| Предыдущая глава |
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
| Следующая глава |
Поначалу, конечно, плазменные аппараты были полуручными, но сейчас технологи сделали какого-то многоголового монстра — после установки очередного листа одна головка отрезала передний верхний наклон, вторая — передний нижний, еще восемь стационарных аппаратов прогрызали по кругу отверстия для нижних катков, два — для переднего и заднего, три — для поддерживающих верхних, еще три — стрелковые амбразуры — после чего вся эта широкая махина из труб поднималась гидравлическими домкратами и можно было вынимать уже готовый боковой лист для БМП и устанавливать следующий. Причем сейчас технологи отлаживали автоматическое снятие обработанного и подачу нового листа — почти как в принтере, поэтому время обработки снизится с пяти минут вообще до двух. Даже не знаю — нужно ли нам будет столько боковин для БМП и вездеходов ...
А в соседнем помещении отлаживали уже плазморез под управлением ЦЭВМ — там работала только одна головка, но она могла двигаться по направляющим по всей ширине рабочей поверхности, а не только вдоль заранее заданных направляющих, а то и жестко закрепленные в посадочных гнездах над своими рабочими местами, как на первом станке. Да, работать будет помедленнее, но программная настройка обеспечит гибкость, которая, впрочем, для массового производства не особо и нужна. Ну да пусть будет — им еще работать и работать — ведь, скажем, отверстия она проделывала не на основе рассчитанной траектории, а просто головка выдвигалась от центра на радиус отверстия и затем ее вращал вдоль периметра отдельный моторчик кругового движения. Пусть это было решением и негибким — так можно было проделывать только окружности — зато быстрым и простым, да и потребных окружностей в листах хватало — они были чуть ли не самым массовым видом отверстий. Впрочем, остальные отверстия пока также проделывались по шаблонам — делом собственно ЭВМ было подвести головку к нужной позиции, выбрать из заданного гнезда и установить шаблон в механизм съема траектории, запустить программу обхода периметра шаблона роликовым щупом, сдвигая по его сигналам головку — ну и затем следить за сигналами с датчиков. В принципе, так могли бы прорезать и окружности, но их было легко реализовать и без шаблона, поэтому не стали городить лишний огород, а сделали кондово, но просто — все как мы любим.
По сути, любой один такой станок обеспечивал нас нужным количеством боковин для БМП, еще создавались станки для других деталей корпуса, хотя броня танковой толщины пока нам не давалась — либо шел непровар с накоплением шлаков в порезе, либо стенки шва становились слишком раскосыми — надо будет переходить с воздуха на какой-то другой газ и увеличивать разрядный ток, что повлечет необходимость охлаждения форсунок — они и так шли как расходный материал. Но уже и существующие технологии делали наши бронемашины наименее трудоемкими из всех представленных на всех ТВД планеты Земля. И если бы не недостаток производств и топлива — мы бы уже давно намотали немцев на гусеницы.
В результате же по производству танков мы были позади даже не немцев — американцев ! вот позорище-то ... Ладно хоть японцев обгоняли. Пока. Ну да — предыдущие два года предоставили нам много корпусов для танков и самоходок, поэтому, хотя мы и делали свои конструкции, но неспешно — все силы я направил прежде всего на производство БМП и вездеходов — хотелось защитить пехоту на поле боя, обеспечить ее транспортировку и подвоз всего необходимого по любой местности. Поэтому несколько сотен танков и самоходок собственной конструкции, несколько тысяч переделок из доставшейся нам бронетехники — в предыдущие два года это всех устраивало, тем более что нам удавалось избежать необходимости прорывов глубоко эшелонированной обороны — мы протискивались во внезапно открывающиеся щели, благо что наличие множества транспортной гусеничной техники это позволяло — мы могли перебросить по любым хлябям и дивизию, и потребные ей для ведения боевых действий грузы — такого не было даже у немцев. А растущий ежемесячный выпуск в несколько сотен, а к лету 1943 — уже и тысяч БМП, БТР и вездеходов -сглаживал картину малого выпуска тяжелой бронетехники, тем более что те же БМП и даже БТР шли как легкие танки, тем более что и в РККА легких Т-60 было более пяти тысяч штук, что поначалу было сравнимо с выпуском Т-34.
