Острова. Шаанджита

Хелен глянула с таким укором во взгляде, что я тут же замолкла.

— Какой еще год, Кристин? Остров засыпает. И мы не можем до него докричаться.

— А я что — могу?

Она с великолепной небрежностью пожала плечами, будто и не была только что более чем серьезна.

— Не знаю. Может, и так. Знаки просто так не даются, а на тебя указали очень ясно.

— Кто указал?

Новое движение плеч, в комнате, освещенной лишь парой свечей, едва заметное.

— Остров.

Я вновь закусила губу, сдерживая ругательство. Конечно, Остров! При всем том, что сама я замечательно общалась с Маркусом и видела... многое, подобное одушевление казалось мне странным. А может, просто боялась поверить, огрызаясь на сверхъестественное, как нормальный городской человек.

— А по зову одной из сестер в местном монастыре вырос юный Хранитель, — произнесла я, следя за реакцией.

На миг показалось: она подхватится, как и Гиз, и помчится сообщать кому-то из вышестоящих чинов. Но нет, осталась сидеть, лишь в позе нарисовалась напряженность, а в голосе прорезался металл:

— Имя?

— Сестра Глория.

— Когда?

Тут настал мой черед пожимать плечами. В боку от этого движения кольнуло, и я поморщилась.

— Не знаю. Он не инициирован еще, слишком молод. И я его не чувствую. Но знаю — это полноценный Хранитель. Вернее, он должен стать таковым.

Она не стала спрашивать, откуда я знаю, видно верила в мою избранность больше меня. Мы молчали долго. Тишина вместе с темнотой, густые по углам, рассеивались от пламени свечей, возмущенно шипящего на столе. Хелен, быстрая и гибкая, будто девочка, потянулась к каждой, притушила пальцами фитилек. Взвился дымок, темнота шагнула ближе.

— Ложись удобно, — велела женщина.

Я послушно сползла с подушек пониже. Дышалось легко, страха не было и в помине, хоть я и понимала: сейчас что-то будет. Но ошиблась. Хелен дотронулась прохладной ладонью до лба и сказала с несвойственной для нее мягкостью:

— Спи, Кристин. Силы тебе нужны будут. Завтра.

Глава 12

Мы всегда видим все не так, как оно есть. Способность домысливать чужие желания и поступки — одна из бед человечества.

Так я долго в своей голове делала из Хелен монстра. Хищного, жадного, готового утащить меня в свою берлогу и заставить делать то, чего не хочу. Хех. И до того глупыми показались мои капризы там, где нужно было помолчать, и молчание там, где следовало говорить, что я даже не сразу уснула, злая на всех и, прежде всего, на себя.

Еще мучило странное беспокойство, ощущение, будто я упускаю что-то. Какой-то неучтенный фактор — и лицо персонажа дурной истории остается в тени. Хелен, Гиз, господин Марселл и этот неприятный Велено. Слишком много вопросов, а ответы — кто может поручиться за их честность?

Отчаявшись распутать этот клубок, я уснула.

Утро выдалось хмурым. Еще вчера было солнце, а сегодня тяжелые тучи все наползали на город, никак не желая проливаться на землю. За два с лишним месяца новой жизни я привыкла к подобным сменам погоды, но сегодня голова гудела ровно и сильно, с редкими всплесками боли совсем уж резкой. И тошнота не спешила отступать. В душной влажности кожа становилась липкой, вызывая нервозность, бок ныл, я — тоже, и настроение у всех стремительно портилось.

