— Вообще-то я ему её подарил, и он вправе пользоваться ей, как ему вздумается. А за хороший вкус — могу только похвалить, — и мы с Одноглазым рассмеялись.

С ганнибалёныша у неё особый спрос оттого, что тот занимается по ускоренной специальной программе — несколько ужатой, чтобы за год два класса проходил. Парень же ровесник моего Волния, и хотя нагнать сверстников ему уже не светит, сократить разрыв ещё можно — когда они седьмой класс окончат, он — четвёртый. Но чудес, конечно, в этом мире не бывает, и учебная нагрузка — практически предельная для пацана. Естественно, не всё у него идёт хорошо, и что-то приходится подгонять и на каникулах.

На Азоры же, не дожидаясь нашего возвращения в Оссонобу, выезд всех наших семей Велтур организовал, так что как раз в Нетонисе мы с ними и встретились. Мои без Азор летние каникулы уже и не мыслили, так что это и не обсуждалось, ганнибалёныша тоже без побывки у родоков хрен оставишь, нашей историчке мемуары самого Ганнибала вынь, да положь, и ждать их присылки в Оссонобу с оказией никак не можно. Ну и девок своих она, конечно, тоже не прихватить на Азоры не могла, потому как идеи-фикс выдать свою Ирку замуж за моего наследника не забросила, а тут как раз Турия траевская к отцу на лето отправлена, и Юлька честно пытается ковать железо, не отходя от кассы. Наташке тоже несколько не всё равно, за кого ейная Ленка замуж пристроится, так что тоже выезд в Нетонис обсуждению не подлежал. Васькин с Фабрицием — и те свои семьи на Азоры послали, хоть и не смогли в это лето вырваться сами. Ну и Аглея, опять же, двух своих выпускниц сюда распределила, в Нетонис — ага, для подъёма культурного уровня пока ещё захолустной, но весьма перспективной колонии. О нас же и говорить нечего — с Кубы путь домой только один, и Нетониса на нём ну никак не миновать. В общем, массовый у нас наплыв на этот сезон пришёлся...

12. Обыкновенный фашизм и кровавая гэбня.

— Ты считаешь, что в этом году можно ещё обойтись без карантина? — Наташка мне на Васькина уже нажаловалась, и я теперь разбирался, что там за хрень на самом деле.

— Не вижу смысла, — подтвердил наш главный мент и госбезопасник, — В Остии массовой заболеваемости не замечено, в Карфагене и Утике тоже, в испанских портах на южном побережье — тем более. Ты же сам понимаешь, что любые мероприятия, подобные карантину — это постановка всех на уши с гарантированным массовым недовольством. Я не стану делать этого без веской причины, очевидной для всех. Эпидемия в южных портах нашего соседа или хотя бы в Ближней Испании, в том же Новом Карфагене — это было бы уже другое дело, но её нет даже в Остии, а навигация заканчивается — зачем же мы будем сходить с ума? Весной, с началом новой навигации — да, опасность станет реальной, ну так тогда уже и объявим карантин. За зиму наши глашатаи успеют оповестить и все наши порты, и вообще весь народ об эпидемии в Италии и об её усилении, а мы проведём пару учебных карантинных тревог, когда они принесут всем наименьшие неудобства — и мои службы получат тренировку, и народ о предстоящем весеннем карантине предупредим и к нему подготовим, чтобы к весне все всё понимали правильно. А пока об эпидемии даже слухи ещё не дошли, и даже мы сами знаем о ней только по сообщениям разведки — рано.

— То есть, мы крикнем "Пожар!", когда его нет и в помине, всполошим всех, и этим только дискредитируем наши превентивные меры, — кивнул я, — А что с эпидемией на данный момент?

— Остия, а значит, и Средняя Италия, как я уже сказал, ещё не затронуты. Самый разгар в Греции, оттуда перекинулась на юг Италии, и моя агентура доносит о массовых вспышках в Таренте, Мессине и Сиракузах. Есть случаи заболеваний в Кампании, но пока подтверждений их массовости и сходства симптомов ко мне не поступило.

— Похоже на брюшной тиф? — это была наша основная версия.

