивался в сторону более прямого угла, но также — чтобы не слишком сильно, а то уже слишком большие вращательные усилия могли поломать снаряд, когда тот внедрится в броню достаточно глубоко. Да и крепление аэродинамического обтекателя тоже требовалось отработать.
Это при том, что и сами испытания новых снарядов были делом непростым. Поначалу-то стреляли все более увеличивавшимися навесками пороха — шли постепенно, мелкими хотя и частыми шажками, прибавляя к дульной скорости по 30-50 метров в секунду каждые два-три дня, чтобы не слишком различались условия по сравнению с прошедшим этапом, то есть чтобы сохранить преемственность разработок. А когда появились первые наработки уже по сердечникам из бронебойной, а не конструкционной стали, решили испытать их на настоящей технике, благо что трофейщики подогнали почти непокоцанный Тигр. Так его поставили на горушке — "чтобы было лучше видно" — и — бац! бац! бац! — отстрелялись, правда без видимого эффекта — и пошли смотреть. И было на что. Из трех снарядов в Тигр попал один — зато навылет через башню — внутри все покоцано осколками — экипажу точно была бы хана — но самого снаряда не было видно. Так и не нашли. Первый прошедший мимо снаряд также не нашли. А второй из тех которым промазали нашли аж за 30 километров от полигона, да и то только потому что он попал в какой-то сарайчик и хорошо что никого не пришиб, хотя и напугал. Да, из-за сравнительно большой массы и малого сечения снаряды могли усвистать за десятки километров, поэтому дальше испытания проводили только по траекториям стрельбы сверху-вниз.
Да и по их мощности еще стоило подумать — нужно ли нам сквозное пробитие Тигра навылет или достаточно только чтобы проникнуть внутрь и там все как следует разворотить ? Но с появлением у немцев новых самоходок с толстым и наклонным бронированием вопрос отпал сам собой — этих и так-то не все снаряды брали — бывали и рикошеты — так пусть хоть повысим вероятность пробития, раз вероятность попадания снизилась — да, по сравнению со снарядами, стабилизированными быстрым вращением, точность у этих — хотя тоже вращающихся, но гораздо медленнее, лишь для компенсации неточностей в изготовлении — так вот у них точность снизилась процентов на двадцать, но уж если попал — пробитие было гарантированным на 90%. А это тоже немало — танкисты аж светились — еще бы — снова возвращались славные деньки их всемогущества — ведь новым снарядам, в отличие от кумулятивных, всякие экраны и решетки на немецких танках не были помехой от слова "вообще" — как ранее броня была не помехой кумулятиву. Тем более что к лету вероятность долета до цели была повышена с 56% до 82% — это не попадания в цель, а что именно долетит на нужную дистанцию, нормально отделив поддон и не потеряв оперение. Попасть в цель — это отдельная песня.
Которую, впрочем, наши снаряды насвистывали также все более уверенно, тем более что падение точности несколько компенсировалось увеличившейся настильностью траектории. Так, если из старой — то есть нарезной — танковой пушки Ф-34 бронебойный снаряд вылетал со скоростью 650 метров секунду, то новый оперенный подкалиберный из почти такого же орудия (расточенного до 80 миллиметров), давал на выходе уже 1000 метров в секунду — и за счет собственной легкости, и за счет гладкости стенок — порох не расходовал свою энергию чтобы преодолеть нарезы — только толкал снаряд. Это было даже выше нового катушечного подкалиберного, что был принят для Т-34 летом 1943 года — у него скорость была 950 метров в секунду, но вот стрелять им можно было всего на полкилометра — слишком уж легкий — всего три килограмма вместо шести, и вместе с тем с гораздо худшими аэродинамическими характеристиками чем даже старый бронебойный. Наши же стрелы при диаметре сердечника всего 30 миллиметров были длинными — 60 сантиметров, и хотя даже легче катушечного — всего два килограмма с оперением, но аэродинамическая форма была просто космической. Поэтому снаряды и на двух километрах — если попадут — могли подбить даже Тигр, даже в лоб, хотя новые самоходки могли и не взяться — на таких дистанциях они были добычей уже следующего класса орудий — калибра 92 миллиметра, которые были получены из стволов 85-88— там скорость выхода стрелы из ствола была уже 1100 метров в секунду — чуть побольше чем у подкалиберной катушки нового 85-миллиметрового орудия на Т-43, но она могла работать всего до 800 метров, хотя там еще и продолжались испытания и улучшения. Причем у наших снарядов калибра 80 миллиметров (экс-75-76,2) даже тысяча метров в секунду была не пределом — мы поставили такое ограничение для рабочих снарядов только из-за оперения — на более высоких скоростях оно отваливалось уже слишком часто — так, на 1100 метрах в секунду оно отваливалось в половине случаев, на 1200 — уже в 80%. Но я рассчитывал, что уже к зиме 1943/44 года мы получим скорости в 1100 — ведь на более высоких калибрах уже и такая скорость работала, но там оперение крепилось на большей площади снаряда.
