Наконец — когда мы уже прошли деревушку насквозь и начали подниматься по горной тропинке, аякаси приблизились вплотную и после краткого обмена взглядами вперед вышла Химари — как менее провинившаяся.
— Юто...
— ...? — я лишь кивнул головой показывая что слышу.
— Прости нас...
— Простить? И за что же? — мой голос выдавал откровенный сарказм.
— За глупую выходку.
Я остановился, повернулся и подойдя вплотную посмотрел прямо в наполненные виной и раскаянием фиалковые глаза.
-Глупую выходку... — с задумчивым садизмом повторил я, вглядываясь в глаза поникшей нэко. В них играли серебристые отблески, заставившие меня задумчиво прищуриться и уплотнить ауру, скрывая малейшие проблески раздражения. Серебро в глазах нэко исчезло. — Как вам вообще пришло в голову подобное?!
Нэко потупилась.
— Ну... мы...
Тамамо прекратила изображать статую и вмешалась в разговор.
— Мы хотели отвлечь тебя от встречи с родителями!
— Отвлекли? — саркастически осведомился я, пронзая ее взглядом. — Довольны?
Ответом мне стали потупленные в землю глаза и отрицательный кивок.
Я раздраженно закатил глаза, чувствуя как постепенно гнев отступает, сменяясь желанием пробить себе лоб смачным фейспамом. На этих двоих невозможно было долго злиться.
— О боги! Как вы вообще додумались до такого?! Ладно Тамамо, — шалости у нее в крови, но ты, Химари! — нэко покраснела, — от тебя я такого не ожидал!.. Так подло разрисовать во сне, а потом еще и фоткать меня спящего...
-Прости! — в унисон сказали девушки.
Подумав еще немного, я махнул на них рукой, разворачиваясь обратно к цели.
— Дьявол с вами! Пошли быстрее.
— Ты прощаешь нас?
— Прощаю, прощаю... надеюсь больше такой выходки не будет?
— Не будет, — с достаточной чтобы я поверил искренностью ответила Тама, принимая взрослый облик и собирая волосы в хвостик.
Молча кивнув, я зашагал быстрее. Девушки пошли следом, фонтанируя скрытой радостью и облегчением — а также капелькой вины. Когда мы уже подходили к цели нашего пути я окликнул лису.
— Тама!
— Да?
— А фотографии ты все-таки сотри!
— Но Ютоооо — заныла лиса, вогнав меня на мгновение в ступор, — там ты такой милашка!
— Сотри! — повторил я еще тверже.
— Ладно — понурилась лиса, заставив меня заподозрить неладное от такой легкой победы, и тут же встрепенулась: — Я ведь все-равно успела их в Интернет выложить!
Звучный шлепок раздался в лесу, заставив взлететь стайку птиц.
* * *
Этот расположенный в горах далеко за Насагури склеп, казался искусной игрушкой, выдутой мастером-стеклодувом из цельной массы расплавленного стекла — такой же цельный, однородный и изящный. Его стены, островерхая крыша с загибающимися краями, и даже массивные створки входа — все было создано из камня. Можно было подумать, что его целиком вытесали из цельной гранитной глыбы... но это было бы неправдой. Правдой было то, что род человеческий не принимал никакого участия в создании этого склепа. Здесь не было ни малейшего отпечатка плетений, — лишь сырая сила стихии земли.
Склеп создали духи.
А вот руны на его стены нанесли уже люди — как и создали могучий ограждающий барьер вокруг, укрыв местность пеленой иллюзии. Союз двух рас создал великолепную тюрьму. Строение источало флер древности, тихой угрозы и несокрушимости.
Перед закрытыми каменными створками высилась небольшая гранитная плита. Изображенные на ней руны загадки-подсказки наискось пересекали четыре глубоких царапины — пробороздивших камень почти на полсантиметра в глубину.
Смахнув с плиты снег и прочитав руны, я провел пальцами по стылому камню и тихо хмыкнул про себя. Неведомые создатели чьи следы камень хранил и по сей день, ухитрились записать одновременно и угрозу для тех, кто мог бы сюда зайти в попытках освободить пленника, и одновременно подсказку — для них же.
