— Финн рассказал вам? — спросил Келли.
— Он рассказал мне все, что знал. Как я понял, мистер Абернети и его люди пришли к решению.
— Правильно, они решили, — сообщила Лейси.
— И это...
— Джин вызвался быть свидетелем перед комитетом, — заявил Келли.
Это вызвало волнение в комнате, и я смог увидеть, что Джош был озадачен.
— Свидетель? О чем?
— О Барни Маллади, — ответил Абернети. — Помните, мистер Майклз, я по прежнему его самая сладкая шоколадка.
— О чем вы можете свидетельствовать? — спросил Джош Абернети.
Ровные зубы поразили своей белезной на фоне темной кожи.
— О многом, мистер Майклз, о многом.
— Например?
— Я уже восемь лет с Барни, — произнес молодой негр. — Мало найдется того, чего я не знал бы о нем и его организации.
— У вас есть что-нибудь, что могло бы подцепить его? — спросил Джош.
— Я был его посредником три года, — последовал спокойный ответ. — Как я говорил мистеру Шеннону, я даже привозил денежные средства из Лоуренса.
По комнате пронесся вздох. Сенатор наклонился вперед и нетерпеливо спросил:
— Незаконные средства, конечно?
— Это были выплаты от игорных клик, передаваемые местным организациям, — сообщил Келли. — Два года назад Барни отправил Джина на Север, чтобы он организовал местную машину, которая бы сотрудничала с существующими организациями. Теперь у Барни свои люди почти в каждом гетто. Сначала Джину стали угрожать в Лоуренсе, но Маллади намекнул, что натравит на их игорный бизнес следователей из следственного комитета города и штата, если они не будут сотрудничать. Люди в Лоуренсе знали, что Барни может сделать это, поэтому они согласились давать Маллади процент от своей ежемесячной выручки.
— Сколько? — спросил Джош.
— Не меньше 25 000 долларов, — сказал Джин. — Шайка представляет нашим местным парням свою бухгалтерию, потом снимает сливки.
— А что делает за это Барни?
— Прекращает неприятности и оказывает услуги. Он уже помог с двумя судьями на Севере.
— Значит, мы сможем повесить старого вора! — закричал сенатор.
Келли поднял руку.
— Это будет не так легко, папа. Джин объяснит.
— Это всегда были наличные, — говорил Джин, — и я даже не знаю, куда они шли, после того, как я доставлял их в строительную фирму в Вест-Сайде. Я оставлял чемодан старой женщине с длинным как топор, лицом, выступающими скулами и резко очерченным носом, а она не говорила ни слова. И я никогда не видел там Барни.
— Где это место? — поинтересовался Джош.
— Сорок восьмая улицы, прямо за Десятой авеню, — сообщил Джин. — Это небольшое здание из красного кирпича без всякой вывески на дверях. В маленькой конторе только женщина, несколько телефонов, печатные машинки, несколько столов и папок. Все это выглядит, будто так было многие годы.
— Почему вы думаете, что это строительная фирма?
— На столе лежали рулоны проектов, и однажды я слышал, как женщина говорила с кем-то по телефону о контракте на закладку строительной площадки.
— Разве вы не говорили об этом с Барни?
— Он об этом никогда не упоминал, я тоже. Деньги передавались, это все, что его заботило.
Он улыбнулся.
— Полагаю, это и делает меня идеальным помощником.
— Предположим, деньги не передадутся? — спросил я.
Ответ был ровным:
— Никто еще не обкрадывал Барни Маллади.
Джош недоверчиво посмотрел на негра.
— Подождите минутку. Вы говорите, что хотите заявить перед комитетом конгресса, что собирали выплаты от игорных домов для Барни Маллади?
— Правильно. Но здесь очень мало условий, связанных со сделкой, мистер Майклз.
— Значит, они должны быть, — заметил Джош.
— Я пришел сюда не как крестоносец, — сообщил Джин. — Это не моя роль. Как я говорил мистеру Шеннону, меня интересует только одно, мои люди, черные, а не белые. Думаю, на вашей стороне больше, чем достаточно.
