| Предыдущая глава |
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
| Следующая глава |
Так что мы ограничили требования к кранам. Зато наш кран не требовалось сначала собирать в лежачем положении и потом поднимать тросами — мы сделали систему вертикального наращивания снизу, когда на тележку устанавливался первый сегмент башни крана, на него устанавливалась стрела с кабиной и противовесом и затем шел подъем домкратами и установка очередного сегмента снизу. И, если во всем Советском Союзе до войны было всего 200 башенных кранов разных конструкций и в год выпускалось хорошо если пять десятков, то мы к весне 1944 года рассчитывали на выпуск тех же 200 кранов, но уже в месяц — пока еще отлаживали оснастку для такого массового производства. Да, с этими кранами несколько усложнялись подготовительные работы — выравнивание площадки под укладку рельсов, сама укладка, возведение башни крана, зато потом работа значительно упрощалась — по сравнению с лебедочными укосинами, устанавливаемыми на этажах в оконных проемах, производительность была просто зашкаливающей, что экономило нам ежедневно сотни человеко-часов на подъеме грузов. И такая экономия неудивительна — лебедочные краны ДИП или Пионер, что имели тут распространение, могли поднимать грузы массой до полутонны на высоту до пяти метров, а если надо было выше — их просто поднимали на нужный этаж и уже оттуда втягивали грузы через окно или прямо поверх стены. И затем рабочие разносили грузы по строящемуся уровню. Башенные же краны могли не только поднять груз на нужную высоту, но и сразу же переместить его на нужный участок — исчезала необходимость катать грузы тачками по этажам, лишь за счет этого трудоемкость вертикальной и горизонтальной транспортировки строительных грузов снижалась более чем в три раза — вот и новые "бесплатные" квартиры. Это помимо того, что только башенные краны могли поднимать целые железобетонные плиты — ведь их вес мог достигать и семи тонн.
Советские строители, может, и были бы рады работать по новому, но недостаток строительной техники — прежде всего кранов — и собственно заводов по производству железобетонных изделий еще не позволяли даже надеяться на широкое внедрение новых методов строительства — не говоря уж о борьбе мнений как и что надо делать — последнее тоже играло свою роль. И если позднее — при Хрущеве — по стране начали строить аж 400 ДСК для производства типовых железобетонных конструкций для панельных домов разных серий, то сейчас ничего подобного пока не наблюдалось — народ еще пробовал разные способы работы, поэтому никто и не собирался вкладывать такие большие средства в постройку ДСК — что они выпускать-то будут ? Вот года через три — тогда может быть. Но тут случилась война. Конечно, серьезно сказывался и тот же недостаток крановой техники — если крупные стеновые блоки из шлакобетона весом одну-полторы тонны местные краны уже осиливали, то более тяжелые бетонные плиты, как было принято уже в шестидесятых, мог поднять далеко не каждый кран. То есть проблема массового домостроения была комплексной, и без твердых знаний как оно должно быть решалась медленно. Ну и этаж еще сделали высоковатым — 3,3 метра от пола до пола. Тогда как у нас было только три метра — 2,7 метра высота потолка и еще 30 сантиметров на межквартирные перекрытия — могли бы сделать и меньше, но решили оставить прозапас — под подвесные потолки и прочее, а пока пусть будет хотя бы воздушная звуковая изоляция между квартирами. В результате наши панели были меньше размером и соответственно меньше весили, а за счет толстого слоя теплоизоляции из пенобетона они весили еще меньше.
Так что у нас уже были готовые конструкции, которые можно было выпускать массово. И наши планы по строительству ДСК основывались в том числе на довоенных разработках советских инженеров и уже собственных опытных работах — изготовление железобетонных изделий на заводах — стеновых плит и эркерных блоков, поворотных элементов, перекрытий, балок, лестниц — все это мы уже изготовляли на опытных производствах, заодно готовили документацию и материалы для постройки — нет, не четырехсот, а пока сорока ДСК.
Причем, как мы опирались на довоенные советские разработки в плане крановой техники, точно так же мы опирались на них и в производстве железобетонных плит и панелей. Например, их мы собирались делать в том числе из напряженного железобетона — еще 25 мая 1940 года вышел приказа Наркомстроя СССР "О разработке новых типов железобетонных конструкций", где говорилось:
"В результате экспериментальных и теоретических работ последних лет разработаны новые типы железобетонных конструкций: Напряженно-армированные железобетонные конструкции с обычной арматурой из высокосортной стали и с арматурой из тонкой проволоки с высоким временным сопротивлением (струно-бетон или проволочный железобетон).
Указанные конструкции, особенно из проволочного железобетона, обладают большими достоинствами по сравнению с обычными железобетонными конструкциями, а именно: а) экономия в расходе металла для арматуры достигает по весу 80% от расхода металла в обыкновенных железобетонных конструкциях; б) уменьшение веса конструкций до 35-40%; в) безопасность в отношении появления трещин; г) хорошая работа конструкций при знакопеременной нагрузке (подкрановые балки, мосты и пр.); д) значительное уменьшение стоимости."