Своеобразный неписанный кодекс истинных мастеров своего дела: следуя которому, дать своим противникам подсказки или своеобразные путеводные нити считается хорошим тоном. Да я и сам частенько следую ему. И надо признаться — смотреть как твой противник пытается выпутаться из твоей ловушки или добраться до твоих сокровищ следуя твоим-же подсказкам — истинное удовольствие, по зрелищности не уступающее иному триллеру.
Это еще не учитывая, что такой метод неплохо развивает воображение и смекалку...
Загадка на камне была одновременно проста, и невероятно сложна. Проста для понимающих и сложна для знающих. Нам она далась без труда.
Оставив камень в покое, я прошел к створкам и упершись в них руками надавил. Створки поддались легко... слишком легко для простоявших столетия врат, едва ли не с удовольствием открывая мне наполненное Тьмою нутро склепа.
Заглянув внутрь и увидев один лишь непроницаемый мрак, я едва не попятился. Ощущение будто ты заглядываешь в бесконечные Пределы Тьмы было невероятно сильным. Интересный эффект...
Тама, прочитавшая надпись на плите окликнула меня.
— Юто, ты что, собираешься туда войти? — я промолчал, рассматривая переливы мрака в проеме, и она не успокаиваясь добавила — тут сказано, что ни человек ни аякаси ни их потомки не смогут туда зайти...
— Иного выхода все равно нет. Мне нужно то что там спрятано!
— Но это плохая идея!
— Она права, — отметила Химари, — идти туда, да еще и в одиночку?!.. идея плоха. И я тебя одного не пущу!!!
— Химари, послушай — устало начал я разворачиваясь к нэко, но она меня прервала.
— Нет, это ты послушай! Ты вечно идешь всюду один, никого не предупреждая! А что делать мне? Ждать что ты не вернешься? Ждать что ты попадешь однажды в ловушку и не сможешь выбраться из нее в одиночку только потому что никого не предупредил? Зачем тогда тебе я? Зачем?! — в конце она почти сорвалась на крик.
Я глубоко вздохнул.
— Химари, ты дорога мне как сама жизнь и я не хочу чтобы ты рисковала головой попусту, — кошка вскинулась, но я ее прервал взмахом руки — там где пройду я, ты погибнешь!
Нэко понурилась, растеряв весь запал.
— Зачем тогда я нужна если не могу быть с тобою? Я ведь бесполезна... — она беззвучно заплакала.
— Это не так — успокаивающе улыбнулся я обнимая ее и чувствуя дрожь сотрясающую тело девушки, — ты отнюдь не бесполезна и уже не раз доказывала это...
— Правда? — ее голос звучал жалобно. — ты не врешь?
Да что с ней такое? Неужели я столь мало времени ей уделяю что она начала задаваться такими вопросами?
— Правда. — ответил я, вытирая слезинки.
— Но тогда...
— Но сейчас ты не сможешь пойти со мною. Печать не пропустит тебя... мне придется идти одному. Я обещаю тебе что вернусь целым и невредимым!
Она вздохнула стараясь успокоиться.
— Хорошо. Иди! Я буду ждать.
Благодарно кивнув наблюдающей за нами с мягкой улыбкой на лице Тамамо, я зашел в склеп.
Тьма охотно приняла меня в своих липкие удушающие объятья. Неестественная тишина отрезала все звуки, вызывая ощущение полной беспомощности. Из всех чувств осталось лишь осязание и нюх. Пахло благовониями и пылью... Беззвучный щелчок пальцев и Тьма, разочарованно взвыв, отступила перед огоньком истинного света, а я получил возможность оглядеться. Прямые каменные коридоры, даже примерно намного превышающие размеры склепа, абсолютная тишина и клубящаяся в углах Тьма. Ее шепот зазвучал вокруг, недовольный злой... ненавидящий. Тьма протестовала против моего присутствия, но я был сильней, и она молчала. Пока...
