| Предыдущая глава |
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
| Следующая глава |
До того-то момента немецкому командованию все казалось, что падет Москва — падет и Минск, ну уж после падения Вашингтона это точно случится. Но с Вашингтоном у японцев не задалось, да они наверное и не пытались — им хватило разгрома западного побережья, а также техасских нефтедобычи и переработки, Москва тоже стояла, так что после нашего проникновения на Кавказ и далее на Тибет, а особенно после того, как мы в конце августа ворвались в Киев — небо над нашим фронтом и близким-средним тылом вдруг заполнилось сотнями немецких истребителей — по нашим оценкам немцы перевели на наш фронт до четырех тысяч только истребителей — а это дофига. Я-то по своей истории смутно помнил, что летом сорок третьего у немцев всего было шесть тысяч самолетов — всех типов. И половина воевала на советском фронте, при этом в Курской битве участвовало две тысячи, из них только пятьсот — истребители. А у РККА было за восемь тысяч самолетов. Вот на такие расклады я и рассчитывал.
И, похоже, просчитался. Точнее — не учел того, что союзники не вели бомбардировок Германии, а Германия не бомбила Англию, а потому немцы не имели тех потерь истребителей, что были в моей истории — вроде бы в сорок втором на востоке они потеряли 1800 только истребителей, а на западе — даже чуть побольше. Так вот в этом сорок втором этого "чуть побольше" не было, в сорок третьем тоже не было потерь на западе под шесть тысяч только истребителей — да, воздушные битвы над Азорами и Канарами выбили какую-то часть, какую-то часть отвлекла Африка, Суэц, Азия. Но до шести тысяч все-равно было далеко. То есть у немцев оставалось все больше исправных самолетов и летчиков, способных ими управлять. А резко возросшее производство лишь увеличивало количество самолетов. И, блин, понять в чем был мой просчет — это я понял, а вот как это исправлять ...
Ведь у нас к осени сорок третьего выпускалось всего две сотни истребителей в месяц, и многие, не только у нас, но и из Кремля, уже пеняли на мою увлеченность штурмовой и транспортной авиацией, да и про новые виды техники не забывали попрекнуть недобрым словом. И быстро эти производства не нарастить — даже если мы расконсервируем все пресс-формы и переведем самолетосборочные сараи со штурмовиков и транспортников на выпуск истребителей — получим всего пятьсот самолетов в месяц. Мы уже, конечно, вели переговоры с Москвой чтобы передать на наш фронт несколько истребительных полков а лучше даже дивизий — передавали же мы им раньше — во время летней Ельнинской битвы — штурмовые полки. Но когда это случится — пока было непонятно, хотя чего там мусолить — сейчас на фронтах против РККА у немцев было всего под полтысячи истребителей, против то ли двух, то ли трех тысяч советских. Но, похоже, советское руководство решило поднатаскать истребительный молодняк прежде чем кидать в новые мясорубки. Да и с топливом было не очень хорошо — ну, со слов Москвы.
Поэтому максимальное производство крупнокалиберных пулеметных и мелкокалиберных зенитных стволов вдруг начало становиться для меня не только военным, но и политическим вопросом. Причем заметным — из-за низких высот полета немецких самолетов ракетная техника и РЛС становились не то чтобы совсем уж бесполезными, но теряли минимум 80 процентов своей эффективности, а ведь на раннем предупреждении и была построена вся наша ПВО в прошедшее время — ракетчики успевали изготовиться, расчехлить ракеты, прогреть электронные лампы и раскрутить гироскопы, дежурные истребители успевали подлететь к месту намечавшейся атаки. Сейчас этого ничего уже практически не было, поэтому "личный" крупняк становился необходимым средством выживания.
А ведь в эту же строку мне поминали и преследовавшие нас в последнее время неудачи с высотниками. Да, поначалу эффект от их применения был значительный — даже всего-лишь воздушная разведка — и та давала много преимуществ, а уж когда пошли управляемые бомбы — нам начало казаться, что мы поймали удачу за хвост. И были в чем-то правы — к середине сорок второго промышленное производство в восточных районах Германии, в Польше — упало существенно, так как мы бомбили любую трубу, вылезавшую из более-менее промышленно выглядевшего сарая, а без тепловой обработки и генерации электричества никакое нужное для войны производство невозможно. С транспортом была та же ситуация — Польша стала на время непроходимой для перемещения каких-то значимых объемов грузов — частично из-за этого нам и удалось захватить и затем отстоять Кенигсберг, да и вообще западный фас нашего фронта был довольно спокоен, почему мы и смогли продвинуться на территорию Литовской ССР. К сожалению, мы не доставали до центральных и тем более западных районов Германии, да и до Чехословакии и тем более Австрии. Так что удача оказалась вовсе не птицей, а натуральной ящеркой — оставив нас со своим хвостом, она вильнула в сторону и была такова. Да, первые звоночки зазвенели еще в сорок втором, когда немцы стали все более массово применять наземные управляемые ракеты, которыми они доставали до наших высотников, поэтому бомбардировку транспортных коммуникаций и производств на востоке Германии и ближе пришлось прекратить даже несмотря на противоракетное вооружение на высотниках — если первые ракетные перестрелки между землей и небом выигрывали мы, то вскоре количество пусковых установок у немцев превысило разумный предел того, что мы могли брать с собой — количество пусковых и операторов наведения на высотниках все-таки ограничено, как и количество самих высотников — в итоге немцы задавили нас числом.
