— Передавай мне слова женщины тоже, — велел Снегг. Мелисса повиновалась:
— О, дорогой, ты уже дома! Мы так по тебе скучали!
— Мам, ну я же писал всё время...
— Письма это одно сынок, а ты сам — совсем другое! Сорока, иди поиграй, а мы с твоим братом поговорим пока о его школьных успехах.
— Ну мам, я зе пелвая его встлетила, знатит, я пелвая буду с ним иглать!
— Наиграться ещё успеешь. Иди тогда позови из гаража папу, скажи, что сын приехал.
— Халасо, но тогда я есё возьму волсебную палотьку у Луди из темодана поиглать.
— Бери, но, смотри, аккуратно, не сломай!
— Я остолозненько... — и девочка убежала. Замелькали комнаты, потом появился задний двор и гараж. — Папа, папа, иди сколей на кухню, Луди плиехал! — и малышка побежала к большущему дубу, растущему во дворе.
Тут Мелисса нахмурилась и замолчала, по жидкому зеркалу пошла рябь и изображение пропало.
— Ну, что ж, это вполне безобидно, можно и так оставить, — сказал сам себе Снегг. — Хм. Что бы ещё проверить? — Он сверился с какими-то записями в своём блокноте явно маггловского происхождения.
— Мелисса, вам три года. Весна, уже тепло, вы одна гуляете около дома. Что вы видите? Может, вы с кем-то разговариваете?
В жидком зеркале вновь возникло изображение. На пригорке стоял дом, уже другой, поменьше и с жёлтой черепицей. Изображение запрыгало, и стало видно золотистый маленький мячик с приклеенными к нему прозрачными крылышками, трепетавшими на ветру. Мячик прыгал вниз по дорожке, а девочка, очевидно, бежала за ним.
Да это же детский игрушечный снитч! — догадался Гарри, внимательно вглядываясь в зеркало.
Бегущая девочка чуть не врезалась на полном ходу в подростка, возникшего буквально из ниоткуда. Он поймал мячик и протянул его малышке, улыбаясь. Подросток был очень симпатичный — темноволосый, черноглазый, с умным тонким лицом. В нём было что-то смутно знакомое, Гарри напряжённо думал, но нужное воспоминание упорно ускользало от него. Мальчик что-то сказал, и Снегг, сильно заинтересовавшись, велел Мелиссе говорить за него. Она начала, чуть басом:
— Привет! Это твой мячик?
— Да, это мой снитч. — Мелисса говорила уже чисто, не коверкая слова. — Руди ловит на-стоящий в Хогвартсе, он капитан команды по квиддичу, а я — пока этот. Я тоже обязательно буду ловцом, как мой брат.
— Наверное, ты очень любишь своего брата, если хочешь быть похожа на него!
— Да, я люблю его больше всех на свете. Он самый лучший! — Мелисса была бесхитростным и слишком уж дружелюбным ребёнком, по мнению Гарри.
— Его зовут Руди? Рудольф?
— Да, как оленя Санта Клауса. Это моя любимая игрушка. Чтобы он не обижался, что брата я люблю больше, я зову их одинаково.
— Понятно. А как тебя зовут, маленькая красавица?
— Сорока! Мне три года. Я уже умею летать на детской метле, — гордо заявила маленькая Мелисса. — А ещё я один раз взяла у Руди палочку и тако-о-ого натворила... — она захихикала.
— Расскажи мне пожалуйста, мне очень интересно.
— Не могу. Мама будет ругаться. Мне тогда здорово влетело, мы даже переехали в другой дом из-за меня. И вообще, — спохватилась девочка,— мне нельзя разговаривать с незнакомцами.
— Но мы же уже знакомы. Я знаю, что тебя зовут Сорока, а твоего брата — Рудольф.
— А как тебя зовут?
— Я — Том. Том Рэддл...
Гарри прошиб холодный пот. Это же Волан-де-Морт в юности! Волан-де-Морт с маленькой Мелиссой! Хотя, он тогда ещё не был Воланом-де-Мортом... Или уже был? И почему он выглядит таким юным? Ведь ему в то время уже должно было быть около пятидесяти. Он явно применил заклинание омоложения. Но с какой целью? Зачем он вообще познакомился с Мелиссой? Что ему понадобилось от ребёнка? Он незаметно вытягивал из неё сведения о её семье, о брате, об их жизни.
