Острова. Шаанджита

Улочка, по которой мы шли, сделала изгиб, словно в припадке страсти, мы повернули за угол, и тогда-то и увидели их. Двое мужчин в неверном зеленом свете казались огромными. И дело ли в длинных плащах или в низких окнах соседнего дома, но я притормозила даже без совета Хелен.

— Вперед или обратно пойдем? — тихо спросила я.

Нет ведь ничего зазорного в том, что две женщины, испугавшись незнакомцев, повернули обратно. Ночь на дворе и все такое.

Мужчины, сокращая время на сомнения, двинулись в нашу сторону. Хелен вцепилась в мою руку и потащила назад по улице. Из-за угла выступили еще двое, и путь оказался отрезан. Мы сбавили шаг, но не остановились, приближаясь к ним медленно, но неуклонно. Сердце стучало в ушах, и короткая ругань женщины прошла мимо меня. Как и то, что выкрикнул один из мужчин. Благо, он повторился:

— Именем герента Альтана Второго приказываю: стойте!

Два имени вспыхнули перед глазами: Велено и Глория. Связь между ними показалась неоспоримой, иначе как бы эти люди так быстро узнали о нашем визите в монастырь? Впрочем, мы не скрывались, и времени было предостаточно.

В груди заворочалась глухая злость, перемешанная со страхом.

— Не останавливайся, — тихо велела Хелен. — Когда скажу, побежишь. Быстро побежишь, Кристин.

— А ты?

— За тобой.

Что-то все это напоминало, нехорошее такое, гадостное и печальное.

— Нет, — ответила я.

На споры времени не оставалось, я получила от женщины сердитый взгляд и узкий нож с серовато-зеленым налетом на лезвии. Вцепилась в рукоять, шершавую и удобную, будто под мою ладонь, оглянулась назад. Мужчины шли медленно, то ли надеясь на нашу благоразумность, то ли опасаясь спугнуть. Те, что впереди, стояли в ожидании. Правильно, куда нам деваться? Сами придем.

А дальше я лишь успела заметить большую рогатку в руках Хелен и то, как она сноровисто выудила из-за пояса рогозистый шип и прицелилась. И — понеслось. Один из мужчин впереди вскрикнул, хватаясь за шею, а второй, коротко на него взглянув, рванул в нашу сторону.

— Беги!

— Но...

— Беги, чтоб тебя!

И все же я замешкалась — ровно на столько, чтобы увидеть, как женщина, левой перехватывая руку противника в замахе, правой бьет в живот, коротко и сильно. Мужчина вскрикнул, сгибаясь пополам, а после оседая на землю.

"Яд" — подумала я.

— Яд! — выкрикнул кто-то за спиной.

Хелен, коротко оглянувшись, дернула меня на себя так, что в плече что-то хряпнуло. Я вскрикнула, спотыкаясь, ноги мои накрыла сеть — это подоспели те, которые были за спиной, — и я упала. Левую ладонь ожгло болью, правой я цеплялась за нож. Перекатилась на спину, освобождая ноги. Один из мужчин наседал на Хелен, пытаясь оттеснить ее от меня. Близко не подпускал, женщина уже показала себя во всей красе. Второй подтягивал сеть, большую, с крупными ячейками, намереваясь вновь пустить ее в ход.

Тиская нож, я поднялась. Тот, что занимался сетью, бросил дурное занятие и двинулся ко мне. Отступая, я едва не споткнулась о раненого, валяющегося под ногами. Обходить было некогда, я шагнула через. Хелен в два прыжка сократила расстояние между нами. Переглянувшись, мы хором выпалили:

— Бежим.

И не дожидаясь, пока нас прижмут к стене или когда придет городская охрана, мы побежали. Да, теряли возможность точно узнать, кто же в монастыре передает информацию, но — спасали свои жизни.

Так, как сейчас, я давно не бегала. Надрывая легкие и связки, я почти летела, касаясь земли лишь на мгновения. Хелен мчалась рядом, а преследователи пыхтели за спиной. Я боялась оглядываться, каждую секунду казалось: меня вот-вот схватят, еще чуть, и...

Мы выбежали на аллею, окружающую сестринскую обитель. Взгляд метнулся вдоль зеленого насаждения — где же вход?