— Да, симптомы явно его. И смертность — я, конечно, понимаю, что в донесениях реальные бедствия сильно преувеличены, но даже и с поправками на это смертей много — думаю, что уж децимация югу Италии гарантирована. Антисанитария и недоедание из-за вот уже второго подряд неурожая положения, сам понимаешь, не улучшают. Есть случаи массовых психозов с поисками прогневивших богов злоумышленников и самосудом над заподозренными в святотатствах.

— Вакханутые, небось, тоже активизировались?

— Да, как мы и ожидали. Банды беглых рабов-пастухов, а теперь вдобавок к ним ещё и эти — у римских властей хватает хлопот...

— Да мне хрен с ними, с римлянами, — хмыкнул я, — Главное — до нас эта болячка раньше весны не докатится. Так Наташка-то из-за чего визг подняла? Из-за этих известий с юга Италии?

— Ну да, я же держу её в курсе всех новостей по её части, чтобы и наши меры не запаздывали, но вот эта её повышенная мнительность...

— Знаю. Но другой биологички и врачихи у меня для тебя нет, так что терпи эту. Думаешь, мне с ней легко?

— Знаю, — и мы с ним рассмеялись.

Я ведь рассказывал уже об эпидемии какой-то хрени в Тарквинее, простудного типа, завезённой на Кубу явно отсюда и для наших испанских колонистов безвредной и даже незаметной, но для гойкомитичей оказавшейся внезапно весьма нешуточной хворью с чуть ли не поголовной заболеваемостью и достаточно массовой смертностью? Больницу при храме Эндовеллика тоже упоминал? Пока были заняты мобилизационными мерами на случай войны с восточными соседями, было не до того, но когда ситуёвина разрулилась мирно, главный жрец, знавший о некоторых моих особых способностях, попросил меня в эксперименте поучаствовать. Я, конечно, сперва отбрыкивался, потому как не целитель ни разу, но когда жрец объяснил мне суть своего замысла, то она показалась мне достаточно резонной, чтобы попробовать. Будет ли от этой затеи толк, хрен её знает, но хуже-то ведь точно не будет, верно?

Технически от меня требовалось принять участие в совместных медитациях со жрецами храма и с отобранными для массовки испанскими колонистами Тарквинеи из тех, кого болячка не затронула вообще никак, и смысл был в насыщении эгрегора храма программами здоровых и неуязвимых для этой конкретной заразы биополей. Понятно, что у разных людей они разные, но при совместной медитации раскачивается прежде всего общая составляющая, в которую входит и устойчивость к этой болячке, которую эгрегор и будет потом транслировать прибегшим к его помощи болящим. Паранормал же — в моём лице в данном случае — потребовался ради большей эффективности допрограммирования эгрегора. Фокус тут в том, что эгрегор — он усредняет. Отставших от среднего уровня он стремится подтянуть до него, а превзошедших его — сдерживает, не давая уйти в большой отрыв от "обчества". И если ты штурмуешь где-то там, на переднем крае, то не преодолев его сопротивления, особых способностей не наработаешь и выдающимся паранормалом не заделаешься. А преодолеть его тупо силой даже хорошо тренированный человек может лишь на короткое время — силы-то ведь у индивидуальной человеческой энергетики и у коллективной энергоструктуры несопоставимы. Поэтому для устойчивого эффекта надо наращивать свою силу не абы где, не на основных, а на тех тончайших уровнях, которые и для самого эгрегора предельны — там он и сам слаб, и только там его и можно превзойти, и именно там и осуществляется его наиболее эффективное программирование. Собственно, к этому и сводится устойчивый выход из-под его влияния — выйдя на этот наивысший для эгрегора уровень и нащупав его структуры, закладываешь в него программу, что ты ему отныне не подвластен, ну и отключаешь все прежние подключки к нему, заменяя новыми с куда большей степенью свободы. За один раз этого не сделать, но дорогу, как говорится, осилит идущий. А по мере осиливания нарабатывается и соответствующий опыт влияния на эгрегор, во многом аналогичный влиянию на него лидеров образующего его социума. В религиозном случае таким лидером является верховный жрец культа, который остался в Оссонобе, и до которого в захолустной Тарквинее далековато, и местный главный жрец, не имея собственного доступа в эти сферы, но хорошо зная общие законы биоэнергетики, решил задействовать меня в качестве эдакого своего рода биоэнергетического хакера. Ну, почему бы и не помочь, в благих-то целях?