Но тогда еще оставалась возможность работы по ближним и средним тылам, хотя немцы понемногу насыщали и их ракетной техникой — прежде всего свои аэродромные узлы. С ними, конечно, можно было бороться штурмовой авиацией и теми же истребителями, благо близко, но у немцев ведь в августе сорок третьего появились управляемые ракеты воздушного старта — мы и против них научились работать, создав противоракеты, так сейчас фрицы просто натравливали на наш высотник по пять-семь самолетов с оборудованием воздушного старта и еще столько же — с операторами наведения — и снова это количество превысило возможности высотников по обороне — все-таки возможности немецкой промышленности были гораздо больше чем у нас. То есть мы проигрывали воздушную битву уже и в ближних немецких тылах, и даже уже в своих. Так вдобавок немцы решили добить нас и более традиционной техникой, чем ракеты.
ГЛАВА 22.
Так, немецкие истребители с дополнительным высотным оборудованием уже вполне доставали наши высотники на 15 километрах и своим пулеметно-пушечным вооружением. Более того — немецкая зенитная артиллерия уже тоже могла так делать ! Старая 88-миллиметровка Flak-36 стреляла всего на 10 километров вверх и высотникам была не страшна. Но на следующей модификации — Flak-41 — немцы увеличили длину ствола с 56 до 71 калибра — и снаряды стали залетать на наши 15 километров. А ведь снаряд — гораздо более простое изделие чем ракета, а потому их можно производить массово, и стрельба по такой неманевренной цели, как высотник на высоте 15 километров — дело не особо сложное.
Да, поначалу у немцев были проблемы со взрывателями — они могли эффективно — то есть точно — отсчитывать время только на высотах до 10-11 километров, а выше разброс скорости снарядов становился уж очень большим, поэтому точно выставить время, даже между двумя последовательными выстрелами — это было сродни игры в рулетку. Причем мы поначалу даже не понимали — что это вдруг начинало взрываться где-то поблизости и не очень, но часто, внушительно и с большим, а потому неопасным разбросом. Но постепенно кучность воздушных подрывов росла, порой уже даже задевали какой-нибудь высотник осколками — собственно, по ним мы и узнали из чего по нам пуляют.
И сейчас — с осени 1943 — немцы похоже и отладили взрыватели на своих обычных снарядах, и создали необычные — подкалиберные, на 75 миллиметров, а потому вылетавшие из ствола с более высокой скоростью — не 1000, а 1200 метров в секунду — и они могли сохранять более предсказуемую скорость до высот уже в 13, а то и 14 километров. Когда такой залп впервые довольно кучно накрыл один из наших высотников, пилоты даже не на шутку растерялись, отчего самолет резко нырнул вниз и тем самым вышел из-под обстрела, а там — бочком-бочком, вправо-влево, вверх-вниз, постоянно сбивая наводку и выходя из зон срабатывания новых установок взрывателей — как-то смогли проскользнуть и даже выполнить боевую задачу, благо управляемая бомба позволяла делать сброс в стороне от цели. Но по возвращении самолет бы списан — слишком много пробоин, пусть самые важные участки и устояли — все-таки из-за новизны материалов и недостатка расчетных техник под них мы строили самолеты с приличным запасом прочности.
Тем не менее, проблема возросшей опасности высотных полетов встала как никогда остро. Ведь ствольную артиллерию немцы могли клепать еще быстрее чем ракетные установки и высотные истребители. Так, если стволы длиной 56 калибров немцы выпускали уже под тысячу в месяц (то есть под 12 тысяч в год, в РИ — 6 тысяч в 1944), то стволы длиной 71 калибр шли уже сотнями — то есть даже их они могли выставить по штуке на два-три километра нашего фронта и не пропустить ни одного высотника, нашпиговав его осколками и избив ударными волнами до невменяемого состояния.
А ведь немцы выпускали и более мощные орудия. Так, Flak 38 имел калибр 105 миллиметров и при длине ствола в 62 калибра уверенно стрелял вверх 15-килограммовыми снарядами до 12 километров, ну а подкалиберными — уже 88 мм — до наших 15. Что самое неприятное — это были уже роботизированные орудия — они имели электрогидравлические приводы вертикального и горизонтального наведения, досылания снаряда и даже установки взрывателя. Причем все это вращалось и управлялось с центрального поста, на котором были дальномер и радиолокатор, и офицеру наводки оставалось только правильно определить необходимую дистанцию подрыва и направление стрельбы — хоботами стволов вращала уже автоматика, причем с учетом расстановки орудий, а расчетам так вообще оставалась самая легкая часть — подтаскивать тридцатикилограммовые выстрелы и укладывать их в снарядоприемник — когда сделают ленточное питание, то наверное и этого не потребуется и можно будет вообще лениво курить на солнышке и наблюдать как вражеские самолеты расстреливаются среди дождевых облаков чистого ночного неба. То же немцы распространили и на более легкие зенитки калибра 88 миллиметров, то же устанавливали и на еще более тяжелые зенитки Flak 40 калибра 128 миллиметров — при длине ствола в 61 калибр эта пушка сразу стреляла на наши 15 километров, и снаряд весом 26 килограммов мог доставить неприятностей и при подрыве на расстоянии до 50 метров, особенно если взрывался на одной высоте с самолетом. Ну а подрыв на 10 метрах просто разрушал самолет — и осколками, и ударной волной. И такие орудия также шли уже сотней-другой в месяц с перспективой наращивания производства.