— Вперед! — выдохнула женщина.

— Куда?

— К барьеру!

И я из последних сил прибавила ходу и на полной скорости, не успев остановиться, влетела в куст. Голова взорвалась болью, в сравнении с ней иголки, впивающиеся в кожу, показались щекоткой. Я застонала, жмурясь, чтобы не видеть черных кругов, и сознание, сделав мне подарок, отключилось.

Первое, что начала осознавать, — это трескотню птиц. Неизвестные птахи скандалили, казалось, прямо над ухом. И все на повышенных тонах. Я осторожно приоткрыла глаза и выдохнула с облегчением. Судя по убранству и цвету стен — серые, плотно подогнанные друг к другу камни, даже не беленые поверх — я в одной из келий монастыря. Похоже, меня притащили сюда, когда рухнула в обморок. Выколупали из куста, раздели, обмыли и уложили спать. Сомнительная радость, конечно, учитывая все, что было, но хотя бы недавних мужчин тут не будет.

Морщась от боли во всем теле, я попыталась сесть. Далось это с трудом. Сердце бешено колотилось, голова гудела, словно колокол на Пасху. Птичий гомон будто бы стих, я поняла, что разборки свои они перенесли дальше от моих узких окон. В коридоре прозвучали шаги, кто-то остановился, провернулся в замке ключ, из-за открывающейся двери донесся обрывок разговора:

— ...нужен покой.

— Но как же арестан... Кристин, ты почему сидишь?!

И самая "древняя" знакомая в этом мире прошагала ко мне, хмуря брови, худая, прямая и подтянутая, как всегда. На левом запястье у нее красовалась повязка, а на правой щеке — пара царапин. И все. Будто не воевала она вчера с четырьмя мужиками.

— Тебе нужно лежать, — мягко сказала леди Евгения, прикрывая за собой дверь.

Я глянула на одну женщину, на вторую, и усмехнулась. Столько заботы обо мне.

— Мне уже лучше, — ответила я, спуская ноги с кровати.

Тошнота подкатила к горлу, я судорожно сглотнула и улыбнулась — для них. Хелен поджала губы, но промолчала. Лишь села рядом и уставилась куда-то за окно. Не подавала голос и настоятельница, и это казалось странным.

— Ну что, какие вести? — преувеличенно бодро спросила я, кутаясь в одеяло.

Женщины переглянулись, вздохнули едва не синхронно.

— Фредерико Велено выписал на тебя арестанданто, — заговорила леди Евгения. — Высшей ступени. Теперь каждый, кому его предъявят, обязан содействовать в твоей поимке.

— Меня что, преступницей объявили? — непонимающе вопросила я, заглядывая в глаза то одной, то другой женщине.

— Ничего они не объявляли, — с усталостью и раздражением отозвалась Хелен. Потерла лицо ладонями и продолжила, — лишняя шумиха им ни к чему. Здесь ты в безопасности. В той или иной мере, конечно, но все же. Проблема в другом — выбраться отсюда.

"Кажется, я снова попала" — с тоской подумала я и потерла ладони. Пальцы казались ледяными.

Глава 13

Если вас загнать в угол, вы, как и крыса, непременно будете кусаться. А то и вдарите чем потяжелее. Жажда жизни неистребима, особенно у существ, не слишком обремененных интеллектом. Это человеку свойственно стенать и заниматься разрушением самого себя, вредными привычками ли, или пренебрежением к здоровью. А раненый зверь наполняется яростью и стремится, пусть на последнем издыхании, но порвать обидчика, утащить за собой.

Впрочем, загнанные в угол, все — звери.

Чувствовала я себя недурно, а после завтрака и вовсе похорошело, и теперь я расхаживала по келье, стараясь не обращать внимания на зудящую кожу. Вчерашний куст оказался с шипами и исцарапал меня немало. Но обидно было не это, а то, что очередная моя рубашка оказалась испорчена. В монастыре "мирской" одежды не оказалось, и мне пришлось надеть серую тунику и серые же штаны. Теперь я отличалась от местных обитательниц лишь непокрытой головой и ярым желанием сбежать отсюда.

