Небо и земля

"Все-таки у даганнов просчитанная тактика" — подумала Айями, не в силах оторваться от зрелища. На улице лютый мороз и снег, блеклое небо, унылые обшарпанные дома без стекол, а на экранном полотне — буйство красок, зелень, яркое солнце. Птицы щебечут, река журчит. Мальчишки, разбежавшись, хватаются за веревку и прыгают в воду. Брызги, смех, крики. Счастливое детство, словом.

В сегодняшнем киноролике более подробно показали поселок амидарейцев. Ровные улочки, опрятные домики с раздельными входами на две семьи. Палисадники, цветы. На растянутых веревках сушатся наволочки, пододеяльники, ползунки, пеленки. Глядя, как мерно колышется сохнущая одежда, Айями ощутила кожей горячее дыхание даганского ветра. И тряхнула головой, сбрасывая наваждение. Да, у них там всё горячее. И ветер, и мужчины. Оттого и специи употребляют, чтобы жгло во внутренностях.

Показывали Кхаран — церкаль, по праву славящийся своими коврами и тканями. Глядя на струящийся шелк и тяжелые рулоны брезента, Айями подумала, что могла бы работать на текстильной фабрике в Кхаране. Навыки-то имеются.

И опять агитаторы посчитали рассказ амидарейки наиболее эффективным способом убеждения.

Женщина, на этот раз в возрасте, поведала, что для амидарейцев строятся отдельные поселки, чтобы люди чувствовали себя комфортно на чужой земле. Амидарейская диаспора в Кхаране насчитывает более ста домов.

Айями, пропустившая мимо ушей имя рассказчицы, переспросила у соседки.

— Василея или Вессарея. Я тоже не расслышала, — ответила та тихо, и сзади зашикали, требуя тишины.

Меж тем на экране амидарейка проводила экскурсию по поселку, и камера послушно следовала за женщиной.

— За моей спиной школа, — показала Василея на одноэтажное здание. — Здесь наши дети изучают оба языка и прочие общеобразовательные науки. Учатся в две смены. Детям выделяют принадлежности для письма и счета, обеспечивают учебниками. При школе есть библиотека. К сожалению, пока книг немного, но мы надеемся, что со временем библиотечный фонд пополнится.

Школа произвела благоприятное впечатление аккуратностью и чистотой. Побеленные стены, застекленные окна, широкая крашеная дверь, клумба у калитки. Непохоже на бутафорию. Камера заглянула в окно, показав небольшой класс и склоненные к тетрадям головы детей. Мальчишка за задней партой заметил, что за ними подглядывают, и помахал рукой. Остальные ученики начали оборачиваться, и преподавательница постучала указкой по доске, призывая сосредоточить внимание на задаче.

Камера двинулась дальше. На окраине поселка сорванцы — смуглые черноволосые и светловолосые — гоняли мяч по небольшой лужайке. Объектив камеры бесстрастно зафиксировал крики игроков, свист и гол в импровизированные ворота, отмеченные горкой камней. Ни потасовок из-за проигрыша, ни фингалов у соперников. В тенечке, под деревьями, играли с куклами девочки. Пеленали, кормили, укачивали в игрушечных колыбелях, причем опять-таки в детской компании перемешались смуглые раскосые лица и светлокожие.

Шагая по дороге, Василея делилась с невидимым оператором фактами из жизни амидарейцев, согласившихся на проживание в чужой стране. Рассказала, что она вдова и приехала в Даганнию с двумя внучками, и что тем, у кого есть дети, полагаются льготы. И вообще, в церкале каждый ребенок — на вес золота независимо от национальности. Поэтому в семьях с детьми и условия проживания лучше. Больше комнат в доме, щедрее оплата за труд и богаче обеспечение продуктами.

От окраины путь пролег обратно в поселок. Василея вела к своему дому и на ходу рассказывала о том, что размер льгот зависит от числа детей в семье. Родился малыш — получай помощь. Родился второй — объем поддержки ширится. Для работающих женщин организованы ясли. В церкале есть лечебница, и за здоровьем детей следят даганские врачи. С тех пор, что существует диаспора, ни у мам, ни у малышей не возникало трудностей с появлением на свет.