И далее — "Поручить ЦНИПС разработать не позднее 1 октября инструкцию по проектированию и изготовлению сборных напряженно-армированных конструкций из проволочного железобетона."
Все придумано до нас.
И во многом сделано — именно довоенные исследования и позволили нам довольно быстро разработать оснастку для изготовления таких панелей, а заодно — найти новую точку экономии в строительстве. Так, в панелях со сварной арматурой расход стали составляет 9 килограммов на квадратный метр, если же делать панели с преднапряженной арматурой из стали 5, то расход стали снижается на 30%, а преднапряженная высокопрочная проволока диаметром 5 миллиметров снижает расход стали уже на 60-80%. А ведь на перекрытия идет до половины всей стали, необходимой для возведения дома. Да и сами перекрытия делались не сплошными, а из двух плит — верхняя плита, которая будет полом для верхней квартиры, была потолще, а нижняя, которая будет потолком для нижней — потоньше, и обе имели развитую систему оребрения — ребра обеспечивали достаточную жесткость, меньшая толщина перекрытий — 8 и 3 сантиметра — экономила бетон, ну а воздушный зазор между плитами обеспечивал надежную звукоизоляцию. Да и меньший вес плит позволял обходиться более простым крановым оборудованием.
И все это при том, что у нас экономия была меньше чем обещалось, так как мы откровенно перезакладывались в конструкциях — все-таки технология была новой и не хотелось, чтобы здания начали сыпаться. В этом плане мы пошли по американскому пути — там также перезакладывались в конструкциях, лишь бы выбрать что-то из уже готовых элементов и быстрее начать строительство. В итоге если советский и немецкий конструктора и архитекторы тратили почти половину времени на то, чтобы выгадать из того же количества материала еще одну стальную или железобетонную балку, то американские конструктора тратили на собственно проектирование не более десяти процентов времени, а половину времени тратили на обеспечение скорости строительства, тогда как у нас и у немцев на это уходило всего 10% времени. Ну да — у советских-то инженеров, понятное дело, в дефиците были и бетон, и сталь — вот и приходилось выкраивать крохи, тогда как у американцев этих материалов было много и они были дешевы, ну а немцы — немцы творили искусство ради искусства — "потому что могли" (с). У нас же с материалами пока была мягко говоря тоже напряженка, и все эти работы по подготовке строительства я запускал и продвигал исходя из предположения, что производство цемента и стали у нас также подтянется. Если не подтянется — мне кирдык. Но действия на грани фола мне были уже привычны, поэтому я особо не переживал, да и даже если строительство при мне провалится, то созданный задел все-равно позволит его провести тем кто придет следом — ведь будет же когда-то стали и бетона в достаточном количестве, и с учетом скорее всего гораздо меньших потерь в войне — значительно быстрее чем в в моей истории. Так что труды по любому будут не напрасными — перестройщиков и демократов сейчас еще не наблюдалось — большинство посадили в тридцатых, а новые еще не наросли, поэтому растаскивать построенное на металлолом будет некому. Вот мы и трудились.
И активно перенимали американский опыт, на который еще в начале тридцатых советские архитекторы бурчали примерно следующим образом — "С архитектурой у них совсем нудно. Вместо архитекторов у них огромное бюро... Один делает эскиз, другой — план, третий — фасад, четвертый — интерьеры, пятый, шестой, седьмой... электричество, конструкции, водопровод, канализацию, вентиляцию... Получается американское художественное произведение". Ага — каждый занят своим делом, набивает руку на своей специализации — такое было не по нутру некоторым излишне творческим натурам, и пускай что это творчество тормозило само строительство. Мне вообще все чаще казалось, что в нашей республике благодаря мне было больше хваленого тоталитаризма чем во всем остальном СССР — там-то наоборот хватало интеллигенции, которая, похоже, проявит свои таланты только при обличении культа личности — как в мои девяностые, когда всем этим творческим людям наконец предоставили полную свободу творить, чего им так "не хватало" раньше, но все, что они выср...выдадут на гора — это "Жмурки" и "Бандицкый Пидербух". Да и в шестидесятые во многом благодаря именно "самодуру" Хрущеву народ наконец начал перебираться в какие-никакие квартиры — Сталин почему-то слишком благоволил всей этой творческой пи...братии с ее помпезными завитушками на фасадах. Ведь бурчание местных светил продолжалось все тридцатые, хотя американские методы все-таки понемногу перетекали в советскую архитектурную среду, чему, впрочем, препятствовали и вынужденные из-за дефицита стройматериалов метания в законодательстве касательно ведения строительных работ.