Он повернулся ко мне:
— Помните, мистер Маккул, тот первый раз, когда я встретил вас вместе с Барни у Сити-Холла? Не знаю, помните ли вы, но когда он представлял нас, он сказал что-то о том, будто я был плохим парнем, но он вернул меня в строй.
— Я помню, — ответил я.
— Полагаю, вы сделали вывод, что я был молодым правонарушителем, а Барни придал мне респектабельность, но на самом деле это значило, что несколько лет назад я чуть не свалил его в Гарлеме. У меня была небольшая организация, которая продвигала кандидата в Сити-Холл, когда четверо громил Маллади встретили меня в подъезде дома, где я жил. Они избивали меня больше часа.
Он поднял подбородок и коснулся безобразного шрама:
— Я чуть было не стал черным великомучеником.
— Не могу припомнить, чтобы читал об этом, — произнес Люк.
Джин иронично взглянул на него.
— Неужели вы считаете, что ежедневная пресса стала бы беспокоиться о негре, которого кто-то избил в Гарлеме, нет ведь? Конечно, два детектива приходили в больницу и взяли показания. Когда я вышел, я потерял свою работу, а выборы прошли. Моя организация развеялась как дым. Ребята даже не разговаривали со мной, мой кандидат переходил на другую сторону улицы, только завидев меня. Я оказался в самом низу лестницы, когда Барни сообщил, что хочет увидеться со мной. Я пришел в клуб, и он встретил меня, как будто я был блудным сыном. Он даже ничего не сказал о моей разбитой голове, сломанной руке, сдавленных ребрах. Он только сказал, что много слышал о моих организаторских способностях, и что он хочет, чтобы я присоединился к нему. К этому времени у меня было немного возможностей, и я принял то, что он вынужден был мне предложить. Я хорошо ему служил, и через несколько лет он впустил меня внутрь. И вот однажды я стал носить чемоданы с деньгами.
— Так что за условия, мистер Абернети? — спросил Джош.
— Я подхожу к этому. Примерно два года назад Барни услышал, что два молодых парня открыли клуб в Вест-Сайде. Они ходили по улицам и произносили речи о том, как Барни использует черных для политических целей. Это было примерно тогда, когда белые полицейские на Юге убили женщин, участвовавших в марше, и настроения были бурными. Все было не так, как тогда, когда Барни начал руководить. Многие молодые люди не хотели иметь ничего общего с Маллади или его приспешниками. Я знаю, Барни забеспокоился. Ну конечно, ответ был прежним; громилы Барни заявились к этим двум парнишкам, избили их и буквально разнесли помещение клуба по кусочкам. Один из парней лишился глаза.
В ту ночь я не мог спать, а утром я пошел к ним в Белевью. Они оба были мальчиками из колледжа и пытались изменить мир. Да, тогда я немногого добился. Они ничего не говорили, просто смотрели сквозь меня. Это было тяжело. Я стал возвращаться.
Потребовалось много времени, но я продолжал доказывать им, что рискую своей жизнью, просто встречаясь с ними, и что хорошего я могу получить от этого? Люди были запуганны и не разговаривали с ними, свое помещение они потеряли, чего я мог добиться? Потребовалось много времени, но, в конце концов, они поверили, и я помог им создать другую организацию. Я сообщил им имена людей, которые ненавидят Барни. Я дал им денег, и, что гораздо важнее, информацию, которую можно было бы использовать, чтобы погубить Барни.
— Барни знает о соперничающей группе? — спросил Лютер Робертс.
— Знает, но сделать ничего не может. Это подпольная организация. Никаких клубных помещений. Мы работаем в семьях и группах. За исключением единиц, никто не знает, что я связан с ней. Когда придет время, мы заявил о себе.
— Расскажите им о Севере, Джин, — попросила Лейси.
— В прошлом году у нас появились ответвления по всему штату, — сообщил он. — В каждом гетто штата Нью-Йорк у нас есть действующие организации. Олбани, Буффало, Сиракузы — вы называли их, мы имеем там свои группы. Их численность от двухсот до пятисот человек.
