Острова. Шаанджита

— Я обязательно вернусь сюда, — жарким шепотом обещала самой себе, смахивая слезинки с ресниц, — потом, когда... в общем, вернусь.

Я думала, что к вечеру выдохнусь окончательно, но этого не случилось. Когда остановились обустраивать лагерь, я добровольно ушла чистить лошадей и, пусть и обливаясь потом, проделала это с немалым удовольствием. Кто-то назвал бы меня мазохисткой, а мне нравилось делать приятное существам, которые до этого весь день перли тебя на себе.

Между деревьев натянули полог, под ним полагалось спать сегодня. Небо, затянутое низкими — встань на цыпочки, и коснешься рукой — тучами не оставляло сомнений в прогнозе женщины.

— ...и завтра мы увидим его!

Это Ник, оживляясь, размахивал руками и сверкал глазами в предвкушении утреннего перехода.

— Это один из старейших Хранителей, — восторженно произнес он, скорее для меня, чем для остальных. Остальные-то были в курсе. — Ему, наверное, тысяча лет!

— Дубы столько не живут, — лениво заметила я, принимая от Хелен тарелку с кашей, на этот раз — гречневой.

— Это не дуб, — сердито ощетинился мальчишка.

Я ответила нечто маловразумительное. Каша оказалась вкусной, и отрываться от нее не хотелось. Кто бы мог подумать, что я, раньше не особо увлекавшаяся "правильной" едой, смогу полюбить столь простую пищу.

Мальчишка продолжал хмуриться, и я улыбнулась, пытаясь разрядить обстановку. Я тоже ждала встречи, но — по-другому. И дело ли в том, что я, в отличие хотя бы от Ника, мало знала и воспринимала Хранителей как странные, но все же дубы, или сменились приоритеты, потому что приближение Башни я ожидала с большим трепетом. Не знаю. Думать не хотелось, хотелось наслаждаться отдыхом и едой.

Улечься спать я не успела. Подошел Гиз и, привалившись к дереву, долго и внимательно смотрел, как я поправляю ветки под плащом и устраиваю в изголовье заплечный мешок с вещами. Наконец, я не выдержала:

— Гиз, дорогой, мне, конечно, приятно твое внимание, и ты можешь глазеть, сколько угодно, но если с делом пришел — говори, нет — будь добр не висеть над душой.

Он ухмыльнулся, а я уселась на ложе, скрестив по-восточному ноги, и выдохнула:

— Томно сегодня.

— Дождь будет.

— Сама знаю, — сварливо отозвалась я.

— Предлагаю погулять, пока он не начался.

Ох, и зачем я только согласилась?

Глава 15

Можно сколько угодно говорить себе, что будешь делать одно и не делать другое, и даже следовать этому правилу, но наступают моменты, когда правила не действуют. Анализируя ситуацию после, приходишь к единственному выводу, к причине, не связанной с логикой: так хотелось.

Видимо, мне чего-то очень хотелось, раз я пошла с Ильгизаром, этой обаятельной сволочью, который интриговал, но никогда ничего не говорил толком. Уходя, успела поцапаться с Хелен, которая очень интересовалась, куда это я намылилась — на ночь глядя. Я ответила, что девочка уже не маленькая, крупных глупостей творить не стану, а за мелкие ругать не по возрасту. Она нахмурилась, а я утопала вслед за скалящимся Гизом, уже больше из принципа, чем от желания уйти.

На дороге, с которой мы ушли, чтобы встать на ночевку, а теперь вернулись, было пустынно и черно. Я знала, что край где-то рядом, и это щекотало нервы. Подходить ближе не хотелось, тяжелые тучи скрыли последний источник света — луну, да и высоты я еще не отучилась бояться.

Гиз, чувствуя мой страх, взял за руку. Простой и невинный жест, но меня он смутил. Однако ладони я не отняла. От нее шло приятное тепло, даже жар, и я в который раз подивилась разнице наших температур. Шли мы молча и в неплохом темпе. Споткнувшись в очередной раз, я вспомнила с тоской мостовые Валора и попросила не торопиться.

— Хорошо, дорогая Кристина, — отозвался мой спутник несколько отстраненно.