— Значит, никого не выпускают, — пробормотала я, останавливаясь у двери, чтобы развернуться и зашагать обратно, мимо Хелен и леди Евгении, к окну.

— Да.

— А как же тайный ход? Должен же он у вас быть.

Настоятельница качнула головой.

— Есть. Но, похоже, то, что ты говорила про сестру Глорию, правда. У обоих выходов ждут.

— Она знает про ход?

— Да. Она же моя сестра.

Я отметила про себя, что предположение оказалось верным, и спросила:

— Кстати, а где она? Честно скажу — поговорить с ней я бы не отказалась.

Похрустела пальцами, хищно ухмыляясь. Леди Евгения поморщилась.

— В городе. Вчера ушла ухаживать за больными, а сегодня с самого утра никого уже не пускали.

— И не выпускали... — пробормотала я. — Очень удачно, не находите?

Видимо, они не находили, потому как ничего не ответили. Мне, признаться, нарисовавшаяся картинка тоже не нравилась.

Масштабная охота — с ордерами на арест и привлечением окружающих — это вам не шутка. Конечно, монастырь — место относительно безопасное, но настоятельнице принимать круговую оборону не резон. Я рано или поздно уйду, а ей тут еще жить. И не просто жить, а управлять немалым хозяйством. Да и мне сидеть и ждать, пока противники найдут способ выколупать отсюда, тоже не хочется.

— А главный выход перекрыт, — продолжая расхаживать, забормотала я. — Со стороны города на почтительном расстоянии от ворот стража. Бдит, значит. И по темноте, чую, будет... эээ... бдеть. И про ходы они знают. Так-так. Остается... нет, бред.

Я остановилась у окна, поскребла ногтем стену. Прочный камень не поддавался, я хмыкнула и прошла обратно к двери.

— Что остается? — первой не выдержала Хелен.

Я картинно взмахнула рукой.

— Хранитель.

— Действительно, бред, — женщина, было оживившаяся, снова уставилась за окно.

— Нет-нет, — перебила настоятельница. — Кристин права, это хорошая мысль.

— Он не инициирован, — отмахнулась госпожа Альмуро, — или..?

Хелен недобро прищурилась, но собеседница открыто встретила ее взгляд.

— Да, не инициирован. Но она сможет пробудить его.

— Нет. Не сможет.

— Девочка очень сильна, и...

— Эй, а у меня вы не хотите спросить, что я по этому поводу думаю?

Женщины умолкли и повернулись в мою сторону. Завладев их вниманием, я выдохнула:

— Бред все это.

— Кристин, не строй из себя дуру, — устало произнесла Хелен.

Так хотелось ответить: "а я и не строю", но, стиснув зубы, я промолчала. Если пробуждать к нормальному функционированию дубы тут считается признаком ума, то я определенно дура. И ничего с этим не поделаешь.

— К тому же, даже если получится, — примирительно добавила я, — все равно неизвестно, куда идти. Из всех Хранителей я знаю только Дарвикский, но туда попадать мне бы не хотелось. Да и не по пути это. Вернее, по пути. Но не туда.

— Да, да, знаю: в Витуум ты не пойдешь.

Я невольно улыбнулась. Мое упрямство оказалось действенным. Прислонилась к стене, погружаясь в раздумья. Женщины молчали, ожидая. Словно это я — старше, опытнее, мудрее. Слишком сильно верят в меня — гораздо сильнее, чем я сама. Глупость или в этом что-то есть? Может быть, я сама не знаю способностей своих в качестве шаанджиты? И отношусь к ним с излишним скепсисом.

"М-да, они ждут решения, ведь я доказала своим упрямством — я хочу и могу действовать самостоятельно"

Могу... хочу... я застонала, хватаясь за голову, но заметив тревогу во взглядах женщин, помахала рукой — ничего, мол, обычное дело. Обругала себя мысленно за малодушие и предложила прогуляться до ворот.

— Не думаю, что это хорошая идея, — возразила настоятельница.

— Почему?

— Не нужно их злить. Пусть им сюда не попасть, но...

— Вам тут еще жить, понимаю, — виновато пробормотала я.

