Рейдж пару мгновений колебалась, стоит ли мне рассказывать про некоторые факты её бурной биографии.
— Ты вряд ли к этому относишься, — девушка отвлеклась от своего занятия и сочувственно взглянула на меня. — Всех рыжих считают мутантами, а мутантов уничтожают, чтобы они не загрязняли чистоту крови людей. Поэтому все рыжие сидят тише могилы, ниже гроба, стараясь не привлекать к себе внимания. Ведь не докажешь, что ты не верблюд, не верят, даже если под нос результаты анализов сунуть! — Рейдж замолчала и начала подключать оборудование. Наверное, ей было немножко стыдно, она ведь тоже меня сначала упорно мутантом обзывала.
— А меня уже давно поймать пытаются, — внезапно продолжила она. — Это не первый раз, он же не последний.
— Тебе нравиться твоя профессия?
— Не хуже других... если не пытаются втемную заставить убивать, — призналась девушка. — Просто ликвидатор — одна из самых оплачиваемых профессий. Немного рисковая, конечно, но мне нравится.
— Кто не рискует, тот не пьёт шампанского? — понимающе улыбнулась я. Рейдж с каждой минутой казалась мне всё более положительной личностью, пусть и пытающейся прикрыть свою романтичность и мечтательность неумелым цинизмом.
— Жаль, что я не знала, кто тот несчастный, кого меня заставили убить.
Я тактично не стала интересоваться, кто же он был. Оно мне надо, взбешенную девицу успокаивать?!
Тут раздался звонок в дверь — громкий требовательный писк на грани ультразвука. Мы переглянулись и притихли, как мыши под веником. Рейдж медленно поднялась, внимательно прислушиваясь. Подкралась к шкафы и, хлопнув дверцей, вытащила из вороха одежды небольшой шокер и очень тихо пошла в прихожую. Я пошла следом за ней, пытаясь ступать как можно неслышнее. Неужели они всё-таки заметили нестабильность иллюзии и проследили за девушкой? Тогда нам хана.
Я сосредоточилась, пытаясь убедить ауру по-хорошему пожертвовать немного силы сирым и убогим хотя б на самое слабенькое заклинание оглушения...
У двери мы остановились, размышляя стоит ли открывать. Дверь была хорошая, железная, такую не выломаешь... Разве, что насквозь лазером проплавить... Если у них есть лазер.
Рейдж потянулась к замку, одновременно заведя за спину руку с зажатым в ней шокером. На его вершине тихонько потрескивали сухие разряды.
Дверь открылась без скрипа. За ней, переминаясь с ноги на ногу, стоял худенький паренёк с потерянным выражением лица. Выглянув из-за спины подруги и разглядев визитёра, я успокоилась и отступила в тень. Не хватало, чтоб он меня за мутанта принял и крик поднял. Юноша меня даже не заметил, разглядывая Рейдж. С неё как раз как вода стекали остатки иллюзии.
— Вы Эрейджинна Эванс? — спросил парень чуть хрипловатым голосом. Я напряглась. В нём что-то было не так. Неправильный он какой-то.
Девушка внимательно его разглядывала, не приходя к определённому выводу.
— Допустим, я, — осторожно согласилась она, не сводя с незнакомца подозрительного взгляда. Парень внезапно улыбнулся. У него очень приятная улыбка, лёгкая и беззаботная.
— Прощайте, — весело сказал он, вскидывая руку. Под тёмной тканью широкого рукава скрывался плазменный пистолет. Я не ошиблась в своих предчувствиях. Громко закричав, я толкнула подругу в сторону. Рука киллера дёрнулась и небольшой плазменный шарик пролетел на пару сантиметров левее Рейдж. Рейдж хватило нескольких секунд, требующихся были для перезарядки оружия, чтобы пустить в ход шокер.
— Да, не стоило мне брать тот заказ. Жадность фраера сгубила, — глубокомысленно заявила ликвидатор, разглядывая бесчувственную тушку киллера на полу. — Ведь чуяла, что не так что-то...
— Ты его убьёшь? — деловито поинтересовалась я.