Я же поинтересовалась, почему в столь значимое место ведет настолько плохая дорога. На это Ильгизар ответил, что дорога плохая лишь с нашей стороны хребта. Из его сухих комментариев я поняла, что сейчас это направление вообще не популярно. "Через Хранителей никто не ходит", — так он сказал. Знаки утеряны, те, которые сохранились, кому попало стараются не показывать. Да и разучились люди верить природе. Нечто могущественное, но непонятное под боком всегда пугает. И, если не можешь изучить, лучший выход — отгородиться. Хорошо еще, если не уничтожить, потому как в истории Островов были подобные... случаи.

Черное небо прочертила ветвистая молния, высветив на миг кусок дороги до поворота и невысокие кусты. Следом громыхнуло так, что я невольно втянула голову в плечи.

— Куда мы бежим? — выкрикнула я в темноту, опознавая спутника лишь по ладони, сухой и горячей, в которой зажата была моя ладошка.

Ответ его потонул в очередном раскате грома, я разобрала лишь что-то про дождь. Вся эта затея все меньше и меньше мне нравилась.

— Так не лучше ли вернуться? Гиз! Гиз, мать твою, погоди!

Я остановилась, намереваясь выдернуть руку, но он не позволил, сжал ладонь крепче.

— Дьябло прену! Какого черта ты делаешь, а? я никуда уже не хочу. Давай вернемся.

— Нет.

— Что?

Мне показалось, что я ослышалась, но мужчина охотно повторил:

— Нет.

— Как хочешь. Можешь оставаться здесь, а я возвращаюсь.

Но и сейчас он руку мою не отпустил. Я возмущенно вздохнула и собралась уже выдать тираду по поводу его поведения, но тут хлынул дождь. Он налетел вместе с порывом ветра, едва не опрокинув меня на землю. Тяжелые капли забарабанили по лицу, по груди, в считанные секунды промочили одежду. Под ногами образовались ручейки и забурлили, устремляясь вниз по дороге. За какие-то пару минут тропа стала руслом небольшой еще, но набирающей силу, речки.

— Наверх, — прокричал Ильгизар, пытаясь перекрыть шум, — а то смоет.

Он утянул меня на склон, неожиданно скользкий, и я, спотыкаясь и едва не падая, хватаясь за кусты и траву, начала подъем, который казался бесконечным. У одного из нависших над дорогой деревьев мы остановились. Почти у самой земли ствол делился надвое, в эту-то расщелину мы и уселись. Я — в похожий на кресло изгиб, а Гиз чуть выше, на первых ветвях. Под нами шумел, смывая старые листья и мелкие камешки, поток. Оглянувшись на склон, я ужаснулась, до того крутым и неудобным он показался. Почувствовала отголосок благодарности к Ильгизару, сама бы я сюда не забралась, и — тут же — злость.

— И что теперь делать? — сварливо вопросила я.

— Ждать, — с философским смирением отозвался мужчина.

Он накинул на голову капюшон плаща и жестом подсказал сделать мне то же самое. На первый взгляд казалось, что смысла в этом нет, ткань промокла, хоть выжимай, но даже мокрая она защищала от резких порывов ветра.

Погода совсем не походила на летнюю. Окоченевшими пальцами я цеплялась за края плаща, стягивая их вместе, тело сотрясала крупная дрожь, а зубы выстукивали чечетку. Я замерзла так, что даже говорить не могла без боязни прикусить язык.

— Скоро дождь кончится.

Я пролепетала, что рада безумно, и вновь затряслась. Мужчина держался молодцом, и это тоже злило. Так, кутаясь в плащ и съеживаясь в клубочек, я попыталась отрешиться ото всего. Как ни странно, у меня получилось. Через какое-то время я поняла, что зубы больше не стучат, да и холодно не так, как вначале. Цепляясь за разгорающееся в груди тепло, я постаралась раздуть его, и вскоре почувствовала, как согреваются плечи и спина, как жар переходит на живот и бедра. Последними потеплели конечности, но пальцы все равно были прохладнее остального тела.

Я открыла глаза и огляделась. Дождь заканчивался. Падали с неба последние капли, то ленивые и редкие, то, с порывом ветра, хлесткие и обильные. Под ногами все еще бежал поток, мутный и шумный. Но дождь кончался, и я с радостью подняла глаза на Ильгизара и потом только посуровела, вспоминая, что это он меня сюда затащил.