А в обед хлынул дождь. Тяжелые капли с шумом ударили в мостовую, за дверью застучало, будто вороны затеяли драку на козырьке над крыльцом. Я медлила не долго — ровно столько, чтобы дожевать очередную ложку капусты и запить ее яблочным компотом, а потом, оставив за спиной озадаченных сотрапезников, двинулась на шум. Я встала на пороге, и меня разом обдало прохладой и водяной пылью. Жадно втянула воздух, двинула плечами, расправляя грудную клетку, выпрямилась еще больше. Нестерпимо захотелось шагнуть туда, вперед, за зыбкую грань воздуха и воды, и подставить лицо тугим струям, и позволить им смыть боль и усталость. Вспомнился дом, душное лето две тысячи десятого, когда плюс тридцать три на градуснике казалось вечерней прохладой, когда так же на сносях было небо и никак не желало разродиться дождем. Когда были живы мама и папа, и улыбались, вместе готовя ужин, а я все сердилась на них — какие не модные, давно пора климат-контроль купить, а у нас один лишь старенький вентилятор, — а они вновь улыбались, и я вздыхала и с надеждой смотрела в свинцовое небо.

Отмахиваясь от воспоминаний, я сделала шаг и ступила на мостовую, по краю которой уже бежали первые мутные ручейки. Дождь ударил стеной. Хоть и ждала этого, но все равно вздрогнула, до того он показался холодным. Небо раскололось от грохота, и полуденный город, мрачный от низких туч, озарился холодным светом. Я запрокинула голову, стараясь не щуриться от вспышек ветвистых сиреневых молний. Тело дрожало, то ли от холода, то ли от сознания собственной незначительности, но из груди, от солнечного сплетения, расползалось уже тепло, шальное, веселое. Хотелось кричать и прыгать по лужам, и смотреть, как фонтанчиками брызгает вода, и танцевать — вот так, мокрой до нитки, у всех на виду. Но я стояла и смотрела на небо, и чувствовала, как под ногами вздыхает тихонько остров, вспоминая морские глубины, а может, мечтая о них. И вновь, как тогда во сне, все стало простым и ясным, и я поняла, наконец, что же хотел сказать Маркус, но не мог, потому что я не готова была понять.

Я пошла обратно, в душное нутро дома, под сердитые взгляды Ильгизара и Хелен.

— Мне нужно с вами поговорить, — возвестила я и рассмеялась. — Да не смотрите вы так, все хорошо, молнией меня не шарахнуло.

Душа ликовала, есть совершенно перехотелось, а вот телу стало неуютно в мокрой одежде, и я поспешила наверх, прыгая через две ступеньки. В комнате разделась догола и вытерлась насухо местным подобием полотенца, отжала косу. Одежды на смену не нашлось — новенькую рубашку и колумо я изгваздала кровью, и когда в дверь постучали, нырнула под одеяло, и оттуда уже подала голос, разрешая войти.

И снова — Хелен и Гиз. Такие разные и такие похожие своей деловитой собранностью, готовностью ко всему. Женщина присела рядом, задирая мой подбородок и разглядывая зрачки. Видно то, что она увидела, ее устроило, жесткие пальцы с лица убрались, но лишь затем, чтобы вцепиться в трепещущую на запястье жилку. Лишь потом она кивнула, во взгляде добавилось ожидание.

Молчали мы долго. Слишком часто я была наблюдателем, пусть деятельным и говорливым, но не человеком, который что-то решает, куда-то стремится. Слишком часто — и здесь, и там, в своем мире. А теперь привычная отстраненность сыграла со мной злую шутку — я не знала, как сообщить о своем желании, да еще так, чтобы послушали.

Я потерла занемевшие руки и закусила губу — не время показывать слабость.

— Мне нужно добраться до Башни.

Ильгизар подавился смешком.

— Зачем?

И вновь захотелось стиснуть пальцы. Я знала, что они это спросят, и... ну что тут ответить? Как капризная девочка топнуть ножкой и проныть: "хочу"? Или найти доводы там, где я сама не сильна логически, да что там — ничего не понимаю! О, как это глупо!

— Не знаю, — честно ответила я. — Но мне туда нужно.

Хелен на миг стала похожа на гончую, взявшую след. Гиз же привалился к косяку, большие пальцы за поясом, на губах ленивая усмешка. Я фыркнула. Маска все это.

— Если вы посчитаете меня ненормальной, то будете правы, потому что с головой у меня точно не все в порядке. Я не смогу объяснить, зачем и почему мне нужно добраться до Башни, я и видела-то ее всего один раз, в полубреду, но... — я развела руками, показывая, что доводов у меня как таковых и нет, и закончила, повторяясь, — мне туда нужно. Остров зовет.

