Соображала я медленно, но все-таки соображала. И как только до меня окончательно дошло, что яд был не совсем ядом, а я не на том свете, а на этом, причем вполне дееспособная, мягко отстранила сестрицу и, едва не свалившись со скамьи из-за нарушенной координации движений, схватила со стола недопитую бутылку и рванула к своему керсу. Упала на колени, прижалась ухом к его груди и... счастливо улыбнулась — Рыж спал.
Кот едва слышно посапывал и время от времени дергал во сне задней лапой, странный нарост на которой привлек мое внимание. Глотнув еще каржевника, я потянулась к звериной конечности, желая посмотреть, что это. И тут же снова отшатнулась. На мохнатой голени сидел похожий на паука глаз и быстро шевелил своими отростками, часть из которых впилась в кошачью кожу. Последний раз подобное создание я видела в чародейской лавке на Земле.
— Что это? — испуганно прошептала Тина, спустившаяся следом за мной. — Оно живое? Кусается? Что оно делает? — не повышая голоса, спросила девчонка.
А я почему-то покосилась на свою щиколотку, потрогала рисунок мелких ранок на ней, снова посмотрела на "присосавшийся" к керсу глаз и неуверенно предположила:
— Либо кровь пьет, либо... сводит на нет эффект твоего снотворного.
Второй вариант мне казался более вероятным. Просто потому, что я не верила в милосердие поганки Кимины, которая стала бы заморачиваться с противоядием. А вот фирсы могли. И, если паукообразный "глаз" был их посланником, мозаика моего чудесного спасения в мини-борделе Стортхэма складывалась.
— Уверена? А может, палкой его? — на всякий случай предложила сестра.
— Не надо, — почесав собственную ногу, ответила я и, обняв любимого питомца, сказала: — Рыж фыркает и шевелит усами. Просыпается, значит.
— Рыж?
— Мой керс.
— А можно и мне такого? — с поистине детской непосредственностью попросила девчонка.
— Как только разбудим его и вернемся в Стортхэм, спросим, — улыбнулась я ей.
По пути в Стортхэм...
Мы встретились на дороге, на первом же повороте за границей Миригора. И, как это ни печально признавать, не появись в той беседке Тинара с каржевниковой настойкой и странный глаз, который забрался в седельную сумку, норды не успели бы меня спасти, ведь доза снотворного была слишком большой. Не зря же девчонка так нервничала. И то, что они спешили, как могли, направляя своих керсов по следу Рыжа, ничего бы не изменило. Разве что едва не стало причиной "дорожной аварии". Мужчины мчались с такой бешеной скоростью, что чуть не сбили в темноте медленно бредущего Рыжа, на спине которого ехали мы с сестрой.
Сестра... после случившегося я воспринимала эту взбалмошную девчонку именно так. И не важно, что не видела, как она жила, росла, взрослела. Малышка спасла мне жизнь, рискнув пойти против старших. И у нее, кроме меня, действительно больше никого не было. Потому что хуже и придумать нельзя, чем иметь таких родственников, как Брэд-риль и Грэта! И отдавать Тинару в лапы этих извращенцев я не собиралась.
Выскочив из-за поворота, Бригита среагировала молниеносно. Легко отклонившись в сторону, она уберегла слишком медлительного после неестественного сна Рыжа от столкновения. Мой кот остановился, потряс головой и выдал многозначительное "мяффф". Кошка Йена фыркнула и закатила глаза, в то время как ее наездник, спрыгнув на землю, помчался к нам. На втором керсе, как ни странно, сидел Керр-сай. И этот норд слезать со своего зверя не спешил.
— Лера, девочка... — только подбежав ко мне, таман заметил Тинару и тут же осекся, поймав ее удивленный взгляд. — Девочки, — поправился он, мрачнея на глазах. Рука, протянутая ко мне, опустилась, пальцы сжались в кулак, а голова чуть наклонилась вниз, позволяя прядям, выбившимся из короткого хвоста, упасть на лицо.
Грудь мужчины тяжело вздымалась, волосы были растрепаны, а плащ накинут наспех. В том, что он бросился в погоню, едва прочитав записку, я не сомневалась. Но... все равно ведь не успел. И представив, как он отреагирует, узнав об этом, я невольно подумала: а стоит ли говорить?