— Вонь пойдёт. Принеси-ка ты мне лучше пакетик с белым порошком из тумбочки на кухне.. На нём ещё многообещающая наклейка "яд". Нет, это не яд. Придержи его голову, ага, так. Теперь он начисто всё забудет. Да, всё. Что ты там вякнула? "Негуманно"? А молодых и ранимых девушек убивать по-твоему гуманно? Пошли лучше в Сеть. М-да. Не стоило мне брать тот заказ, ой не стоило...
Элис
Только успешные преступления находят оправдание.
Джон Драйден
Энергичная Анрис умудрилась отыскать в доме (или припрячь к этому благому делу хозяина) моток верёвки, который мы растянули в моей комнате и на котором развесили сушиться все вещи. Залетающий в окно горячий ветерок колыхал потяжелевшую ткань, робко касался влажного полотна и трусливо ретировался обратно на улицу, не желая выполнять роль фена.
Я сидела на своей кровати, поджав ноги, и пыталась сшить расходящийся на плечах шов моей новой кофты. Толстая иголка была слишком громоздкой и не удобной да ещё и тупой, нитка — суровой и вообще другого оттенка, и ткань естественно не желала прокалываться. Я шипела, ругалась сквозь зубы, но своего дела не оставляла, понимая, что рано или поздно его придётся-таки доводить до конца, и лучше это сделать сейчас, пока у меня не прошло столь редкое и несвойственное мне хозяйственное настроение.
Ну вот! Я снова уколола палец и отбросив иголку начала дуть на пострадавшую конечность. Особо больно не было, даже кровь не выступила, но я всё равно злилась и обижалась на несправедливость мира. Анрис не выдержала и забрала у меня полотняную безрукавку и довольно быстро и ловко прошила швы на обоих плечах. А я внезапно поняла, что чуть не опустилась до уровня моей "обожаемой" сестрички — начала жалеть себя на глазах у других людей! Поз-зор на мою голову!
Закончив рукоделие, египтянка повесила безрукавку сохнуть на единственный пустой кусочек верёвки. Я развалилась на постели, закутавшись в простыню. Я не стеснялась жрицы (так как мы постирали всю одежду, нам приходилось сидеть в комнате голышом), но ещё помнила своё утреннее плохое самочувствие и не желала повторения ситуации. В уголке и двери стояли пустые бадьи, воду из которых мы особо не стесняясь выплеснули в окошко, предварительно убедившись, что Брунгальду не приспичило там как раз прогуляться. Так что теперь под моим окном обреталась мечта свиньи — вода размыла мягкую землю, верхний слон глины размок, и теперь я бы посочувствовала любому, по неосторожности ступившему в получившуюся кашу — по минимуму потом не отмоет обувь, максимум — останется без обуви.
"О Элис, — завела Анрис. Она больше не называла меня божественной или Тефнут, но от этого "О" я её так отучить не смогла. — А почему твоя живая золотая змея больше не движется?"
Каюсь, до меня не сразу дошло, о какой живой змее говорит египтянка. А когда дошло, я тихо захихикала. Ну это надо додуматься, принять мой браслет за живое существо!!! Впрочем, я сужу по своим меркам, а древняя египтянка наверное считает, что живое — всё, что движется. Эх, знала бы она сколько и мёртвого может двигаться!
Выпростав из простыни руку с браслетом, я продемонстрировала, как и из-за чего может двигаться мой браслет, даже попыталась объяснить почему это происходит, но я и сама мало что понимала в устройстве этой безумно дорогой игрушки, а для жрицы все современные термины были китайской грамотой. Я напрягла память, вспоминая, всё что слышала и читала об этом чуде, ну и заодно припомнила, как эта змейка попала в мои ручки. Да, забавная вышла история. Особенно, её продолжение.
Ну это с чьей стороны посмотреть...