— Все негры? — спросил сенатор.
— Существует не так уж много белых гетто, сенатор, — был ответ.
— Как насчет негритянских организаций? — поинтересовался Люк. — Нельзя открыть газету, и не узнать, что они организовали марш, или сидячую забастовку в канцелярии мэра, или не пикетируют что-нибудь.
— Вы говорите о них без особого энтузиазма, — заметил Абернети.
— Откровенно говоря, без всякого. Мне кажется, теперь у нас столько же черных демагогов, сколько и белых.
— Не совсем, — с усмешкой возразил Абернети. — Вы еще имеете большей перевес перед нами в демагогии. Огромный перевес.
— Люк высказал свою точку зрения, — заметил Джош. — Как насчет черных групп? Разве они не могут быть частью вашего движения?
— Я уверен, у них и так много дел, когда они шлют послания вашим людям. Всегда есть место для еще одной группы, особенно на Севере.
— У вас чисто политическая организация? — спросил Джош. — Никаких пикетов, никаких маршей мира?
— Только политика, — повторил Абернети. — В этом направлении мы больше всего копаем.
— Позвольте мне показать карту, — предложил Келли. — Возможно, мы сможем лучше проиллюстрировать слова Джина.
Он отошел в сторону и установил стойку с большой картой штата, отмеченной красными кружками.
— Кажется, каждый раз, когда мы встречаемся, Финн, нам требуется карта, — с улыбкой произнес Келли. Он указал на кружочки. — Это группы, о которых говорит Джин. Лейси и я встречались почти со всеми, и я могу заверить вас, они активны, находчивы и настоящие трудяги.
— Кто они, демократы, республиканцы, гринбакеры, федералисты? — поинтересовался Джош.
— Все демократы, — ответил Джин, — которым уже тошно, что ими управляют белые опекуны. Они просто хотят иметь голос в своих собственных организациях. — Он указал на красный кружок: — Это типичный городок. В день выборов здесь вдруг обнаруживают, что существуют голоса негров. Они приезжают сюда на машинах, чтобы привести людей на избирательный участок. Они присылают нянек, называют всех по имени. Обещают, что утром же возьмут на работу жилищных инспекторов и дезинсекторов. Жилищные планы неожиданно представляются в дневных газетах, которые обожают политическую машину, поскольку получают от нее политическую рекламу. В редакторских статьях рисуются розовые картины великолепных кухонь и очаровательных спален. Потом день выборов проходит, инспектора не появляются, крысы множатся, а проекты остаются на чертежных досках.
Он добавил решительно:
— Мы намерены изменить это с помощью одного — организации, которая будет по-настоящему работать для личности, особенно для меньшинств.
— Вы говорили об условиях, — напомнил Джош.
— Они очень просты, — произнес Джин. — Мы объявим о существовании нашей организации, когда мистер Шеннон выставит свою кандидатуру. В каждом городе будет опубликовано заявление о нашей поддержке его кандидатуры. Могу обещать вам, что тысячи негров от Манхэттена до канадской границы будут работать на вас день и ночь.
Он слегка улыбнулся.
— А они далеко не все пульмановские носильщики.
— Вы все еще не сказали, чего хотите, — откровенно напомнил Джош.
— Денег, — так же откровенно ответил Джин. — Денег и много — для наших групп. Мы должны платить за помещения, канцелярские принадлежности, телефоны, плакаты, время на радио и телевидении, платить ораторам, оплачивать автомобили, бензин — все; вы спрашивали, и вот наш ответ.
— И за это вы и ваши люди сделают все, чтобы нам помочь? — спросил сенатор.
— Мы будем работать днем и ночью, сенатор, — быстро ответил Джин.
— Но ведь есть что-то еще, разве не так, мистер Абернети? — продолжал спрашивать Джон.
Тот кивнул.
— Это так. Поэтому я и пришел к вам. Я чувствую, что у мистера Шеннона хороший шанс быть избранным.