— И это тоже. Для тех, кто снаружи, у меня день молитвы, до заката солнца сестры не осмелятся потревожить. А ты о себе подумай. Это сейчас тебя ищут, но кто знает, как Великая Мать рассудит завтра. И пока ты не сделала ничего дурного, по-настоящему дурного, упрекнуть тебя нечем.

— А как быть с теми трупами, вчерашними, в переулке?

— Я не убивала их, — вздернув брови, ответила Хелен. Кажется, она действительно удивилась такому вопросу.

— Но... я слышала что-то про яд, — смутилась я. — К тому же они так упали...

— Кристин, вокруг нас везде яд. Только один вылечит тебя, другой покалечит, а третий, быть может, попросту усыпит.

— Понятно, — буркнула я, сердитая на саму себя.

Напридумывала всякое, да еще так спокойно отнеслась к возможной смерти противника. Словно... словно так и надо. Раз напали — должны умереть? Оказалось, сьерра Альмуро более гуманна. Хотя, глядя в эти ледяные глаза, я могла с уверенностью сказать, что она без колебаний пойдет и на убийство, и на "коррекцию памяти", и много на что еще. Если так будет надо. А может, я просто плохо разбираюсь в людях.

Вздохнув, я вновь заговорила, упоминая о "дне молитвы" и, по сути, развязанных до заката руках. В сером одеянии я походила на сестер, о чем тоже сообщила настоятельнице. Она лишь качнула головой, сообщив в очередной раз, что никого не пускают, а если такое и случится, то проверять будут всех. И предложение бежать под шумок она отвергла. Ни шум устраивать, ни побег в ее планы не входило. Слишком опасно, видите ли.

— Значит, остается научиться летать, — подытожила я, разводя руками. — Или пробудить Хранителя, чем черт не шутит, вдруг получится. Я даже не знаю, что проще. Стоп. Летать. Как же я раньше не додумалась?

Я хлопнула себя по ноге и уставилась за окно, чувствуя, как губы расползаются в глуповатой улыбке.

— Кристин, как твоя голова? — участливо вопросила Хелен.

— Болит, как всегда. А что? Тьфу! Не отвлекайте!

— Что ты придумала? Неужто воспарить хочешь? Такое слишком даже... для тебя.

— Нет. Хотя над этим надо будет подумать на досуге. Я вот что поняла: мы — не мужчины!

— И?

— Барьер! Леди Евгения, мы же можем попросту перелезть через ваш "зеленый забор"?

По лицу настоятельницы я поняла: такая мысль ей в голову не приходила. Барьер принято считать надежной, непреодолимой защитой. Для мужчин так оно и есть. А для женщин? Неужели они никогда не лазали через забор?! Он не так уж и высок, и если подобрать лестницу, желательно с площадкой наверху, то вполне можно его преодолеть.

Последние свои мысли я высказала вслух, и леди Евгения произнесла с сомнением:

— Не знаю. Возможно, все и получится, но... это так странно.

"Странно то, что вы сами до этого не додумались, — ворчливо отметила про себя я. — Но с другой стороны, зачем вам это? Уж точно не к любовникам ходить! Ворота не запираются даже на ночь, не охраняются толком, за исключением особых случаев вроде моего пленения. Так зачем искать лишние трудности, лезть "в окно", когда можно выйти через "дверь"?"

Оказалось, что вечер ждать — дело пусть и не сложное, но довольно нервное. Мне велели не покидать келью, даже обед принесли сюда же, и оставшуюся часть светового дня, в середине лета немаленькую, я провела взаперти.

"Что-то часто истории повторяться стали" — сердито думала я, прохаживаясь по комнате. Так и ходила, почти до самой темноты, пытаясь иной раз читать, что получалось плохо, или спать, что выходило еще хуже. Лишь раз нервная дрема перешла в короткий, но сладкий сон. Пробудилась я от прихода Хелен.

— Пойдем. Пора.

Я резко села, моргая. Плеснула наскоро в лицо водой, косу — в последнее время я полюбила ее — переплела заново уже на ходу. Выйдя на галерею, едва не ахнула, глянув во двор — фонари светят в полную силу, небо насыщенно-синее с одного края, и темное, почти черное, с другого. Похоже, я проспала больше, чем ожидала.