Подросток и девочка, тем временем, продолжали говорить:
— Какая красивая у тебя фамилия, не то, что у меня.
— А какая у тебя фамилия?
— Не скажу, это большой-большой секрет!
— А если я расскажу тебе какой-нибудь мой секрет, ты скажешь мне свою фамилию?
— Может быть!
— Видишь, какое красивое кольцо. — Том Рэддл достал что-то из кармана и протянул его девочке. Кольцо было в виде змеи, её тельце было украшено драгоценными камнями, глаза были изумрудными, ротик — рубиновым.
— А можно мне его померить?
— Можно. Вот вырастешь, выйдешь за меня замуж, и я подарю тебе это кольцо. А заодно и фамилию поменяешь, свою неинтересную на мою красивую.
— Здорово! — Мелисса рассмеялась.
При этих словах Снегг почему-то сильно побледнел. У него даже руки затряслись, когда он что-то быстро записывал в свой блокнот, бормоча Мерлин и Моргана! Надо срочно сообщить об этом Дамблдору... Эх ты, он же уехал! Как не вовремя!
Гарри ещё никогда не видел обычно сдержанного Снегга в таком взвинченном состоянии. Что-то из услышанного очень сильно его взволновало. Том Рэддл тем временем стал прощаться с Мелиссой:
— Ну, Сорока, мне пора. Скоро я ещё тебя навещу. Только никому обо мне не рассказывай, пусть это будет нашим секретом!
— Хорошо! Я люблю секреты! Пока. Я буду тебя ждать.
И Том Рэддл ушёл. Зеркало показало его удаляющуюся спину. Девочка же подобрала забытый снитч и побежала к дому.
Зеркало замигало и погасло.
— А вот это оставлять никак нельзя, — Снегг опустил палочку в чашу и помешал ей содержимое. — Так, готово. Ну что, Мелисса, следующий сеанс через две недели, — невесело сказал Снегг, устало нажимая пальцами на глаза. Он выглядел подавленным и растерянным. Под глазами залегли тени, кожа на лбу собралась в складки. Он словно постарел на несколько лет буквально на глазах.
— Да, профессор Снегг. — Всё тот же чужой голос, не имеющий ничего общего с жизнерадостным голосом Мелиссы.
— Не профессор Снегг, а Северус. Вы поняли? Повторите.
— Поняла. Северус.
— Вот и отлично. Вставайте, вот так, аккуратно... Вам не холодно?
— Нет.
— Дойдёте сами до своей комнаты?
— Да.
Надо же, какой заботливый! — прошипел Рон Гарри в ухо. — Прямо отец родной!
— Да! Чуть не забыл! Надо высушить вам волосы. Аэр, — произнёс Снегг, и из его палочки вырвались потоки тёплого воздуха, как из фена. За какие-то пять минут волосы Мелиссы высохли.
Снегг увёл Мелиссу обратно в тайный коридор. Она шла всё так же безучастно, ни на что не реагируя, чуть вытянув руки вперёд, словно она шла на ощупь.
Гарри и Рон дождались, пока хлопнула дверь, ведущая в потайной коридор, а потом вышли из своего укрытия.
— Что Снегг делает с Мелиссой? — вскричал Гарри.
— Я думаю, он меняет ей память, — мрачно отозвался Рон.
— Но зачем?
— Не знаю. Я что-то слышал, что такие чаши-зеркала ставят в лечебницах для душевно больных. Я читал, что такие есть в больнице Святого Мунго. Человека могут мучить какие-то особенно болезненные воспоминания и сводить его с ума, поэтому ему стирают их в памяти. Так он полностью вылечивается.
— Но зачем Снегг стирает память Мелиссе? Её воспоминания совершенно нормальные. Вполне счастливое детство, мне бы такое. Ничего страшного и ужасного в её воспоминаниях нет. Зачем же он это делает?
Рон неопределённо пожал плечами.
Тут Гарри встрепенулся:
— Тот подросток, подошедший к Мелиссе, это же Волан-де-Морт!
— А ведь правда! — округлил глаза Рон. — Не зря его имя показалось мне знакомым! Это ведь с помощью его дневника Джинни открыла Тайную комнату четыре года назад!
— Я видел его-воспоминание, живущее в дневнике. Это точно он, я его ни с кем не спутаю.