— Лера? — вывел меня из размышлений голос удивленной сестры.
— Меня так будут звать, Тина, — пришла я на помощь своему мужчине, — после свадьбы. В Рассветном храме невестам принято давать новые имена, — и, поцеловав девчонку в светловолосый затылок, сказала уже норду: — Йен, ты знаешь... а малышка ведь жизнь мне спасла, — и улыбнулась, взглядом намекая любимому, что не стоит смотреть зверем на младшую Ирс.
Мне безумно хотелось броситься в его объятия, прижаться к сильному телу и почувствовать его губы на своей макушке, но страховочные ремни крепко держали, и расстегнуть их быстро было не так уж просто. К тому же я очень боялась за Тинару. То, что рыжий норд ее недолюбливает, он показал еще во время первого визита сестры в Стортхэм. Сейчас же, когда мужчина не знает всей правды, но при этом видит нас с ней вместе, предугадать его реакцию на молоденькую лэфу было сложно. И поэтому, засунув собственные желания куда подальше, я продолжала сидеть, обнимать сестру за плечи и смотреть на Йена. А он молчал, стоя так близко от нас, и... даже не пытался ко мне прикоснуться.
С другой стороны раздалось требовательное покашливание, и я с опаской покосилась на темноволосого. Каким чудом он-то в спасатели заделался? Или, может, наоборот... прибился к Йену, чтобы доказать тому, какая у него предательница аманта? В свете полускрытых тучами "лун" лицо брюнета казалось еще темнее, чем обычно. И глаз почему-то выглядел слегка припухшим. От него по-прежнему плохо пахло, хотя сейчас это малоприятное амбре, пропитавшее одежду и волосы, заметно ослабло, смешавшись с ароматом осеннего леса и запахом зреющего дождя.
— Лера, значит? — странно усмехнувшись, сказал подъехавший к нам Керр и, подняв руку, выпустил из раскрытой ладони золотистое "солнышко". Рил обвел нас всех хмурым взглядом и, решив, что света маловато, засиял ярче. Ближайшее окружение сразу заиграло красками, словно мы стояли под фонарем. Другой же "фонарь" красновато-лилового оттенка "подсвечивал" глаз сая, доказывая, что странная припухлость мне вовсе не почудилась. — Л-л-лера... — перекатывая на языке мое имя, повторил он. — Ничего так звучит, угу. Хотя "мышка" тебе идет больше.
— Мышка? — Тина вертела головой, переводя взгляд с одного норда на другого и обратно на меня. — Иль, а за кого ты замуж выходишь, если Таш погиб? — спросила эта святая невинность. Вздохнув, я ответила:
— За самого лучшего мужчину в мире, Тинара, — и ласково посмотрела на застывшего мрачным изваянием тамана.
— А...
— За Йена, мелкая, — не дав ей задать очередной особо "уместный" вопрос, перебила я. — Кстати, мальчики, — перейдя на деловой тон, обратилась к нордам, — если вы не против, мы бы хотели вернуться в Стортхэм. Нам троим сильно досталось сегодня, мы очень устали, да и холодно на улице в тонких-то плащах. Не могли бы вы взять нас с сестрой на своих керсов, чтобы Рыж побежал налегке? Он бедняга и так еле ковыляет после убойной дозы снотворного, которым его опоили, а еще и нас на спине тащит от самого парка. Правда, солнышко мое хвостатое? — погладив кота по бархатному боку, мурлыкнула я, и получила в ответ согласное урчание питомца.
— А я говорил тебе, Йен, что Такердрона она любит больше, чем тебя, — проворчал невидимый Лааш, я же сделала вид, что не услышала. Хватит на сегодня чехарды и с именами.
