Тот все понял без слов.
— Есть какие-то мысли?— спросил он Большакова.
— Нужно подумать.
— Думай, время еще есть... А мне сейчас хочется кого-нибудь убить...— и он направился к выходу...
Насчет кого-нибудь убить было не простым сотрясанием воздуха. Одни, чтобы сбросить напряжение, отрывались на ближних своих — когда словесно, когда рукоприкладством,— другим было достаточно выйти в лес или степь и прокричаться от души. А Кириллу, больному на всю голову, требовалась кровавая жертва.
Вернувшись в лагерь, он какое-то время маялся, срываясь на неодушевленных предметах, но этого оказалось недостаточно. И тогда взгляд его безумных глаз прошелся по лицам окружавших. Ребята физически ощущали исходящую от Кирилла угрозу, поэтому со стороны были похожи на кроликов, оказавшихся в одной клетке с голодным тигром. Особенно напрягал тесак в его руке, которым Кирилл нервно рассекал воздух. И вот его взгляд замер на Саше Маленьком.
— Подойди ко мне!
Саша безропотно подчинился и обреченно поплелся к палачу. Он жалостливо посматривал на остальных, словно моля о защите, а ребята виновато прятали глаза, понимая, что легко могут сами оказаться на месте избранной жертвы. Приблизившись к Кириллу, Саша остановился, глядя себе под ноги.
— Ну что, барашек, пришло твое время?— с садистским предвкушением в голосе произнес палач.
— Кирилл!— попытался его урезонить Тимофей.
— Хочешь занять его место?— не оборачиваясь, спросил тот.
Большаков промолчал.
— Может, кто-то другой хочет поменяться с мелким местами?— повысил голос Кирилл.
В ответ прозвучала гнетущая тишина.
— Я даже не сомневался,— усмехнулся Кирилл.— Поэтому оставляю за собой право выбора.— Потом, словно оправдываясь, добавил:— Он все равно умрет. К тому же он самый бесполезный в нашем дружном коллективе. Какой от него толк? Только перевод продуктов...— посмотрел на съежившегося Сашу Маленького.
Как будто этого было недостаточно. Кириллу захотелось заглянуть ему в глаза. Взяв Сашу за подбородок, он силой задрал его голову, и их взгляды встретились. Что он хотел увидеть? Страх? Покорность? Безысходность? Ничего подобного в глазах щуплого паренька не было. Напротив, они лучились решимостью, непреклонностью и... ненавистью. А еще Саша, хоть и едва заметно, но улыбался.
И Кирилл не выдержал этого взгляда, попятился назад. Его лицо перекосила гримаса ужаса, как будто в глазах паренька он увидел...
...собственную смерть.
Сделав два шага назад, он вдруг схватился за грудь, там, где у нормального человека находилось сердце, охнул, поморщился и упал навзничь.
Произошло это настолько неожиданно, что никто не мог понять, придуривается Кирилл или на самом деле случилось непоправимое. Он, конечно, не чурался эпатажа, но... Маска неподдельного ужаса так и застыла на его лице, и изобразить нечто подобное мог только великий артист.
Первой очнулась Жанна.
— Кирилл?— голос ее дрогнул. Она сорвалась с места, быстрым шагом приблизилась к неподвижному телу и упала на колени. Ее гибкие пальцы прошлись по щекам, шее, замерли, прощупывая пульс... Девушка медленно подняла голову и, уставившись на Сашу Маленького, хрипло спросила: — Ты что наделал, урод?
Сашу как будто подменили. Над телом поверженного врага стоял уверенный в собственных силах парень, смотревший на Жанну с чувством собственного превосходства. И если раньше проблески чего-то подобного казались скорее наигрышем, то сейчас стало понятно: как раз наоборот, именно сейчас онвыглядел настоящим, а игрой были застенчивость, робость и слабость.
— Я взорвал его сердце,— не без гордости за свой Талант ответил Саша.
— Ты...— запнулась Жанна. Она перевела взгляд на Леху и крикнула: — Мочи его!