Я честно выдержала взгляд Хелен, тяжелый, пристальный. Женщина покачала головой и покосилась отчего-то на мою шею.

— Не думаю, что ты готова, — высказалась она. — Для всех будет лучше, если ты отправишься в Витуум.

Вздох мой вышел усталым — ну сколько можно ей говорить, что я туда не хочу?

— Гиз, ты что думаешь?

— А я согласен с госпожой Альмуро.

Вежливый кивок, удивление в глазах женщины. Не ожидала она, да и я — тоже.

— Незачем тебе туда тащиться, — пояснил он, все так же не меняя ленивой позы. — Это опасно.

— Если боишься, можешь оставаться тут и бегать к начальству по поводу и без — у тебя это хорошо получается, — ответила я звенящим голосом, — а я пойду.

— И далеко ты уйдешь одна? Маленькая, но очень воинственная госпожа Белли.

И столько сарказма в этом прозвучало, что захотелось встать и ударить его. Но вместо этого я подтянула одеяло, кутаясь до подбородка, и поморщилась: головная боль набирала обороты. Нервничать мне вредно, это уж точно.

— Не знаю. Но это лучше, чем сидеть здесь и ждать, пока очередной господин — Велено там, или еще кто — заинтересуется мной. И придет удовлетворять свой интерес. Надоело быть золотой статуэткой.

— Чем?

— Не важно, — буркнула я. — Так вы поможете или нет?

— Думать надо, — ровно сказала Хелен.

Ильгизар отлепился от косяка, стремительно подошел к окну, от которого ощутимо тянуло прохладой, и произнес весомое:

— Дождь. Это дня на два, не меньше. Потом пока сборы, пока дороги просохнут. Времени на раздумья у вас предостаточно, сьерра.

Короткий поклон, и он вновь пересек комнату, аккуратно прикрыв за собой дверь. Я потерла замерзшие пальцы. Весьма опрометчиво уходить сейчас, особенно если учитывать его натянутые отношения с Хелен — то, что эти двое не доверяют друг другу, я заметила сразу. С другой стороны, поговорить нормально с ними обоими разом я и не надеялась. А если надеялась — то на что? На понимание и готовность сотрудничать? Хех, как бы не так.

— В Витуум я не поеду, — мрачно сказала я.

И получила в ответ улыбку, неожиданную на этом вечно серьезном лице, прямо как солнце в ноябрьском Питере — если оно там и было, то я его вечно просыпала.

— Я уже поняла. Нам в другую сторону.

— Нам?

Я постаралась спросить это как можно более равнодушно, но в душе затрепыхалась, расправляя крылья, надежда.

— А как тебя оставить-то? Одна ты не дойдешь, в этом зунгар прав.

— Кто?

— Господин Солл, цепной пес покровителя нашего, Альтана Второго, — выплюнула она с презрением. Опомнилась быстро, лицо вновь стало спокойным, голос зазвучал ровно, — это все политика. Личного мало, больше разница во... взглядах и методах.

И она поведала о том, что это Валор — средоточие свободы на Акульем, и уживаются тут представители разных научных путей развития, вон, даже Центр успешно функционирует. А ближе к Альтаихо — а Башня как раз в той стороне — про связь с витологами лучше не заикаться. Не так поймут.

Я кивнула, задумчиво разглядывая собеседницу. Интересно, каково ей вот так приглядывать за мной? Словно отвечая на невысказанный вопрос, Хелен произнесла:

— Будучи моложе тебя, я мечтала заниматься наукой... как наивна я была!

Она взмахнула рукой. Я в тон ответила:

— Ага. А теперь гоняешься за дурными девчонками по половине Акульего, уговариваешь не делать глупостей...

— Да, ты заставила нас поплутать.

Я проглотила смешок и решила не признаваться, что попросту заблудилась, и не единожды.

— Хелен... а лишней рубашки у тебя нет, а? А то моя мокрая. Вот только не надо читать нотаций, договорились?