Царапнув стену когтем, я полюбовался как стремительно зарастает царапина, задумчиво кивнув самому себе, сгустил ману — придав ей вид небольшого керамбита, попробовал на стене и довольно хмыкнул. Антрацитовое лезвие рассекало камень как масло, — оставляя в камне глубокие незарастающие зарубки.
Чувствуя себя Тесеем, разыскивающим в бесконечном лабиринте Крита Минотавра я устремился вперед — по живым каменным коридорам, напоенным Тьмой, полагаясь лишь на интуицию и оставляя по пути метки на перекрестках.
* * *
Тьма. Сплошная Тьма вокруг. Она окутывает его тяжелым, липким непроницаемым покровом. Сжимает горло тисками ужаса, застилает взор, глушит звуки...
Находясь в ней — невозможно сохранить рассудок в целостности. Когда ты чувствуешь, что ничего не чувствуешь, когда даже тело отказывается тебе подчиняться, а ощущения говорят, что ты находишься в сплошном Ничто... вот тогда разум начинает биться в пароксизме ужаса. Ты медленно тонешь в вязком болоте безумия, погружаешься в топь небытия... и лишь воля, отчаянная воля, закаленная в тысячах битв, помогает тебе не сойти с ума. Преодолеть страх и ужас. Сохранить хоть какие-то частицы своего прежнего Я...
Но все тщетно!
В Великой Тьме нет ничего.
В Великой Тьме нет даже тебя!
Лишь безумие, безумие, таящееся в глубинах твоего разума и медленно кусочек за кусочком пожирающее твою личность...
Когда он увидел проблеск СВЕТА и услышал шаги, он подумал, что рассудок окончательно его оставил. Откинувшись назад, пленник глухо хохотнул. Он бредит. Он так давно мечтал о свете что видит его наяву... бред! Здесь нет света.
Тем временем тусклая точка света превратилась в ослепительный огонек и его взору предстал путник. Облаченный во звездную живую тьму, он спокойно шел вперед и свет отражался от ртутных волос обжигающими искрами, разящими и разгоняющими Тьму вокруг.
Свет слепил. Свет манил. Свет заставил его вспомнить что у него ЕСТЬ тело и даже есть имя. Свет вернул ему частицу прежнего Я. И когда он проморгался, неизвестный — оказавшийся почти втрое ниже, сидел на полу перед ним, с насмешливым любопытством вглядываясь озерами серебра в его глаза. Он явно видел то чего не видел даже сам пленник....
— И, как давно ты здесь сидишь? — грассирующий голос заставил его вздрогнуть. Неизвестный не был человеком, но и духом не являлся... И его вопрос... глупый вопрос. Вопрос, на который мог быть лишь один ответ:
— Вечность!
Наклон головы влево, насмешка в серебряных глазах, яркая искра вонзается в мозг пленника заставляя вспомнить нечто давно забытое им самим. Вспомнить имя. Его звали... Арго. Да! Точно! Это его имя!
— О-о-о-о, это долго... Что ты сотворил такого, что тебя обрекли на вечность страданий?
— Я? Я лишь защищал то во что верил...
Еще одна искра вонзается в лоб. Прошлое разворачивает страницы истории, показывая давно минувшее и забытое
— А что взамен? Что, ты получил за это?
Что я получил? Я получил боль потери и был заточен здесь. Меня обрекли на участь что страшнее смерти, лишь за то что я стоял до конца!
— Забвение!
Но я не жалею об этом. Идеалы и мечты стоят намного больше.
— Ты хочешь свободы?
Свет заполняет все естество, освещает закоулки души. Ответ вырывается вместе с выдохом как неистовая птица на волю:
— Да!
— А что ты готов отдать за это?
За возможность увидеть свет, ощутить ветер, почувствовать вкус пищи и воду, ощутить себя ЖИВЫМ он был готов отдать...
— Все!!!
Невысокая фигура заполняет собою все пространство ощущением безумной мощи и величия, а голос гремит колоколом возвещая о приближающейся воле.