— А почему ему было всего лет шестнадцать на вид? В воспоминаниях из дневника — понятно, а как же воспоминания Мелиссы? Ему должно было быть по меньшей мере пятьдесят...
— Не знаю... А зачем он вообще познакомился с трёхлетним ребёнком? Почему он её обо всём расспрашивал? Зачем показал ей кольцо? Почему сказал, что женится на ней? Что так взволновало Снегга в его словах? Он чуть в обморок не упал!
— Он сказал что-то вроде Надо срочно сообщить об этом Дамблдору. Получается, что Дамблдор в курсе того, что Снегг делает с памятью Мелиссы?!
— Получается так! Я ничего не понимаю, — удручённо проговорил Гарри. — Кстати, что он капнул в чашу?
— Давай посмотрим этикетку на бутылке.
Пузырёк остался стоять на столе. Они потянулись к нему одновременно, читая вслух надпись на ярлычке:
— Кровь единорога!
— Ничего себе! — воскликнул Гарри.
— Это большая ценность... — задумчиво сказал Рон. — Её не так просто достать. Ведь за убий-ство единорога грозит заключение в Азкабане.
— А если кровь единорога не добавлять? Зеркало ведь не сработает, так? — поинтересовался Гарри, закусив губу.
— Получается так.
— А что, если мы её... позаимствуем? Снегг не сможет больше стирать Мелиссе память?
— Ну ты даёшь, Гарри! Здорово придумал! Вряд ли у Снегга есть ещё запас крови единорога. Он больше не сможет проводить свои сеансы!
— Чего же мы ждём? Сейчас Снегг уже обратно вернётся, бежим скорее к себе! — И Гарри, сунув пузырёк в карман, кинулся вон из кабинета, не забыв накинуть мантию-невидимку. Рон бросился вслед за ним, крича на ходу:
— Подожди! Пусти меня к себе под мантию!
* * *
Когда друзья добежали до зеркала, за которым был кабинет Мисс Найтингейл, Снегг уже собирался оттуда уходить. Гарри и Рону было видно сквозь зеркало, как он заботливо подоткнул одеяло у спящей девушки, аккуратно поставил её тапочки носками к кровати и ... ласково погладил её по голове, устало улыбнувшись. От кого от кого, а от Снегга они таких нежностей не ожидали.
— Он бы ещё её в лобик на ночь поцеловал! — разозлился Гарри. — Принц-лягушонок нако-нец-то нашёл спящую красавицу! Тоже мне, телячьи нежности...
Рон хмыкнул, соглашаясь с ним.
Снегг погасил немногочисленные свечи одним движением руки и пошёл к зеркалу, наме-реваясь возвращаться к себе. Гарри и Рон отпрянули от зеркала с другой стороны и припустили бегом, будто за ними гналась свора графорогов. Добежав до гостиной Гриффиндора за пять минут, они ввалились в проход у камина и попадали на ковёр, стараясь отдышаться.
— Да-а-а, час от часу не легче! — проговорил с трудом Рон. — Может, у Снегга и правда любовь? Хотел бы я, чтобы меня так кто-нибудь на ночь по голове погладил!
— Например кто? Гермиона? — поддел его Гарри.
— Скажешь тоже! Иди ты! — притворно возмутился Рон.
— Может, я тебе подойду? — улыбнулся Гарри противненько и сделал вид, что протягивает руку, чтобы погладить Рона по голове.
— Ещё лучше! — Рон проворно откатился в сторону. — Но вот от ручки Чжоу я бы не отказался! — не остался он в долгу.
— Ах ты!.. Ты это специально говоришь, чтобы меня позлить! Получай же за это!
— Сам получи!
...И они остались оба валяться на полу. Гарри — парализованный Обезноживающим закли-нанием, Рон — с руками и ногами приклеенными друг к другу...
И когда же я, наконец, высплюсь? — было последней мыслью Гарри за этот длинный и трудный день.
* * *
— Знаешь, о чём я подумал? — спросил Гарри Рона за завтраком на следующий день. Он то и дело зевал, разбуженный будильником, сегодня без конца повторяющим таблицу умножения на восемь.
— Нет, не знаю, — без тени улыбки отозвался Рон, который тоже не выспался.
— Я подумал...
— Вау! Ты умеешь думать! — ни с того, ни с сего развеселился Рон, наконец-то проснувшись.