Увлекшись фильмом, Айями поначалу не сообразила, в чем подоплека сюжета, а когда поняла, у неё запылали щеки.

Экранная амидарейка говорила без умолку, но не тараторила. Речь текла размеренно, позволяя слушателям проникнуться рассказом, и в мозгу Айями вспыхивали красочные образы. Сохнущие пеленки крупным планом, младенец в кроватке, сосредоточенно сосущий палец. С каждым последующим ребенком жизнь становится ещё краше. И амидарейки рожают без проблем. От кого, вот вопрос. И на какую аудиторию рассчитан фильм?

Затем камера показала, каков ежедневный рацион в семье Василеи. На завтрак — омлет, чай с молоком, мед, хлебцы с маслом, ломтики сыра. А на ужин — рис с овощами и мясом, компот и лепешки.

Внучки Василеи, на вид шести и десяти лет, переговаривались, кушая за столом. По всему заметно, что они привыкли к обильному и сытному питанию. И перед камерой вели себя естественно. Смущались, конечно, и хихикали, толкая друг друга в бок, но даже отдаленно не напоминали выдрессированных и затравленных зверьков.

Напоследок зрителям показали поселок с высоты птичьего полета — ровный прямоугольник с квадратиками домов и параллелями улиц, после чего экран погас.

Светильники разгорались постепенно, но зрители не спешили вставать с мест. В противовес предыдущему киносеансу, повышенной разговорчивости не наблюдалось, и горожане не бросали Василее обвинения в предательстве и продажности. Амидарейцев в равной степени впечатлило не только цветное изображение и звуковое сопровождение, но и содержание фильма.

— Через пять минут на площади состоится выдача пшеничной муки и яичного порошка, — объявил мужской голос с акцентом.

Объявил — и, тем самым, вывел горожан из прострации. Люди заволновались, торопясь занять очередь.

И Айями поднялась с кресла, и Эммалиэ тоже. Но втискиваться в толпу, покидающую помещение, не стали. Решили обождать и утеплиться со всей тщательностью.

Повернула Айями голову — может, машинально, а может, интуитивно — а напротив, у стены, господин подполковник. И когда появился в зале? Опять в парадном кителе, опять при наградах. Амидарейцы, проходящие мимо, казались недоросликами по сравнению с Вечем. А он стоял, заложив руки за спину, и смотрел на Айями. Ни тени эмоций не отразилось на лице господина подполковника. Как если бы впервые её увидел.

Под неестественно спокойным взглядом Айями почувствовала себя ужом на сковородке. Застегивая пуговицы на Люнечкиной шубке, преувеличенно весело отвечала на расспросы дочки, которую ошеломила экранная "сказка", а затем, взяв за руку, повела к выходу. И Эммалиэ шла рядом.

Даганны учли недочеты, связанные с давкой после предыдущего кинопоказа, и организовали выдачу халявных продуктов быстро и слаженно. Однако желающих нашлось немало, и очередь растянулась, притопывая в клубах снежного пара.

— Как поступим? — растерялась Эммалиэ.

Действительно, ситуация получалась двоякая. Не займешь место в очереди, и люди заподозрят, что разбалована даганскими подачками не хуже Оламки. С чего бы? И вставать в очередь стыдно. Дома, в кладовой, коробки ломятся от продуктовых пайков и прочей всячины. А тут вдобавок одолела жадность из-за лишней пачки муки.

Невдалеке Айями заметила напарниц. Они переминались, закрывая носы варежками, и не знали, на что решиться. При этом вид у девушек был самый разнесчастный. Каждой доставили бы домой что угодно, стоило лишь попросить у покровителя.

— Риарили, а ты чего ждешь? — крикнула Айями. — Недавно отболела, чуть не померла. Добавки хочешь?

— Н-нет, — помотала та головой. — Лучше пойду д-домой.