— И зачем все это надо было? — спросила я, распуская завязки плаща и осторожно высвобождая его из-под себя, чтобы отжать.

Гиз переместился ниже, чтобы помочь. Молчал он довольно долго, а когда заговорил, голос его звучал глухо.

— Не всем нравится этот поход.

Каким-то чутьем я поняла, что говорит он не про нашу "команду" и даже не про Фредерико Велено. В груди тоскливо заныло, я подумала, что знать ничего не хочу про очередную "силу", которой не по душе мои деяния.

— И чем он плох, этот поход?

— Ты идешь к Башне.

— Надеюсь, — попробовала отшутиться я.

— Зачем?

— Я... просто иду, потому что... должна.

В темноте я едва различила его мрачный кивок.

— Ты и вправду опасна.

— Гиз, о чем ты?

— В Башню может войти лишь Хозяйка Острова. А это — огромная власть.

Я устало вздохнула.

— И ты туда же. Помешались все на этой власти, а мне она — не нужна.

— Тогда зачем ты туда идешь?

— Зачем? Хех, — я погрызла губу и продолжила с горечью, — забавно, но я не теряю надежды на излечение. У меня в голове, тут, где затылок, опухоль... наверное, уже большая. Куча ненормальных клеток, живучих и враждебных. Это все растет и растет... и давит. А еще — отравляет меня. Пока я держусь, да, но долго так продолжаться не может. И в один прекрасный день я помру. А я, между прочим, жить хочу. И не просто влачить существование, а... вот ты, к примеру, можешь подняться на гору, пробежаться по улице. И тебе ничегошеньки не будет. Ни-че-го. А я начинаю задыхаться, и голова болит так, что хочется сдохнуть, причем поскорее. Думаешь, это незначительная причина, чтобы идти туда?

— Ты могла бы обратиться к витологам, — после паузы сказал Ильгизар. — Та же Хелен с радостью бы помогла. Да и в Альтаихо...

— Хорошие лекари, слышала уже, — отмахнулась я. — Знаешь, я слишком замерзла, чтобы вести праздные разговоры. К чему все это?

— Надо отсюда выбираться. Не сейчас, когда вода сойдет. Я отведу тебя... нет, не в лагерь. К Хранителю. Прости.

Мне стало горько.

— Понятно. Лунные псы или Тайный совет?

— Ни то, ни другое.

— А кто? Впрочем, уже не важно. Как же вы все мне осточертели!

— Кристина, пойми меня правильно...

Он попытался взять мою ладонь в свои, но я отдернула руку. Он сцепил пальцы в замок, и я невольно усмехнулась. Мой жест, ворюга хренов.

— Если бы ты только не решила идти к Башне...

— То что? Твои неведомые покровители и дальше бы следили за мной через тебя? Так? Они ведь следили, и эти отлучки твои...

Картинка внезапно начала складываться. Кому он "отчитывался", не знаю, но этот "кто-то" был явно не в Валоре, а то и вовсе не на Акульем. И все отлучки Гиза и странная осведомленность говорили сейчас не в его пользу.

— И ты молчал. Играл в загадочного и все знающего мужчину, неуловимого, всегда нужного, способного помочь там, где пасуют другие. Отличная роль, и ты великолепно с ней справился!

— Кристин, да помолчишь ты, наконец?! У меня не было выбора, это мой долг. Так будет лучше.

— Кому? Мне? Вот уж сомневаюсь.

— Всем.

— Всегда ненавидела большинство, под его мнением вечно скрывают разные мерзости, — отчеканила я. — И что теперь? Конвоировать будешь? А не пойду если — убьешь?

Гиз запустил руку в волосы, дернул, губы его скривились в невеселой усмешке.

— Должен бы. Но ты знаешь, я не смогу этого сделать.

— Я ни-че-го о тебе не знаю!

— Ты дорога мне. Очень.