Он произнес с кривой усмешкой:
— Одна из причин в том, что у вас больше денег на расходы, чем у правительства. Но есть и другая причина, — торопливо добавил он, — и гораздо более важная. Мистер Шеннон первый белый политик, из тех, что я знаю, видевший сам условия жизни в наших городах такими, как они есть. Я думаю, у него замечательные программы, даже если он реализует их только наполовину.
Он поколебался и взглянул на Джоша.
— Но главное в том, что мы намерены выдвинуть в мэры негра, и мы хотим получить поддержку Келли Шеннона, независимо от того, победит он или нет.
Я был ошарашен.
— Негр — мэр города Нью-Йорк?
Джин пожал плечами:
— Вы так говорите, как будто это невозможно. Кливленду не хватило всего пары сотен голосов, чтобы был избран негр.
— Кливленд это не Нью-Йорк, — заметил Лютер Робертс. — К тому же, вам никогда не добиться этого при Маллади. Может, он и мошенник, но он по-прежнему контролирует самую большую организацию в штате, если не во всей стране!
— Надеюсь, к этому времени он будет привлечен к уголовной ответственности, — заявил Абернети. — Тогда с его организацией случится то же, что случилось с машиной Хайнса; когда Дьюи отправил Джимми Хайнса в тюрьму, кто-то другой возглавил машину.
— И этим человеком будете вы, — сообразил Джош.
— Планы всегда делаются для управления, — ответил молодой человек с некоторой самоуверенностью.
— А вы что скажете, Келли? — резко поинтересовался Джош.
— Я сказал Джину, что если его люди выдвинут честного человека с хорошей программой, я поддержу его.
— Вам надо было бы спросить мое... наше мнение.
— Наверное, нужно было, — согласился Келли, — но могу сказать вам прямо сейчас, ответ был бы тем же.
— В подобном городе, это могло бы быть политическим самоубийством.
— Когда-то то же самое говорили о религии кандидата.
— У нас есть негр — сенатор от Массачусетса, Джош, — напомнил я.
— Сенатор от Массачусетса это совсем не то, что мэр города Нью-Йорка, — заявил Джош. — Если это просочится...
— Не волнуйтесь, мистер Майклз, — бодро произнес Абернети, — это не просочится. До следующего года от наших людей не будет никаких публичных заявлений.
— Давайте вернемся к слушаниям, — предложил сенатор.
— Я так и намеривался, — произнес Джош. — Мистер Абернети, вы говорили, что хотите свидетельствовать в комитете.
Джин твердо отвечал:
— Я буду свидетельствовать обо всем, что знаю насчет операций Маллади: как строительная компания его племянника получила часть из 10 миллионов долларов по программе восстановления пирса; как местная шишка из района порта сделала политический вклад в 10 тысяч долларов, после того как один из чиновников был выпущен под честное слово в деле о краже, любезность Барни Маллади само собой...
— И как вы были посредником Маллади в Лоуренсе? — спросил Лютер Робертс.
— Досконально, — подтвердил Абернети. — Но я должен ясно сказать одно: в то время как вы будете трясти Барни Маллади моими свидетельскими показаниями, вам все же потребуется много времени, чтобы отправить его в тюрьму. Барни является новым типом политического плута. Если он и вор, то он вор в рамках закона. Если он обнаружит, что выходит за рамки закона, у него будет кто-нибудь, кто примет закон или свод законов, чтобы прикрыть его. Как в истории с земельным участком в Вест-Сайде, которым три года назад владел один миллионер. Он хотел разбить там парк, но некоторые владельцы недвижимости договорились с Барни, и он провел законы о новом районировании. Провозившись примерно год с бюрократией, миллионер послал все к черту и продал землю синдикату по торговле недвижимости. У кого-то в семье Маллади есть посредническая фирма по торговле недвижимостью, так что, кто, по-вашему, представлял синдикат и получил фантастический гонорар? Сейчас у Барни готова сделка в Лоуренсе: там есть какая-то фальшивая программа по восстановлению города. Строительная компания Барни возведет несколько домов, которые через пару лет превратятся в развалюхи, и будет собирать деньги во всех видах. Бедный Лоуренс. Его выдоят.