Так что за небольшой выпуск новой тяжелой бронетехники меня поругивали, но несильно — больше доставалось за то, что часть тяжелых шасси я пускал, например, на машины разминирования и разграждения, а еще больше — за то, что много тяжелых шасси шло на строительную технику. Ну а кто будет копать все эти многочисленные окопы, ходы сообщений, доты, рвы, эскарпы и контрэскарпы ? Лопатой ? Это не по коммунистически. К тому же на эту технику шла все-таки не бронесталь — ее у нас столько бы и не вышло — все-таки достававшиеся нам в качестве трофеев немецкие танки мы старались переоборудовать прежде всего в самоходки, и уж если машина была совсем разбита в хлам — тогда уж шла в переплавку на броню уже для нашей техники или для модернизации другой из доставшегося нам. К тому же мы выпускали много учебных танков — внешне то же самое, но в качестве брони — обычная конструкционная сталь. Поэтому — да, производственные мощности были загружены на изготовлении не боевой, а прежде всего вспомогательной техники, но, с другой стороны, это все-таки была тяжелая гусеничная техника, и так как она была не из броневой стали и ее бронирование было поменьше — если вообще было — то рабочим, технологам, конструкторам — всем им было на чем набить руку, потренироваться, освоить новые подходы — квалифицированных кадров-то поначалу у нас было не так уж и много, хорошо хоть осенью сорок первого пошли пленные из разбитых или окруженных дивизий РККА военных наборов по мобилизации или вообще из ДНО — именно оттуда к нам пошли вполне квалифицированные токари, фрезеровщики, термисты, расчетчики — тогда дело обучения новых кадров пошло уже гораздо активнее.
Но вот именно сейчас — с резким ростом новой бронетехники у немцев — такая работа "на будущее" приносила нам проблемы. Одевшиеся в тяжелую броню и противокумулятивные экраны и решетки, немецкие танки и самоходки вдруг стали сложной целью. Раньше-то наша оборзевшая пехота была даже рада появлению на поле боя "коробочек" — одним-двумя выстрелами из РПГ или СПГ можно было заработать кучу баллов и премиальных, поэтому охотники на танков заранее готовили скрытные выходы на поле боя — копали окопные усы для перемещения ползком или согнувшись, подкапывали неровности, за которыми можно было бы спрятаться — готовили местность для ускоренной добычи бронетехники. Сейчас же даже при нескольких попаданиях в контур танк мог продолжать как минимум стрелять — практически все кумулятивные выстрелы оставались на защитных экранах. Дело усугублялось тем, что из двух-трех выстрелов в коробку попадал хорошо если один — немецкая пехота уже научилась сечь наших гранатометчиков, поэтому и сам выстрел был делом мало того что непростым, так еще и очень опасным.
Да, в войска во все большем количестве шли СПГ, которые своими длинными трубами могли стрелять на километр. Но точность там была не особо большой — по пехоте осколочным еще куда ни шло, а по танку — если только очень повезет. Поэтому стрельба из СПГ была эффективна лишь на дистанциях до полукилометра, а то и до трехсот метров. И — тут та же проблема — экраны. Хочешь добраться до брони — сначала разбери экран. Сейчас такую разборку все чаще выполняли обычными осколочно-фугасными выстрелами — пять-шесть попаданий — то есть десять-двадцать выстрелов — и уже можно пытаться стрелять кумулятивами — в экранах появлялись прорехи, которые открывали большие участки корневой брони танка. Правда, такое прокатывало только с решетчатыми экранами, а если экран был сплошным — требовалось либо больше выстрелов, либо они должны были быть более мощными. Поэтому "пехотный" калибр 82 миллиметра — что переносной в виде РПГ, что станковый в виде СПГ, что ездящий в виде пушек БМП — вдруг перестал быть надежным другом пехоты. "Нам нужны пушки побольше, мать их !" ((с) "Считанные секунды").