— Рон! Я серьёзно! Помнишь, ты сказал, что память корректируют в психушке тем, кого мучают ужасные воспоминания?
— Помню. Но к чему ты клонишь?
— А вдруг Мелиссе основные воспоминания поменяли в лечебнице, а Снеггу поручили слегка подчистить остатки? Поэтому он и копается в её детстве, убирая всё опасное для её душевного здоровья.
От предположения Гарри у Рона отвалилась челюсть. У него чуть овсяная каша изо рта не выпала, потому что он забыл её проглотить.
— Гарри! Ты в своём уме? Кто бы принял душевно больную девушку на работу преподавательницей в Хогвартс? А если бы она на нас бросаться стала?
— Но ты же сам говорил, что такие пациенты полностью вылечиваются...
— Мало ли чего я говорил! Я же не специалист по психам! Да с чего ты вообще взял, что Мелисса малость... э-э-э ... не в себе?
— Она как-то говорила мне, что её родные погибли от руки Волана-де-Мо... ну хорошо, хорошо, Того-Кого-Нельзя-Называть, — поправился Гарри, увидев гримасу на лице Рона, — когда ей было пятнадцать лет. И как раз последние пятнадцать лет ей полностью сменили! А что, если все эти годы она была в больнице? Ей стирали воспоминания о смерти её родных. Ведь они могли погибнуть на её глазах. Представляешь, какой шок она пережила? А Снегг убирает последние воспоминания о Сам-Знаешь-Ком, вернее — Томе Рэддле.
— Гарри? Ты в своём уме? Может, это тебе самое место в больнице Святого Мунго? Да кто б её допустил на работу в школу? Кто бы доверил ей учеников? Снегг её называет лучшей преподавательницей по всем предметам сразу на каждом углу... Да он бы первым развонялся, что его вожделенную должность отдали какой-то ненормальной, вчера вышедшей из психушки! Дамблдор не рискнул бы брать её.
— Но ведь взял же он оборотня-Люпина! А тот, между прочим, был реально опасен, если уж быть до конца объективным! И, тем не менее, он был лучшим учителем Защиты, не считая Мисс Найтингейл, конечно. Она очень хороший преподаватель и человек, но, согласись, в ней есть что-то странное, — упрямо стоял на своём Гарри.
— Все мы с чудинкой. Вот я, например, люблю на бутерброд с ветчиной намазать сгущёнки! — сказал Рон и не преминул это продемонстрировать.
— Фу, какая гадость! — воскликнула Гермиона, присевшая в эту минуту рядом с Роном. — О чём разговор?
— О всяких странностях, — отозвался Гарри мрачно.
— А-а-а! — включилась Гермиона. — Лично я всегда стучусь, прежде чем открыть дверцу холодильника, пью кефир через трубочку и мою голову исключительно в туалетах МакДональдса! — весело рассмеялась она, а вместе с ней и Гарри.
— Дверцу холо... чего? — не понял Рон. — Какого МакДоранса?
— Дверцу холодильника! Это такое маггловское приспособление для хранения еды, чтобы она не портилась, у них ведь нет заклинания Заморозки, — пояснила Гермиона. — А МакДональдс — это такая забегаловка, вроде... э-э-э... Трёх Мётел! — нашлась она.
— Понятно, — отозвался Рон, хотя ровным счётом ничего не понял. Чего с него, урождённого волшебника, было взять?
По дороге на Травологию Гарри и Рон рассказали Гермионе о том, что произошло про-шлой ночью. У той вытянулось лицо:
— Почему когда происходит что-то интересное меня никогда нет рядом? В следующий раз, когда соберётесь участвовать в каком-нибудь приключении, зовите меня.
— Что, пробираться посреди ночи в спальню для девочек? — недоверчиво спросил Рон, у которого был свой собственный кодекс чести и свои представления о том, что прилично, а что — нет.
— А хотя бы и так! — храбро отозвалась Гермиона. — Ведь был же ты в туалете Плаксы Миртл.
— Так он же не работал! Там сто лет ни одной девочки не было, кроме тебя и самой Миртл, но она не в счёт, она — привидение. К тому же я не хотел туда заходить, это вы меня заставили! — оправдывался Рон, пока Гарри и Гермиона посмеивались про себя над его щепетильностью.