— И мы пойдем, — сказала Айями. — Еле-еле дочку выходила после бронхита, и превращаться в ледышки нам очень не хочется.

Риарили, послав благодарную улыбку, припустила с площади.

— Мариаль, ты с нами? Шут с нею, с мукой. Здоровье дороже.

— Да, подождите меня.

Девушка поспешила к Айями, и маленькая компания двинулась с площади. На перекрестке Мариаль, шепнув "спасибо", повернула к дому. А Айями, натянув повыше шарф, перехватила эстафету у Эммалиэ и с дочкой на руках заторопилась, как могла, в тепло и уют обжитой квартирки.

Вот так мороз невольно помог сделать выбор, не вызвав подозрений у горожан.

Неизвестно, находился ли господин подполковник среди офицеров, наблюдавших за порядком у ратуши. А оглядываться Айями не решилась.

Сумрачный взгляд Веча преследовал её до конца дня. Айями зябко куталась в шаль, вспоминая о непроглядной темноте в его глазах.

— Как вам кино? — спросила у Эммалиэ, когда дочка наконец-то удовлетворилась пояснениями и о мячике, и о речке, и о школе и переключила внимание на принцессу Динь-дон.

— Увлекло, — признала та. — Но уж очень идеально, как по мне. Так не бывает.

— Почему? Дети не солгут. Они не выглядели запуганными.

— Амидарейский поселок нам показали, а церкаль — нет. А вдруг поселок окружен забором и обнесен проволокой? И часовые с оружием охраняют спокойствие местных жителей.

— Ну уж! — изумилась Айями выдвинутой гипотезе. — В таком случае, даганским детям запретили бы играть с нашими детьми. А как видите, они вместе гоняют мяч.

— Айя, неужели ты думаешь, что нам покажут изнанку отношений двух враждебных наций? Думается мне, в реальности дела обстоят не столь сахарно.

— Вполне может быть. А вы поняли, для кого предназначался сеанс? — спросила Айями, грызя ноготь.

— Только дурак бы не понял, — усмехнулась Эммалиэ. — Даганны поощряют семьи, в которых есть дети, и не делают разницы между своими отпрысками и нашими. Почему?

— Не знаю. Наверное, хотят, чтобы люди, обжившись на новом месте, не захотели возвращаться домой.

— Вот видишь! Не всё так просто. Как бы там ни было, стоит разузнать подробности у господина Веча. Он ведь с тобой честен? — спросила Эммалиэ, глядя пытливо.

— Да, я спрошу. Обязательно.

Знать бы, когда это произойдет.

— Господин Веч тебя не обижает? — поинтересовалась соседка осторожно.

— Отнюдь, — заверила Айями. — Всё просто чудесно.

— Хорошо, если так. Почему-то он напомнил мне зверя, который подстерегает добычу. Выжидает удобного момента, чтобы схватить и...

— Остается позавидовать вашему воображению, — улыбнулась Айями. — В последнее время у господина Веча много дел, и он очень занят. Потому и серьезен.

— Серьезный... Да, пожалуй, подходящее определение, — согласилась Эммалиэ.

Этой ночью Айями приснился сон. Словно бы она бежит — то ли лесом, то ли полем. Высокая трава хлещет по босым ногам, ветви деревьев цепляются за волосы. Айями оглядывается на бегу, и сердце заходится от страха. Она знает: по её следу идет охотник. Крадется в зарослях, прижимаясь к земле, и постукивает хвостом от нетерпения. Неслышно переступает лапами, втягивая и выпуская острые когти. А в раскосых глазах гуляет чернота. Это снежный барс вышел на охоту.

Пробудившись в поту, Айями не сразу сообразила, где находится. Прошлепала босыми ногами по ледяному полу и махом выпила стакан воды. Холод отрезвил. Забравшись под одеяло, она прижалась к дочке и через пару минут уснула — крепко и без сновидений.