То есть для наших высотников вдруг выстроили забор, через который не так-то просто проникнуть. Я-то рассчитывал довоевать тем что есть, поэтому все конструкторские силы, технологов, лаборатории, вычислительные мощности — все это было ориентировано на транспортную и штурмовую авиацию, на создание новых образцов прочей летающей техники, а тут, оказывается, наше убер-оружие перестало быть убером.
Но такие же заборы немцы выстраивали и на более нижних высотах ведения современной войны — прежде всего против нашей штурмовой авиации. Так, если против РККА у них воевало 150 легких зенитных батарей, то против нас — почти 1000 — это примерно по батарее на полтора-два километра фронта — немцы фактически вывели из ПВО собственно Германии почти 600 из 700 легких батарей и перевели против нас. А ведь в такой батарее четыре автоматические пушки калибра 20 миллиметров, причем частью они имели уже по два или даже по четыре ствола — если считать по стволам, то немцы выходили в 1943 году на производство почти 100 тысяч таких стволов, тогда как мы, например, не дотягивали и до 10 тысяч, выпуская чуть более 30 стволов в сутки — эти бы и другие производственные мощности, да пустить бы на обустройство мирной жизни — и немцам, и тем более нам хватило бы чтобы превратить свои земли в цветущий сад. Но вот некоторым надо покрысятничать за чужой счет, поэтому приходится их убивать.
Причем в собственно вермахт и СС шло процентов десять от установок, но зато многие были уже самоходными с бронированием от наших 23-миллиметровых снарядов, хотя от 60-миллиметровых кумулятивных ракет и не защищали. Впрочем, сейчас — всего через пару-тройку месяцев после начала массового применения нами таких ракет, немецкие части уже вовсю устанавливали кустарным способом противокумулятивные решетки по типу как мы устанавливали на нашу бронетехнику. Буксируемые же легкие зенитки шли в основном частям Люфтваффе, но почти в десять раз больше — поэтому если где-то на фронте стояли авиаполевые дивизии Геринга, то подобраться к ним с воздуха было еще сложнее.
И вообще, против нас воевали части трех разных немецких армий — собственно вермахт, СС и Люфтваффе (ну флот, с которым мы пока имели не очень много дел) — благо что ежегодной продукции Еврорейха хватало для вооружения 225 пехотных и 45 танковых дивизий (в РИ — 1944), а на военном учете состояло 40 миллионов только немцев, 20 миллионов в странах-союзниках и еще порядка 10 миллионов истинных арийцев в других странах, находившихся под властью Германии. Так что людей у фашистов хватало и для производства вооружений, и для содержания нескольких даже не родов войск — а именно видов армий, каждая из которых имела почти весь набор родов войск, но в разных пропорциях, соответственно, каждая из этих армий имела свои особенности, которые также надо было учитывать — и по вооружению, и по тактике, и по обученности войск — вермахт был более насыщен артиллерией и имел более подготовленные кадры, СС — делали упор в основном на бронетехнику и автоматическое стрелковое вооружение (впрочем, танковые и танко-гренадерские дивизии вермахта тоже были в этом плане не промах), а подготовку заменяли фанатичностью, ну и в последний год — привлечением в свои ряды профессиональных военных из Вермахта. Авиаполевые же дивизии Люфтваффе были самыми слабыми — и по вооружению, и по подготовке — если бы не мощная поддержка с воздуха. Вот все они и выстраивали заборы против нашей штурмовой авиации.
Но такой же забор немцы выстраивали и по земле — против наших танков и самоходок. И также — прежде всего самоходками, но в качестве орудий использовали стволы тех же крупнокалиберных зениток. В ПВО Германии находилось более десяти тысяч зениток калибра 88 миллиметров — с длиной ствола как в 56, так и в 71 калибр. Вот их-то, не долго думая, немцы и взгромоздили на все что только способно ездить. Ну а чего бы и не взгромоздить, раз с Острова бомбить никто не прилетает. Не, сколько-то сотен стволов оставили — чисто на всякий случай, но основная масса отбросила лафет, обулась гусеницами снизу, обернулась броней по бокам, и начала доставлять нам все больше неприятностей. Мы это прочувствовали еще во время августовского контрнаступления, да и во время боев за Курск почти создалась патовая ситуация с позиционным фронтом, насыщенным средствами ПТО и потому непробиваемым без огромных потерь.
| Предыдущая глава |
↓ Содержание ↓
↑ Свернуть ↑
| Следующая глава |