Пока мы эти снаряды придерживали, копили, чтобы не засветить раньше времени, и затем применить их — внезапно, массово и потому сокрушительно — как показывала практика, через две-три недели после появления у нас очередной новинки немцы уже могли собрать статистику о том что "что-то не так" и затаиться, уйти в глухую оборону — то есть прекратить какую-либо активную деятельность, пока не выяснят хотя бы причины — "что вообще происходит", и потом еще где-то месяц-два у них уходило на поиск мер противодействия. Так что минимум на месяц форы можно было рассчитывать, но ударить надо было массово именно для того, чтобы выбить у фрица как можно больше бронетехники — пока они ее всю не попрячут в укрытиях и не начнут действовать ею только из засад — лови их тогда потом. А поначалу, пока они еще будут смело водить ее в атаки — вот тогда-то ее и надо набить как можно больше, чтобы продлить эффект от новинки.
Причем, как я отметил выше, у нас было много неликвида не только в калибре 85-88, но и в калибре 75-76,2 миллиметров — советского и немецкого. Поэтому расточка этих стволов под гладкостволы вдруг также дала нам много вполне приличных и вместе с тем гораздо более легких орудий — уже ушедшие казалось бы в прошлое артсистемы получали вторую жизнь.
Правда, с ними тоже все было непросто. Взять ту же длину отката. В танковой Ф-34, что устанавливалась на Т-34, длина отката была 32-37 сантиметров — вполне подходяще для установки в тесные танковые башни. А в довоенной буксируемой дивизионке Ф-22 от 1936 года — уже 60-100 сантиметров — такое ставить только в самоходки, что мы и делали. Это различие неудивительно — в танк ставили пушку с длиной ствола 40 калибров (а пушки Л-11 на первых сериях Т-34 — так вообще 30 калибров), а буксируемое орудие было уже со стволом длиной 51 калибр — увеличение пробиваемости на дальних дистанциях влекло увеличение отдачи и соответственно требовало других откатных систем.
Впрочем, увеличение-то пробиваемости было небольшим — начальная скорость снаряда была выше всего на 40 метров в секунду — прибавка составила менее 10%, при увеличении длины ствола аж на 20%. Соответственно, добавились сколько-то миллиметров к пробиваемости — и на этом все — желание военных интендантов стрелять "громадными" запасами старых снарядов еще царских времен сгубило весь потенциал орудия. Совместно с настолько же генитальным желанием военных теоретиков иметь универсальное орудие — пушка могла задирать ствол аж на 75 градусов, чтобы стрелять и настильно, и как гаубица, и как зенитка — по самолетам. Грустный опыт их царских собратьев по разуму ничему не научил — тогда тоже хотели универсальности, поэтому делали ставку на "универсальный" снаряд — шрапнель. Видимо, требование стрельбы очередями не успели выдвинуть только ввиду расстрела самих теоретиков.
Немцы-то из этих доставшихся им орудий делали конфетку — растачивали камору, увеличивали размер гильзы, вес метательного заряда — теперь можно было пихать пороха аж в 2,4 раза больше, ставили дульный тормоз — и на том же стволе получали скорости вылета снаряда не 680, а уже 740 метров в секунду, причем на снаряде с увеличенной на килограмм массой — в итоге на полутора-двух километрах пушка уверенно брала 60 сантиметров брони практически под любым углом — а это уже не только Т-34, но и КВ. К тому же немцы переделали все механизмы наводки — перенесли рукоятки наведения на одну сторону, так что теперь ее мог наводить один человек, снизили максимальный угол подъема ствола до 18 градусов, заодно снизив и массу орудия, и его высоту чуть ли не в два раза, и высоту линии огня — фиг разглядишь — недаром советские бойцы прозвали пушку "гадюкой" — она могла ужалить из совсем неожиданных мест и очень больно. Хорошо хоть немцам досталось в 1941 не более трехсот таких стволов — много отошло с РККА из Белоруссии и Западной Украины (АИ), да и нам их досталось несколько десятков, и, установленные на самоходные шасси от танков, они неплохо поработали в качестве пожарных команд при купировании немецких наступлений.
| Предыдущая глава |
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
| Следующая глава |