Леху не пришлось уговаривать. Только что он стоял в отдалении и тупо пялился на мертвое тело главаря, и вот он появился за спиной Саши Маленького с копьем, занесенным для удара. Саша его не видел, на это и был расчет — и не важно, какими он обладал Талантами, все равно не успеет ничего сделать. Леха ударил. Но копье наткнулось на непреодолимую преграду в считанных сантиметрах от позвоночника Саши, после чего Леху отбросило назад, да так, что он пролетел до самой ограды, потеряв при этом свое оружие.
Жанна тоже не осталась на месте, пришла в движение одновременно с Лехой, но, в отличие от напарника, решила отойти на безопасное расстояние. Сместившись на несколько шагов в сторону, она встряхнула обеими руками, выпустив в Сашу две ветвистые молнии. Но и они не смогли добраться до тела жертвы, беспомощно заскользили, огибая тело малолетнего убийцы. Лицо Жанны перекосило от напряжения, однако она не сдавалась. Да и Леха на удивление быстро пришел в себя и снова бросился на обидчика, правда, теперь уже без изысков, бегом, подхватив по пути оброненное копье. Вот только на этот раз он так и не успел добраться до Саши — его оторвало от земли и подбросило в воздух, где брыкающееся тело принялось медленно вращаться в разных направлениях. Вскоре к нему присоединилась и его подружка.
Саша же стоял к ним спиной и улыбался. Если это были его проделки, то он полностью контролировал ситуацию, даже не видя противников. Впрочем... Вот он помахал рукой и из леса вышел сначала один человек, потом другой, третий...
Их было семеро. Вроде бы обычные люди, но... В глаза бросалось несколько примечательных деталей. Все семеро напоминали то ли дикарей, не знавших благ цивилизации, то ли бедолаг, давно утративших эти блага. Их привычная одежда давно пришла в негодность. Даже самый изысканный наряд представлял собой убогую рванину, хотя большинство не имело и того, щеголяя голым торсом при жалких остатках дырявых штанов, не прикрывавших и колен. Отсутствие одежды некоторым образом компенсировали самодельные доспехи, изготовленные из подручных средств: разнообразные наплечники, налокотники, нагрудники из кожи, дерева и кости. Почти все были при оружии: луки, копья, дубины. И еще — тела шестерых украшали татуировки, больше похожие на застарелые шрамы, заполненные запекшейся кровью. По сути так оно и было — татухи делали при помощи надрезов, заполняя раны чем-то бурым. При этом никаких живописных или хотя бы удобоваримых картин среди татуировок не наблюдалось — сплошные размашистые линии, сливающиеся в жуткие узоры. В общем, Пикассо отдыхает.
Правда, имелось и исключение. Один из семерых выделялся как своим ростом — он был высок, строен, статен,— так и накожными рисунками. Его татуировки, покрывавшие даже гладко выбритый череп, казались вытравленными или выжженными на коже, уже давно составляя с ней единое целое. И при этом они определенно имели какой-то потаенный смысл. Они не только бросались в глаза, но и завораживали, как настоящее произведение искусства. Мужчина шел последним — не спеша, вальяжно, что, определенно, соответствовало его статусу. Он один носил почти новые камуфлированные штаны и добротные берцы, хотя торс оставался обнаженным. Из оружия у него при себе был только охотничий нож в кожаных ножнах на поясе. Когда он вышел на поляну, где уже рассредоточились остальные шестеро, взявшие под контроль даже не помышлявших о сопротивлении ребят, Саша Маленький направился к нему и, остановившись в шаге, опустился на колени, покорно склонив голову.
Лысый строго взглянул на него сверху вниз, покатал желваками и выдавил хрипло:
— Ты его убил.
Не смея поднять голову, Саша произнес тихо, но уверенно:
— Иначе он бы убил меня и забрал себе мой Талант.
— Хм... Хорошая у него Способность... Была. Жаль, что так получилось. Он был лучшим из всех, с кем мне доводилось встретиться на Полигоне. От него живого было бы больше толку. Но что теперь жалеть? Успокойся, у меня к тебе нет претензий. И еще — ты выполнил задание и имеешь полное право стать одним из нас, но... Как ты знаешь, это решать не мне.