Йен же, оттаяв, принялся торопливо расстегивать мой ремень. Выпустив из объятий Тинару, я ждала, когда он закончит. Как только мужчина справился, попыталась слезть с седла, но не успела, так как "медведь" подхватил меня на руки и, прижав к себе, поцеловал, наконец, в лохматую макушку. Затем, шумно вдохнув запах моих волос, спросил:
— Что произошло, Лера? — звать меня земным именем он, похоже, решил теперь постоянно, а не только наедине. В принципе, оно и правильно, раз об этом уже знают другие. В конце концов, может, мы просто репетируем предстоящую семейную жизнь. Пусть попробуют доказать обратное. — Ты в порядке? — в голосе норда слышалась тревога, и я поспешно закивала головой, чтобы его успокоить.
Он по-прежнему не мог утихомирить сбившееся во время езды дыхание. А сердце его так яростно стучало, что я, прижатая к мужской груди, могла отчетливо слышать шальные удары. Что и делала, кстати, потому что выпускать меня из объятий мужчина не спешил. Он словно боялся, что я опять исчезну. И я, если честно, тоже боялась этого. Мы так и застыли посреди пустой дороги. Он и я... и казалось, что нет никого, кроме нас, в этом мире. Однако кто-то все же был, о чем не преминул напомнить очередным многозначительным "Кхм-кхм".
— А говорила, что замерзла, — кашлянув, съязвил Керр-сай и начал пересаживать к себе Тину, которая брезгливо морщила носик, но не сопротивлялась.
— Уже согрелась, — проворчала в ответ я, обнимая за шею Йена, и с довольной улыбкой исправилась: — Вернее, согрели.
— Так что все-таки с вами приключилось? — пропустив мимо ушей мой ответ, спросил темноволосый. — Ты сама сбежала или Брэд подсуетился?
— Не сама, — вздохнув, сказала я. — И не Брэд.
— Нет? — Керр нахмурился. — А Грэм к нему поехал.
— Зачем? — испуганно пискнула сестренка, обернувшись к темноволосому.
— За надом, — повернув ее за плечи обратно, ответил норд и покрепче прижал девушку к себе. — Маленьким девочкам лучше не знать, зачем большой и сильно злой дядя идет ночью в гости к другому дяде, — откровенно насмехаясь над белокурой лэфой, заявил он.
— Как бы хуже не стало, — мрачно произнесла Тинара, игнорируя его тон.
— Не бойся, — успокоил ее мужчина. — Ничего наш риль твоему папочке не сделает.
Девушка промолчала, поджав пухлые губки и вздернув подбородок. Я тоже не стала ничего говорить, позволяя таману усаживать меня, словно ребенка, на керсу впереди себя. Хотелось добраться до дома, взять на кухне вина и черствых плюшек, запереться с этим добром в моей комнате вместе с Йеном и Тинкой, и только тогда, наконец, высказаться. Потому что интуитивно я понимала, что далеко не всю информацию следует говорить остальным. Например, про роль Кимины в заговоре Грэты, пока не пообщаюсь с рыжим нордом, я собираюсь молчать. Шеи коснулась холодная цепочка, на грудь лег знакомый кулон — и я невольно улыбнулась.
По дороге в Стортхэм Йен продолжал крепко обнимать меня сзади, чуть поглаживая пальцами мой живот. Я же, откинувшись на него, как на спинку кресла, старательно боролась с сонливостью. Может, ее, конечно, вызвал холод и нервное перенапряжение, но... мысль о том, что мы с бегущим рядом Рыжем все еще под действием лошадиной дозы снотворного, пугала. Поэтому, как и советовала Тинара, я гнала прочь зевоту и даже пробовала мурлыкать под нос веселую песенку, чтобы немного взбодриться. Но едва переступила порог керсарни, поняла, что в прямом смысле валюсь с ног. Упасть мне Йен, естественно, не дал. Снова поднял на руки и понес на жилой этаж. За что я была ему очень признательна.
Тинара, успев на прощание цапнуться с Керр-саем, шла следом за нами и бормотала себе под нос что-то очень нелестное в адрес темноволосого норда, которого обозвала вонючкой. Он же, в свою очередь, зачислил ее в компанию "серых грызунов", традиционно окрестив мышкой, к которой был добавлен эпитет "строптивая". Повозмущавшись вдоволь, сестра начала ныть, что от нее теперь тоже воняет, и что если ей срочно не дадут вымыться и переодеться, ее непременно стошнит.