Правда, пока нашли временное решение — задымление и заградительный огонь. Эти средства широко применялись и раньше, но сейчас они становились просто обязательным элементом выживания даже в обороне, не говоря уж о наступлении.
Задымление не позволяло немецкой пехоте быстро и издалека находить наших охотников на танков и прочие противотанковые средства, тогда как передвигающиеся по полю боя танковые тушки были видны и за сто метров, а иногда и за двести. Заградительный же огонь позволял прижать немецкую пехоту, замедлить ее продвижение, а то и вообще отсечь от танков, оставляя их беззащитными перед нашей пехотой, которая могла в сравнительно комфортных условиях всаживать в бронированного тевтона выстрел за выстрелом, пока очередной выстрел с какой-нибудь из сторон не доберется до внутренностей, или не попадет хотя бы в каток и не обездвижит танк.
Причем заградительный огонь обходился нам довольно дешево — 60-миллиметровые минометы были в каждой роте, мины выпускались на заводах уже поточным способом — мы даже перестали их делить на категории "первого использования" и "пригодного для хранения" по срокам — благодаря центрифужному нанесению лака и его сушке ИК-элементами мы теперь могли в каждой мине защищать взрывчатку от контакта с металлом и соответственно от всяких ненужных химических реакций с выделением опасных веществ и ускоренным разложением взрывчатки. Да и самой взрывчатки эти мины требовали немного, поэтому сыпать их можно было довольно часто, и вместе с тем они давали вполне плотное облако осколков, чтобы немецкие пехотинцы чувствовали себя неуверенно, особенно из последних пополнений.
Ведь даже старая — каплевидная — мина весом 900 грамм содержала 150 грамм взрывчатки и обеспечивала поражение на 90% в радиусе 5 метров, а 50% поражение — на 10 метрах. Новые же — удлиненные — мины весом 1,5 килограмма несли в себе уже 300 грамм взрывчатки — в пять раз больше чем в лимонке — и давали сплошное поражение уже в радиусе 10 метров, а 50% накрытие — на 20 метрах. При этом стрельба велась на дистанциях до двух километров, но как правило километр, редко — полтора. Этого вполне хватало, чтобы обеспечить завесу и перед ротным опорным пунктом с фронтом длиной с километр, и промежуток с соседом — 700-1500 метров — при скорострельности до 20 выстрелов в минуту только одна такая труба могла заставить залечь немецкую пехоту на фронте длиной до трехсот метров минуты на три, а то и на пять, если потом повторять редкие выстрелы — пехота ведь не вскакивает сразу после взрывов — ну, из тех кого не зацепило — эти лежат дольше и хорошо если насовсем. Соответственно, танки двигаются дальше уже без пехоты. А в роте три таких миномета, да и расставляют их прежде всего поближе к танкоопасным направлениям — как раз чтобы отсекать пехоту от танков. Так что, расставив на дистанциях километр-полтора дымовую завесу чтобы прикрыть поле боя от вражеских наблюдателей и наводчиков (и заодно провести пристрелку под текущие погодные условия) — ротная артиллерия могла довольно уверенно держать немцев под постоянным прессингом. А ведь роте помогали и батальонные минометы калибром 82 миллиметра, и минометные пушки с их БМП такого же калибра — если в обороне стояли мотострелки — и стволы танков и самоходок, сверху могла помогать штурмовая авиация — да, добраться до наших окопов немцу было по прежнему нелегко.