Занудствовать она не стала, впрочем, рубашку тоже не дала. Сослалась на то, что привычку таскать лишнюю одежду на приемы не имеет. Это я теперь перекати-поле, а она дама серьезнее, может позволить себе "базу".

Я вздохнула и постаралась отогнать воспоминания об Александре. Не ко времени и не к месту они, а еще к мыслям, от которых краснеть можно, примешалось чувство вины. Словно это не он поверил во всякую чушь про меня, а я предала. Сдалась, оставила, чтобы никогда не вернуться. Нацепила благородную маску под названием "так ему будет лучше" и ушла, не дожидаясь, когда разрешится конфликт. Едва стало сложно — сбежала, как сбегала всегда, и в этом мире, и в том. А еще Гиз...

Тут я приказала себе прекратить и поерзала в постели, косясь на женщину, сидящую рядом. Не заметила ли моей задумчивости и расстроенной мордашки? Рассказывать о душевных терзаниях ей ой как не хочется. Не поймет.

Я глянула за окно. Потоки воды лить не прекратили, но превратились в уютный дождик, который барабанил по крышам, навевая сон. Значит, дождь.

Он продлился два дня, как и обещал Ильгизар. Дождь, то утихающий, то вновь набирающий силу. Одежда давно уж высохла, но на улицу соваться не хотелось — ни резиновых сапог, ни зонта тут не водилось, а мокнуть вновь — нет уж, увольте. Все хорошо в меру.

Ручьи под окнами превратились в реки, сточные канавы уже не справлялись, а может, забились просто — не элитный это район. Первый день я валялась в постели, спала, ела, разговаривала с Хелен и гадала, куда исчез Гиз. Читала, но мало, потому что занятие выходило дерганым, мне не хотелось показывать женщине книгу, а комнату мы делили на двоих. Еще болью изводило живот. Я, смущаясь, объяснила Хелен причину и получила от нее мерзкого вкуса корешки, которые надо было жевать вдумчиво и долго, запивая большим количество воды. Боль прошла, но во рту до конца дня оставался гадкий привкус.

Ожидание томило.

На второй день появился Ильгизар. Взъерошенный, мокрый, он ворвался в тесное помещение стремительно, принеся с собой свежесть умытого города и тюк одежды. В тюке оказались новенькие сапожки моего размера, штаны, средней длины куртка, две рубашки, ремень, моток веревки, и — я даже покраснела — местное подобие женских трусов. До кружевных "ниточек" моего мира им, конечно, далеко, но и от панталончиков, виденных на базаре, они тоже отличались. Весьма выгодно, надо сказать.

— А у тебя есть вкус, — сказала я, набираясь смелости и подцепляя на палец черную "штучку".

— Спасибо. Это все для похода.

— И это?

Я демонстративно выудила из груды одежды темных тонов нечто бордово-красное, кружевное.

— Не нравится? Могу отнести обратно.

— Нет, — поспешно возразила я, смущаясь. Все же нижнего белья раньше мне мужчины не дарили. — Нравится. Так ты с нами?

— Да.

Я вскочила с постели и, поддавшись порыву, радостно обняла его, приподнимаясь на цыпочки и повисая на шее. Над плечом послышался смешок, мужчина обнял в ответ. Я почувствовала, как отрываюсь от пола, комната закружилась, я тихонечко взвизгнула.

— Спасибо.

Чмокнула его в щеку и отстранилась, чтобы не думалось лишнего — ни мне, ни ему. Вздохнула, все еще чувствуя его запах — дождя и свежих булочек. В животе ощутимо заурчало.

— А ты ничего больше не принес? — пробормотала, косясь на одежду.

— Все внизу, обжорка.

— Ну вот. Как что, так сразу "обжорка", — проворчала я, выходя за дверь и не переставая сиять. — Девушка, чтобы хорошо выглядеть, должна много спать и плотно кушать, да-да.

— Тебя послушать, так особо прекрасна та девушка, которая не выходит из дома.

— Почему еще?

— В дверь не пролезает.

— Мне до этого далеко, — высокомерно ответила я, вздергивая нос.