— Знаю, учитель...
Глава 14
О смерти Кирилла никто, кроме Жанны, не сожалел. Даже Леха. Кажется, он был даже рад избавиться от тирана и конкурента в одном лице. За короткий период знакомства Кирилл безжалостно и без видимых на то причин убил троих человек. Возможно, столько же, сколько уничтожил сам Полигон или тот, кто его создал. И если грех последнего еще можно было списать на правила игры, Кирилл убивал просто так, ради удовлетворения собственных амбиций.
А Жанна, похоже, была в него влюблена, и тяжело переносила потерю дорогого ей человека. Внешне она выглядела раздавленной горем, а на незнакомцев смотрела с нескрываемой ненавистью, но попыток атаковать не предпринимала.
Те тоже не проявляли явной агрессии к обитателям лагеря, но были начеку. А Тим, Артем и Лида все еще понятия не имели, кто они такие и чего еще от них ожидать. Судя по внешнему виду, незнакомцы провели на Полигоне не один день. Да что уж там — речь шла о неделях, а то и месяцах беспощадной борьбы за выживание. Изношенная одежда, покрытые шрамами и обезображенные татуировками тела, исковерканные — если судить по холодным взглядам — души. Но... откуда они взялись? Неужели Доброжелатель ошибался? Помнится, он сообщал, что изначально на Полигоне должно было находиться 18 Претендентов. После этого сообщения Виктор, Женя, Михаил, Саша Большой, Андрей, Вика и Кирилл погибли. Наташа, Эдик и прекрасная незнакомка покинули Полигон. Остались: Тимофей, Артем, Лида, Леха, Жанна, Саша Маленький, Сан Саныч и, предположительно, Анна. Итого — 18. Всё! Кто же тогда эти семеро?
С этим вопросом он и обратился к человеку, которого Саша Маленький уважительно назвал учителем , когда тот подошел к Большакову.
— Вы кто?
Ему было лет сорок. Непререкаемый авторитет читался на лице, да и держался он соответственно. В отличие от того же Кирилла, который при первом знакомстве казался обычным и даже милым пареньком, этот сразу же давил своим тяжелым взглядом, а его возможности, наверняка, не уступали таковым покинувшего бренный мир смазливого подонка.
— Мы Дети Гоа,— коротко и оттого загадочно ответил учитель .
— Что это значит?
— Мы обязательно поговорим об этом, но позже. А сейчас мне хотелось бы, чтобы ты проводил меня в Сокровищницу. Наш общий друг Александр сказал, что тебе удалось открыть каменную дверь...
Тим перевел взгляд на Сашу Маленького и наткнулся на усмешливый взгляд — самоуверенный и дерзкий.
— Значит, вы знакомы?
— Конечно, Тимофей. Это я отправил его к вам, чтобы быть в курсе всех ваших успехов и неудач, а так же ваших планов и затей. Это было обязательное задание, наградой за выполнение которого — присоединение к нашей дружной Семье.
— К Семье?
— Самой настоящей. У тебя будет еще шанс в этом убедиться, но... это право нужно заслужить. И в качестве первого шага навстречу я прошу тебя проводить меня к Сокровищнице. Я знаю, где она находится, и могу сам прогуляться на юг, но в твоих интересах составить мне компанию.
Сокровищница была последней надеждой Тима выбраться с Полигона. Со смертью Кирилла он остался единственным, кто знал о ее местонахождении. Он так думал. Оказалось, есть, по крайней мере, еще один человек, посвященный в тайну. После того, как был вставлен третий ключ, извлечь медальоны из ячеек оказалось невозможным. Каменная дверь так и осталась открытой, так что любой мог прийти и воспользоваться плодами чужих успехов. Правда, толку от этого было бы немного — вход в Сокровищницу преграждала очередная, теперь уже сплошная, стена с барельефом, и Тим понятия не имел, как преодолеть эту преграду.
Может быть, учитель знает?