Сама я была не в состоянии сопровождать мелкую в купальни, но, к счастью, нам навстречу очень вовремя попалась Янина, которая охотно согласилась помочь. Судя по тому, как расслабились черты ее бледного личика, лэфа была в курсе моей пропажи. Как, наверное, и многие другие. Забрав с собой Тинару, жена Тирса повела ее к себе, чтобы подобрать сменную одежду. Мы же с "медведем", по моей просьбе, отправились не в его "берлогу", а в мою обновленную комнату, ключ от которой висел на шее тамана. Просто потому, что она была ближе. А еще потому, что я собиралась временно поселить в ней сестру, которую Янина обещалась привести сюда после купания.
Оказавшись в моей белой спальне, где погас камин, но по-прежнему горели факелы, Йен опустился вместе со мной на кровать и, не размыкая объятий, шепнул в ухо, не забыв при этом его поцеловать:
— Теперь расскажешь? — Я кивнула, устало улыбаясь и поудобнее устраиваясь на груди любимого мужчины. Как же все-таки хорошо было снова вернуться домой. — Я слушаю, — напомнил он, гладя меня по волосам и, не выдержав, сам начал говорить: — Найдя в пустой комнате записку, думал, что с ума сойду от беспокойства. После того как с трудом выпроводил твоего портного, явившегося на ночь глядя в Стортхэм...
— Зачем? — перебила я, решив, что больше никогда не буду заказывать одежду у этого хмыря. Ведь Грэта обмолвилась о подосланном лэфе, который должен был отвлекать учителя, пока Ким меня опаивает вином из "волшебной" чаши.
— Сказал, что ты мечтаешь о платье, достойном эйданов. А ему как раз привезли подходящие ткани и бисер. Предлагал сделать тебе сюрприз.
— И ты согласился? — подняв голову, чтобы посмотреть на рыжего, спросила я.
— Сама-то как думаешь? Естественно, да! Хоть этот ушлый лэф и заломил баснословную цену, — ответил вместо напарника невидимый Лааш и тут же потребовал выпустить его на волю, чтобы он мог заново разжечь потухшие в камине дрова. Возражать Йен не стал, и, спустя несколько секунд, огненный "шарик" уже деловито перебирал язычками пламени, летая по комнате.
— Не мечтаю я ни о каких дорогущих платьях, врал портной, — сказала тихо, хотя улыбка упорно не желала сходить с лица. Было так приятно, что сердце защемило, и на глаза сами собой навернулись слезы.
— Эй, маленькая? Ты чего? — заметив это, встревожился таман.
— Ничего, — продолжая улыбаться, ответила ему и шепотом призналась: — Люблю тебя просто. Очень.
— Тогда почему уехала? Шантаж? — обнимая меня еще крепче, спросил "медведь".
— Хуже, — вздохнула я. — Ким опоила меня из чаши Отавии.
— Ким?! — вот уж не знала, что можно прорычать слово, в котором нет буквы "р". Плечи мужчины напряглись, руки "закаменели", а в предгрозовой синеве его глаз, как мне показалось, сверкнула молния.
— Увы, но да, — стараясь успокоить норда ласковыми поглаживаниями, сказала я. И, поцеловав его в подбородок, начала рассказывать все по порядку.
Про то, как, дожидаясь возвращения "медведя", я заскучала и решила спуститься на кухню, чтобы поболтать с Энией да стрельнуть у нее чего-нибудь вкусненького для нас. Про то, как Керр-сай устроил мне очередной тест на лестнице, пытаясь доказать, то ли что я шлюха, то ли что он кобель. Йен кривился, кивал, и периодически сжимал пальцы в кулаки, но не перебивал меня, продолжая внимательно слушать.
Потом рассказала про Кимину, предложившую прогуляться наверх и поговорить. Про вино, которым она поила меня из закопченной чаши. Про ее слова, исходя из которых, получалось, что Грэта шантажом вынудила аманту Сориса работать на себя. Про полусон-полуявь, во время которого мной мог управлять кто угодно, кроме меня. Про старую беседку в ночном парке и про ожидавшую меня там "тетушку".