— За свободу ты отдашь себя! Отдашь свою душу, разум и тело. Ты станешь подле меня, и мы вместе пойдем вперед... а сейчас спи! И я обещаю тебе — ты увидишь свет сегодня!
Тьма застилает измученный разум, забирая пленника в царство Морфея. Он не видит то что твориться далее подле его истрепанного тела.
Раскаленными брызгами металла разлетаются зачарованные цепи — разорванные одним нетерпеливым движением, и круговорот силы уносит их куда-то очень далеко — на останки разрушенного мира.
Там — в необъятной пустоте, среди осколков разбитого мира, плывет обсидиановая плита — исчерченная замысловатой пентаграммой заключенной в тройной круг и украшенная десятью статуями. Линии ее живут собственной жизнью, пылают золотом, а над лежащим в центре бесчувственным телом, закручивается маховик силы. Силы, струящейся из рассеченных жил истекающих чистейшим серебром. Хор повторяющихся голосов взывает к силам Предков спящих в крови, призывает и приказывает силам что старше самого человечества... и силы повинуются, ведь у НЕГО есть Право.
В такт мерному речитативу, статуя "Они" меняет черты лица, принимая немного иной — и все тот же облик. Первый Хранитель нашелся...
* * *
Когда я сверкая довольной и немного усталой улыбкой вышел из склепа Химари уже была в порядке. Внезапная вспышка эмоций ушла сменившись глубоким облегчением и счастьем вылившимся в тихую улыбку... сменившуюся изумлением и страхом. Нэко бросилась вперед, выхватывая клинок и отсекая меня от моего спутника, выбравшегося из склепа за мною и теперь неверяще оглядывавшегося. Ее нельзя было винить, уж больно страшно выглядел Арго. Гигант более чем трех метров росту, сплетенный из массивных костей, связок сухих жил и целой горы литых мышц, обтянутых шкурой цвета желтого золота, длинные волосы цвета золота с проступающими среди них девятью молочно-белыми рогами — образующими корону, щели золотого-же огня вместо глаз... и все это увенчано идиотски-угрожающим оскалом — выставившим на обозрение длинные клыки.
Император "Они". Золотой Император "Они"...
Демоническая сущность на пике силы способная потягаться со сильнейшими из аякаси и приказывать демонам... и ведущая себя в данный момент как идиот!
Звучный шлепок встречи ладони и лица разнесся по округе и не отнимая руку от лица я поспешно перевел взгляд на приближающуюся Таму, не желая наблюдать как здоровенный трехметровый мужик катается в снегу с восторженным воплем... бедная моя психика.
Химари — глазеющая на это представление с не меньшим удивлением, даже опустила клинок, наклонилась и тихо спросила:
— Он псих?
Я лишь молча покачал головой. Понятливо кивнув, Химари спрятала клинок и села на камень, принявшись со все возрастающим удивлением наблюдать за Арго.
— Похоже быть спасителем аякаси — твоя судьба! — с лица подошедшей кицунэ не сходила ехидненькая такая улыбочка. Она-то сразу поняла почему тот так себя ведет.
Я раздраженно закатил глаза.
— Я хочу быть Правителем, а не Спасителем! Пра-ви-те-лем!!! Разницу чуешь?
Лиса задумалась.
— Не очень... в твоем случае, вообще не вижу.
Похоже тут она меня уела!
"Они" стал с уханьем нырять в сугроб...
— М-да... Как бы он с ума не сошел от радости... — в пустоту заметил я.
— Не должен, — эхом откликнулась Тама, — если его воля крепка, то не сойдет... хотя, ему похоже и сходить не с чего!
— Бедолага просто перенервничал.
— Нервничают это когда тихо-мирно сидят в уголке, а не когда ныряют в сугробы с грацией жирного тюленя, — припечатала лиса, и отвернулась от выполнявшего все вышеупомянутые вещи демона. Да, похоже он знатно испортил впечатление о себе. Хотя его и винить не за что. Не каждый может просидеть несколько столетий в абсолютной Тьме и не свихнуться хоть на самую малость.