Кинопоказ потянул за собой множество вопросов, но тот, кто мог бы на них ответить, придерживался прежней стратегии. Господин подполковник и на крыльце не встретился, и в коридоре не попался навстречу, и В'Арраса не прислал с запиской. А обращаться с расспросами к Имару — не самая лучшая идея. Коли Веч однажды дал четкие указания, нужно их соблюдать и не перечить. Хоть Айями и подмывало пойти наперекор, а пришлось придавить неуместное упрямство.

Зато покровитель Мариаль не устанавливал запретов, и она не преминула обратиться к Имару, заглянувшему с ежеутренней проверкой.

— Амидарейские поселки — не вымысел, — подтвердил тот. — Многие кланы понимают, что не смогут собственными силами восстановить церкали*, пострадавшие в войне. Поэтому и борются за каждого поселенца. Стараются предложить приемлемые условия для проживания. Ведь от численности жителей зависит процветание церкаля.

— Говорят, поселки обнесены колючей проволокой, и амидарейцев стерегут, — не выдержала Айями. Любопытство оказалось сильнее запрета.

— Какой проволокой? — нахмурился Имар. — А-а, вы решили, что поселок — своеобразный концлагерь? На самом деле невыгодно создавать закрытую зону внутри церкаля. Гораздо эффективнее охранять по общему периметру. В каждом церкале есть сагрибы* (сагриб — охранник, сторож), которые следят за безопасностью жителей и обеспечивают сохранность имущества и запасов.

— Неужели между амидарейцами и даганнами не бывает недопонимания? — поинтересовалась Риарили дипломатично.

Имар замялся.

— Вижу, что вопрос актуален. Обманывать не стану, некоторая напряженность существует. Говорить, что амидарейцы и даганны делают общее дело, было бы враньем. Вы, амидарейцы, заключаете контракты на работу в нашей стране, и вам платят за труд. А наши кланы предлагают жилье и рабочие места, потому что понимают: только сотрудничая, можно наладить производство и расширить товарооборот. И гораздо быстрее добиться успехов.

— И вы действительно разрешаете детям играть вместе?

— Они не в ответе за дела взрослых. Будущее принадлежит нашим детям, и от нас зависит, каким оно станет.

Айями промолчала. Слова Имара показались ей двусмысленными. Говоря: "наши дети", он обобщал или подразумевал наследие с горячей южной кровью?

— В фильме я заметила и подростков, и грудных младенцев, — сказала Айями.

— Конечно. Тут нечему удивляться, — ответил Имар, и в его голосе промелькнули знакомые интонации. Как господин подполковник вел себя развязно на тахте, так же ухмыльнулся и Имар. — На заработки в Даганнию уезжают семьями. Наоборот, было бы странно, если б дети не рождались. Разве многодетные семьи — не показатель благополучия и стабильности?

Обычно в семье, кроме матери, есть и отец. А какое будущее ждет одиноких женщин? Вдов и незамужних, приехавших в Даганнию, чтобы укрыться от осуждения соотечественников.

Айями не решилась озвучить вопрос.

— Вы были вчера на кинопоказе? Я вас не видела, — спросила, чтобы уйти от щекотливой темы.

— Зато я видел, — отозвался Имар весело. — И Мару видел, и Рилу. И вашу дочь тоже. Когда вырастет, станет красавицей, как и мама.

— Спасибо, — улыбнулась Айями смущенно. Имар ответил тем же, и она почувствовала себя неловко под пристальным мужским взглядом.

— Господин Л'Имар стоял у выхода, я его сразу заметила, — возвестила Риарили. — А ваш родной церкаль покажут в кино?

— Не знаю, — ответил он со смешком. — Может быть.

— А у вас есть амидарейский поселок?

— Есть. Такой же большой, как во вчерашнем фильме. И продолжает расширяться. В Беншамире, откуда я родом, отдан приоритет химии. Эта отрасль нова для нас, даганнов, но вот уже с десяток лет мы успешно её осваиваем. До войны работали с полимерами. С полиэтиленовой пленкой и с пенопластом.

— Недавно я переводила реферат по пластмассам, — вспомнила Риарили.

— И эта информация имеет для нас важность, — подтвердил Имар. — Она поможет освоить новые технологии и усовершенствовать имеющиеся.