Ох, вот не было в Ильгизаре мягкости Алекса, не было, ни на грош! Он сгреб в объятия — я и пикнуть не успела. Его жесткие губы принялись целовать мое лицо: глаза, лоб, щеки, добрались до рта и стали жадными и безудержными. Сердце бухнуло в груди, затрепыхалось, но тут же ростки чувств скрылись под душной волной злобы. Я попыталась оттолкнуть его, но он, кажется, даже внимания не обратил. Левая рука его опустилась на грудь, стиснула, обвела сосок, пробуждая к жизни волны жара и томление внизу живота.

— Нет... тьфу, Гиз, не надо!

Он не давал говорить, затыкая рот поцелуями, и мне грешным делом захотелось поддаться, забыть — пусть на время, пусть, но забыть — обо всех этих "таинственных" силах, о людях, чего-то ждущих, и о людях, пытающихся помешать. Дать разгореться страсти и... и что? Ждать потом, когда за нами придут — те или другие? Позволить вести себя, будто неразумную куклу, к очередным кукловодам? Нет уж!

Я, чувствуя, как рука его, переместившись с груди на пояс, возится с ремнем, пихнула мужчину в грудь со всей дури. Он явно не ожидал и качнулся, отрываясь от меня. Он, конечно, не упал бы, но я, подтянув ноги к груди, наполовину голой — и когда только успел? — распрямила их с силой. Мужчина не удержался и полетел с дерева спиной вперед.

"Только бы не убился" — запоздало подумала я и спрыгнула вниз с другой стороны.

Склон подвернулся под ноги неожиданно. Я кувыркнулась, но тут же остановила падение, взрывая землю каблуками и соскальзывая на дорогу на заднице. Внизу уже не удержала равновесия и упала на колени, ссадив вдобавок ладони.

Неподалеку застонал Гиз, но я не стала проверять, как он, а припустила, похрамывая, обратно, вниз по дороге. Бежать пришлось по щиколотку в воде. Ноги скользили, разъезжались, я чудом только не рухнула и продолжила путь почти что в кромешной темноте.

Силы ушли вместе со злостью, хотелось привалиться под ближайшее дерево и уснуть, но я брела по дороге и думала, что ни за что теперь не найду наш лагерь. Еще я подумала, что правды в ногах нет, и начала карабкаться на склон, чтобы углубиться в лес и найти место для ночлега. Как доживу до утра в мокрой одежде, я не знала.

— Вот она, вся прелесть жизни в диких условиях, — пробормотала я, — и все "преимущества" человеческой глупости, блин. Ох, Остров, пошли, что ли, видение, а то я рискую скопытиться раньше, чем куда-то дойду.

Вместо видения мне послали Хелен. Женщина услышала меня явно раньше, чем я ее.

— Живая, — выдохнула она, стремительно подходя ко мне.

Никогда еще я не была ей так рада. От облегчения слезы навернулись на глаза, и оставили последние силы. Грязная, измученная, я ткнулась в ее плечо и разревелась.

Решение разделиться казалось единственно верным, но далось оно нелегко. Нику предлагалось спуститься с лошадьми к развилке, где мы выбрали верхнюю дорогу, и пойти к Башне по низу. Мужчины, Дерек и Грег, отправлялись наверх, мимо Хранителя и далее — разведать обстановку и "навести шороху", если что. Занятие, на мой взгляд, самоубийственное и бестолковое, но возражать я не стала — сил не было. Нам же с Хелен достался другой путь. Я сразу отнесла его в разряд "да ни в жисть не осилю", но женщина, впечатленная рассказом о моем бегстве, посчитала иначе.

— Я только бегаю хорошо, — устало ответила я. — Лазала последний раз в детстве, и то на стройке. Как все...

— Надо справиться, Кристин.

Я вздохнула. Да, надо справиться, Кристин. И никого не волнует, как ты это сделаешь.

Утро застало нас в долине, по которой протекала та самая речка, в которую я боялась ухнуть во время прогулки с Гизом. Спуск дался тяжело, и сейчас, вспоминая свое барахтанье на веревке над черной пропастью, я чувствовала, как липкий комок страха вновь подкатывает к горлу, сковывая движения. Боязнь высоты и тихий ужас перед лицом неизвестности сплелись тогда воедино. Как я выжила — не знаю. Хелен, наверно, известно об этом больше. Она была умничкой, помогала, вытягивала, поддерживала... и мне было стыдно за каждый свой килограмм и за свою неумелость.