Поэтому временно проблема немецких танков была решена — по крайней мере в части недопущения прорыва нашей обороны. Но немцы скоро найдут решение — там есть люди не глупее чем у других — так, немецкая артиллерия была защищена уже довольно неплохо, а потому доставляла нашей обороне все больше неприятностей, немецкие истребители все больше зверствовали над нашим передним краем — даже поливая все вслепую, благо недостатка в самолетах и боеприпасах не наблюдалось, они существенно замедляли переброску сил, подход резервов, подвоз боеприпасов — приходилось больше задействовать бронетранспортеров, тогда как раньше вполне можно было обходиться вьючным транспортом, а то и подтаскивать боеприпасы на ручных тележках по скрытным подходам — траншеям или просто дооборудованным овражкам. В результате расход моторесурса и топлива рос даже в оборонительных боях. А ведь немцы вырабатывали и новую тактику штурмовки истребителями (которую честно слизали с наших штурмовых налетов) — вперед пускали подавителей наших зениток и пулеметов — лишь бы прекратили хотя бы на несколько минут наблюдение и огонь, сразу следом — разведчиков, которые пытались высмотреть цели и пометить их трассерами или дымовыми бомбами, а в последнее время и ракетами — и затем на отмеченный пятачок наваливалось несколько волн, которые просто выбамбливали и расстреливали площадку диаметром 20-30 метров и там не оставалось ничего живого — нам уже попалось несколько новых немецких методичек для пилотов истребителей, где рассказывалось как определять места наиболее вероятного размещения тех или иных средств — немецких пилотов начали учить наземной тактике так же, как это делали мы уже два года для нашей штурмовой авиации. Так что минометные гнезда приходилось маскировать гораздо сильнее, постоянно поддерживать задымление, тратить силы на обустройство множества скрытных проходов, ложных позиций, на подготовку огневых мешков ПВО, ну а постройка перекрытых щелей для пехоты и дзотов для пулеметов становилось не просто обязательным делом, а вопросом жизни и смерти. Сидеть в обороне становилось все труднее. Поэтому проблема недостатка тяжелой бронетехники у нас и переизбытка ее у немцев все-равно требовала решения. И как можно скорее.
И в лоб ее было не решить. Да, мы можем нарастить производство бронетехники, но месяца минимум через три, а скорее всего через полгода. Но и немец к тому времени может уйти вперед. Ведь все предыдущее время — после некоторого спада в 1941, когда они было решили, что с Советским Союзом разберутся одной левой — немцы последовательно наращивали производство танков. Так, если в начале 1942го ежемесячно производилось 350 танков и 50 штурмовых орудий, то к лету 1943го (в РИ — 1944го) — 800 танков, 600 штурмовых орудий (то есть с тяжелым бронированием), 200 самоходок, а также под тысячу легкой бронетехники — бронетранспортеров и ЗСУ. Что самое печальное, для РККА производилось примерно столько же бронетехники, ну может на треть побольше, но задавить немца танками, как было в моей истории, у РККА уже не выйдет — по количеству производимых коробок они шли примерно вровень — немцы раньше начали перевод промышленности на военный лад чем в моей истории. А у СССР, хотя в отличие от моей истории Сталинградский Тракторный продолжал работу, но постепенный переход с Т-34 на Т-43 (АИ, в РИ переходили на Т-34-85, и несколько позднее) потребовал существенных усилий, а без такого перехода воевать против новых четверок, Пантер, Тигров и самоходок с их длинноствольными орудиями не представлялось возможным без больших жертв, чего всегда старались избегать, пусть это и не всегда получалось. В результате выходило, что немцы могли вести войну неограниченно долгое время — людские резервы, производственные мощности развитых европейских стран, топливо из Румынии и из Персидского Залива, каучук и олово из Юго-Восточной Азии, вольфрам и медь из Испании и Турции, отсутствие серьезного давления со стороны Атлантики — наблюдался стратегический тупик. Я-то даже начинал по тихому надеяться, что РККА проведет свои знаменитые Десять Сталинских Ударов по типу операции Багратион, когда наши гнали фрица мокрыми тряпками почище чем фриц нас в сорок первом, ну а мы немного подсобим — и фашисты будут повержены. Но нифига — похоже, все-таки придется серьезно браться за производство танков.
| Предыдущая глава |
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
| Следующая глава |