...Я сидела в маленькой комнатке, с одним-единственным окном, занавешенным тусклыми зеленоватыми занавесочками. В узком и длинном кабинете помещались только стул, стол с креслом и три человека. На стуле гордо восседала я, закинув ногу на ногу и покачивая носком сапога. За столом же сидел хмурый и полный самых дурных предчувствий следователь, мужчина внушительной комплекции. Мне было дико любопытно, как он вообще смог протиснуться в эту комнатёнку. Он сверлил меня тяжёлым взглядом, выразительно сопел и кашлял, надеясь вывести меня из душевного равновесия, что само по себе делом было сложным, ибо уравновешенной особой я никогда не была. Вот и сейчас вместо страха и волнения либо золотой середины, отчуждённого спокойствия, я испытывала лишь любопытство и нетерпение.
Следователь нервно побарабанил пальцами по столу и случайно столкнул со стола ручку. Просверлив меня, любимую, гневным взглядом, толстячок полез под стол. Я еле сдерживала хихиканье, даже и не думая трепетать. Такие дешёвые фокусы, как тяжёлый или пламенный взгляд на меня уже не действовали, спасибо дорогому папочке, морально меня закалившему.
Вытащив ручку, мужичок перестал играть в молчанку и многозначительно начал глубоким, но хриплым, прокуренным голосом:
— Надеюсь, вы знаете, по какому поводу вас вызвали?
— Знать не знаю, ведать не ведаю, — открестилась я, не переставая нагло скалиться.
— Вы обвиняетесь в краже в особо крупных размерах!!!
— Да ну??? Впервые слышу! — как жаль, что я не курю! Было бы очень эффектно пустить ему в лицо дым... Но выше эффектности и эффективности я ценю только своё здоровье.
Следователь покраснел от злости, и стал очень похож на кабана. Эх, жаль, не могу превратить его в это животное!..
— Две недели назад была похищена одна очень интересная разработка, созданная в единственном экземпляре. Интерес она представляла не только и не столько золотом и драгоценными камнями, которыми была инкрустирована, скорее, технологиями, использованными при её изготовлении. Теперь же, эта вещица, состоящая из наномеханизмов, золота 585 пробы и двух крупных изумрудов, красуется на вашем предплечье. Как вы это можете объяснить?
Тю! Однако. Повезло мне, что тот хмурик не знал, что именно загнал мне за несколько кругленьких зелёных. За простое золото и пару не особенно крупных изумрудов я заплатила довольно высокую цену, но вот знай он, что к этому прикладываются ещё и довольно новые, почти не используемые технологии, цена взлетела бы до сказочных высот.
Впрочем восхищаться моей предусмотрительность потом буду (но буду обязательно!!!). А сейчас у меня есть проблема местного масштаба, которая всё злится и злится. А людям с такой комплекцией много нервничать вредно — сердце может не выдержать.
И после этого мне осмеливаются говорить, что я не забочусь о благе своих ближних! Да в этой комнате этот следователь мне ближе всех, вот и позабочусь о нём.
— Не пойман — не вор, — зло и холодно бросила я. — Вы обвиняете меня в воровстве, клеймите, как уже осуждённую... — я вкрадчиво улыбнулась. — А ведь это то же самое, что обвинить меня во лжи. Не боитесь проклятие заработать?
Он отвёл взгляд. Я прекрасно знала, что никаких улик у них не было и не будет. Глупые. Они ведь считали, что лишь один факт принадлежности змейки мне уже изобличает меня как воровку. Никогда не была настолько глупой, чтобы подставляться самой.
— Мне достаточно того, что этот браслет сейчас у вас!
— А может, мне его подруга дала поносить?!
Следователь на мгновение прикрыл глаза, пытаясь унять гнев "на несносную девчонку, пользующаяся покровительством родственников". И самое забавное, в чём-то он был прав.
— Вы не можете столь категорично обвинять меня в воровстве. Я не сомневаюсь, вы уже обращались к помощи магов и они подтвердили, что там, откуда свистнули эту милую вещицу, следов моей энергетики не обнаружили.
Против результатов магической экспертизы не попрёшь, сколь не было бы сильным желание свалить на меня это дело.
Поэтому мужчина сделал самое простое, что было возможно в данной ситуации.