Но, как только клюнул жареный петух, все подобные разговорчики сразу же прекратились, а строительное законодательство резко ослабило гайки. Так, уже 11 сентября 1941 года вышло постановление, разрешавшее наркоматам и ведомствам "на время войны при необходимости строить для основных и вспомогательных цехов промышленных предприятий здания временного типа с расчетом на сокращенные сроки эксплуатации в течение нескольких лет". Предлагалось "перейти в строительстве к широкому применению дерева и других местных материалов", используя металл и железо лишь в исключительных случаях. И с началом эвакуации во всю ширь развернулось применение "упрощенных" американских методов — из-за перебазирования проектных организаций на восток они как бы вырвались из-под надзора архитектурных бонз, соответственно, эта децентрализация управления повысила уровень принятия решений конкретных архитекторов и проектировщиков, отчего существенно сократился объем проектного материала — конечно, до американцев с их светокопировальной техникой советским архитекторам было еще далеко, но все-равно удалось — точнее, пришлось — отказаться от перечерчивания множества чертежей и сопутствующих этому процессу внесения ошибок, тем более что теперь проектирование и строительство велись почти одновременно, чертежи со стола проектировщика направлялись прямо на стройку и немедленно шли в работу, без прохождения через многочисленные архивы и тому подобное. К тому же архитекторы стали ближе "к земле" — они не только проектировали, но и непосредственно участвовали в возведении заводских корпусов, осуществляли авторский надзор, корректируя и дополняя проект уже на стройплощадке. Последнее, конечно, было не очень хорошо с точки зрения планирования работ, но значительно сокращало сроки их запуска, а так как предусмотреть все тонкости на стадии проекта все-равно было сложно и соответственно изменения в проекты на стадии строительства вносились и ранее, то новая-старая — "американская" — методика проектирования практически и не сказалась на качестве строительства, но существенно ускорила его, так что темпы строительства и пуска объектов приблизились к американским. Так, Алтайский тракторный завод начал давать продукцию уже через восемь месяцев после начала строительства, в Челябинске в кратчайший срок был построен трубопрокатный завод, в Миассе — автомобильный завод, завод для производства дизелей построили за десять месяцев, огромные цеха объемом до 120 тысяч кубометров вводились в строй за два месяца — и это в условиях их строительства зимой ! До войны такие сооружения, строившиеся обычными методами, возводились за два года, да и при применении методов ускоренного строительства, как я упоминал — за три-четыре месяца.
У нас-то, понятное дело, нужные сооружения возводились еще быстрее, но лишь за счет того, что они были по объемам гораздо меньше — мы набрали кучу техники по лесам и полям, соответственно делать в первый год нам требовалось меньше. Хотя, конечно, отсутствие многоуровневой централизации тоже сказывалось. А за последний год наши проектировщики и архитекторы немало постажировались и в нормальных архитекторско-строительных коллективах, намотав там на ус много полезных приемов. Тем более что наматывать все-таки было что — так, красноярская группа "Промстройпроекта" численностью всего в двадцать человек, за полтора года — с августа 1941 по март 1943 года — спроектировала более сорока крупных цехов, несколько жилых кварталов с авторским надзором за их строительством, разработала новые типы брусчатых и каркасных домов, которые строились серийно, на основе заводского изготовления деталей. У таких людей было чему поучиться, и я надеялся, что эти навыки вкупе с массированием усилий и позволят нам в кратчайшие сроки запустить массовое жилищное строительство — все-таки над нашими архитекторами не довлели архитектурные столичные бонзы, поэтому и после окончания войны, когда в остальном СССР все может вернуться на круги своя, у нас можно было рассчитывать на такие же высокие темпы строительства.
Так что, создавая систему крупнопанельного домостроения, мы многое черпали в том числе и из американского опыта быстрого строительства, благо что информации было предостаточно. Ну а в создании самих панелей — уже на советские разработки. Про напряженный железобетон я уже упоминал, но и сами плиты мы делали не простой отливкой в формы. Нет, мы применяли вакуумирование — подобным способом в СССР уже было построено несколько зданий, при этом распалубку можно было делать уже на пятый день — но там были вертикальные колонны, если же отливка выполнялась горизонтально, то по ней можно было ходить уже после снятия вакуумирующего оборудования, да и из формы отлитые элементы можно было вытаскивать уже на второй-третий день. Дело в том, что при вакуумировании из бетона отсасывается лишняя вода — форма закрывается щитом с резиновыми уплотнителями по краям и из образовавшейся внутренней полости с железобетонной деталью откачивается воздух — пусть это и не космический вакуум, а лишь промышленный, но и такое разряжение отлично вытягивает лишнюю воду, поэтому не приходится ждать, пока она выйдет стандартным путем. Это мало того что ускоряло оборачиваемость форм для отливки изделий, так еще повышало плотность получающегося бетона и увеличивало его прочность на сжатие на 30-40 процентов.
| Предыдущая глава |
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
| Следующая глава |