— Хорошо, я провожу.
— Оружие оставь в лагере, оно тебе не понадобится...
Прежде чем отправиться в путь, Учитель решил обезопасить тылы. Подозвав Лиду, Артема, Жанну и Леху, он привлек их внимание, изобразил плавный жест, и все четверо рухнули на землю. Тим дернулся было к упавшим, но Учитель его остановил:
— Не беспокойся о них. Они просто уснули. И будут спать, пока мы не вернемся.— Немного помолчав, он все же добавил: — А если мы не вернемся, они уже никогда не проснутся.
Намек был прозрачен...
— Так что за Семья и кто такой Гоа?
Учитель не был расположен к разговорам, шел молча, на расстоянии нескольких шагов позади Тимофея. А Большаков жаждал ответов на уже имевшиеся и продолжавшие возникать вопросы, поэтому и заговорил первым.
— Кто такая,— поправил его Учитель.— Гоа — Великая Матерь, Защитница Слабых, Истинная Повелительница Полигона. А мы — ее нерадивые, но любящие Дети, готовые выполнить любое Ее желание, получая взамен мелкие блага, а главное — Жизнь.
— Как-то это все туманно,— поморщился Тим.
Учитель продолжил не сразу.
— Перезагрузка Полигона. Тебе это о чем-то говорит?— спросил он, наконец.
— Слышал кое-что... Примерно через неделю все, что не принадлежит Полигону, будет уничтожено. Как-то так.
— Все верно. Так оно и будет... Ты спросишь, откуда я это знаю? Я ЭТО видел. И не один раз.— Заметив, что заинтересовал собеседника, Учитель продолжил: — Я пережил не одну Перезагрузку и все благодаря Матери Гоа.
От неожиданности Тимофей даже остановился и обернулся.
— Ты мне не веришь?— усмехнулся Учитель.— Но это правда. И я не один такой. Есть и другие Братья, оставившие позади не одну Перезагрузку. Но я тут дольше всех, уже почти пять лет.
— Но... как...
— Почитание Великой Матери и отказ от всяческих контактов с Самозванцем, который предпочитает, чтоб его называли Доброжелателем — это основа. Но есть и нюансы. Однако о них ты узнаешь только тогда, когда станешь одним из нас.
— И... это реально?— от волнения голос Тима дрожал. То, что сейчас говорил Учитель, было сродни неожиданному помилованию для человека, приговоренного к смерти и почти смирившегося с неизбежным.
— Вполне. Хотя должен тебя предупредить — последнее слово всегда остается за Великой Матерью. Она одна решает, достоин ли ты жить или умрешь, как все остальные. Получив положительный ответ, ты должен будешь отказаться от всего того, что получил от Самозванца. Взамен Великая Матерь одарит тебя своими Талантами, ничем не уступающими прежним. Так что, в конце концов, тебе придется выбирать лишь между Жизнью и Смертью, и, по-моему, выбор очевиден...
Тут было о чем подумать, поэтому остаток пути они проделали в молчании. Тим размышлял, а Учитель ему не мешал. И хотя сам по себе выбор, как и говорил старшак , был очевиден, для принятия окончательного решения Тиму не хватало информации. Например, кто такая эта Матерь Гоа? Что она потребует взамен, кроме отказа от покровительства Доброжелателя? Вряд ли ее побуждения были бескорыстными. Но на все наводящие вопросы Учитель отвечал однозначно:
— Ты узнаешь об этом, когда станешь одним из нас.
То есть, Тиму предлагалось принимать все на веру и слепо выполнять то, чего от него потребует как сама Великая Матерь, так и ее первый представитель — Учитель.
Дверь в Сокровищницу была открыта, а дальше хода не было. Ничего не изменилось с тех пор, как Тимофей побывал здесь в последний раз, вместе с Кириллом. Вроде совсем недавно это было, а уже сколько всего случилось. И даже появился реальный, хоть и довольно смутный, шанс обойтись как без самого идентификатора, так и без прочих глупых и невыполнимых затей. А главное — выжить.