— Витольд Всеволодович, да сделай те же с ней что-нибудь! — взмолился следователь, оборачиваясь к высокому мужчине, стоящему у окна к нам спиной и не вмешивающийся в наш милый диалог. Мутный свет, проникающий сквозь стёкла, немытые, казалось бы, с самой постройки здания, выхватывал из полусумрака комнаты только встрёпанные красновато-рыжие волосы. — Прекратите наконец этот балаган! Заставьте её всё рассказать, ну или прочитайте её мысли! Вы же это можете!
Как следователь не старался, гневом скрыть нотки отчаяния и страха в голосе ему не удалось. И услышала это не одна я.
— Вынужден вас огорчить. В данной ситуации мои... способности бессильны. — не поворачиваясь к нам отозвался папочка. — Эта девушка умеет гасить любую магию. Я не смогу прочесть её мысли.
Толстяк даже побледнел при таких словах.
— Что, совсем ничего нельзя сделать? — беспомощно переспросил следователь.
Мой отец со вздохом оторвался от созерцания заоконного пейзажа и повернулся к нам. Его лицо как всегда было абсолютно бесстрастно, но я давно наловчилась угадывать чувства моего отца. Сейчас, например, его раздражал (как, впрочем и меня) этот надутый индюк. Ой, извините, следователь.
— Освободите место, — бесцветным голосом попросил он толстяка. Тот вылетел из-за стола словно ему ускорения придали и благоразумно отошёл к двери.
Усевшись и переплетя пальцы пирамидкой, отец устремил на меня свой фирменный, пробирающий до костей взгляд. Я попыталась улыбнуться по-наглее, но судя по всему, мою физию просто перекосило. Я вздохнула и приготовилась к самому "весёлому".
— Алиса, кончай балаган, — тихо попросил меня мой дорогой папочка. Потом подумал и добавил, — будь добра.
— Буду зла, — коротко ответила я, напряжённо ожидая привычного допроса.
— Итак, — он бесстрастно взглянул в мои бесстыжие глаза. — Где ты взяла браслет?
— Купила.
— Где?
Где, где... Не нарывался бы ты на рифму, папочка...
— В магазине.
— На какие шиши?
— У мамы взяла. Можешь спросить у неё, если она ещё не забыла.
Я уныло взглянула на настенные часы, уже минут пятнадцать показывающие половину первого. Шмыгнув носом, я поняла что на одно свидание уже безнадёжно опоздала, а два следующих под очень большим вопросом.
Отец улыбнулся краешком губ, заметив мой взгляд, но его глаза остались всё такими же холодными. Если так будет продолжаться и дальше, то нервов не хватит ни у меня, ни у него.
Исчерпав список привычных вопросов, отец начал задавать их по второму кругу, а потом и по третьему, иногда чуть изменяя формулировку, пытаясь подловить меня на мелочах. Я неизменно твердила одно и то же, как заведённая кукла, с каждым разом отвечая всё медленнее и медленнее, словно у меня кончался завод.
— Кто-нибудь видел, как ты покупаешь браслет? — о, наконец хоть что-то новенькое!
— Не знаю, — презрительно передёрнула я плечами. — Не имею привычки озираться по сторонам.
— Как выглядел продавец?
— Я преимущественно разглядывала браслет, а не того паренька, — я кокетливо улыбнулась своим мыслям. Улыбаться Вовке я бы не стала не при каких обстоятельствах. Не заслужил ещё этого крысёныш.
Отец хмурился уже минут десять. Этот "допрос с пристрастием" задолбал не только меня, но и отца. Я слышала, что на его допросах раскалываются уже на десятой минуте, мы же сидим здесь около двух часов. Нет, я конечно привычная, но не до такой же степени?!
Наконец этот фарс надоел и моему отцу. Я к этому времени уже почти не соображала, что говорила и привычно несла какую-то чушь явно не в тему. Папочка неожиданно замолчал и обессиленно уронил голову на руки и просидел так несколько минут. Когда он снова взглянул на меня, отец снова выглядел спокойным и отстранённым.