Был тут, конечно, и осложняющий дело фактор. Я, само собой, глубоко уважаю традиции принявшего нас народа, включая и его религию, строго соблюдаю связанные с ней обычаи, но к числу искренне и истово верующих меня уж точно не отнесёшь. Ну и что я тогда буду транслировать эгрегору, "хакнув" его высший уровень? Я объяснил жрецу и эту проблему, когда отбрыкивался, но помозговав над этим, тот рассудил, что основная-то ведь масса участников верующая, и их вера моё неверие должна пересилить, а если я ещё и отрешусь от своего настроя и буду транслировать эгрегору не свой, а их общий — будет и вовсе хорошо. Строго говоря, так я раньше никогда не делал и гарантировать успеха не мог, но отдельные элементы этого приёма при собственном освобождении от эгрегорных влияний всё-же применял — есть там тонкости похожего плана, связанные с обособлением побеждённой части эгрегора в как бы отдельный и его натравливанием на непобеждённую часть, то бишь трансляции ей "капитулянтского" настроя побеждённой части. Сложно, наворочено, даже для меня с моим опытом на самом пределе ощущалки, но на короткое время — прокатывало. Так что — по аналогии — попробовать было в принципе можно, на чём мы со жрецом и пришли к общему знаменателю. Обсудили, обмозговали, ещё раз всё хорошенько обсудили, сгладили нестыковки — воплощение в жизнь стало делом техники.

О результатах эксперимента мне судить трудно. Только три задуманных нами храмовых медитации мы и успели провести, после чего я погрузился в хлопоты по сборам в обратное плавание. Жрец увидел какой-то ощутимый успех, но прав он тут или выдаёт желаемое за действительное — я не копенгаген. Смертность в храмовой больнице, как я уже упоминал, в самом деле ниже, но так было и до того, и я это связываю с санитарными мерами, с лучшим уходом за болящими, ну и с эффектом плацебо, которого тоже никто не отменял. Повлиял ли как-то наш эксперимент, судить на мой взгляд было рано, поскольку времени после него и до нашего отплытия прошло с гулькин хрен. Тем не менее, вместе с нами Атлантику пересёк и восторженный отчёт тарквинейского жреца верховному, а тот заинтересовался, и мы с ним несколько раз беседовали на эту тему.

При чём тут Наташка? Да собственно, только при попавшей ей не по делу под хвост вожже. Когда мы о тарквинейской эпидемии ей рассказали, то она высказалась, что лучше надо было за переселенцами следить. А я ведь рассказывал, как меня там дохляки эти красножопые раздражали? Ну, я и сказал в ответ то, что думал на сей счёт. А что я, не правду сказал? Как там у Высоцкого? Правильно, если хилый — сразу в гроб. Ну а откуда мне было знать, что у ней за день до того ейная Ленка засопливила? Психанула Наташка, короче, и я у неё сходу фашистом заделался. А тут ещё и эти встречи с верховным жрецом Эндовеллика и предварительная договорённость об аналогичных храмовых медитациях, когда уже италийская эпидемия брюшняка до Бетики докатится. Ну и шила же в мешке не утаишь, и дошёл до неё слух, что мы там вместо того, чтобы в преддверии предстоящей эпидемии брюшняка всех знахарок с их народной медициной мобилизовывать, мистикой какой-то дурацкой занимаемся, и по этому поводу наша биологичка снова психанула. Нет, потом-то она угомонилась, да и Володя её урезонил, но тогда я у неё, всё ещё оставаясь фашистом, заделался до кучи и религиозным мракобесом. Как одно с другим сочетается, это её спрошайте, потому как сие выше моего понимания, гы-гы!

Тем более, что одно другому и не мешает. Верховный что, просто так на свою должность жреческой коллегией избран? Собрать знахарей со знахарками со всей округи и сориентировать их на подготовку к эпидемии он и без наших указивок догадался, едва получив от нас информацию о надвигающейся болячке и о её симптомах, так что бздит и бдит наша народная медицина, и как только — так сразу. Задачу они уяснили, своё дело уж всяко получше нашего знают, и едва ли подготовятся лучше, если их всё время ставить на уши и строить в две шеренги по росту на подоконниках. Раз время есть, то спокойствие, только спокойствие.

— Так ты думаешь, это ты у неё главным фашистом побывал? — ухмыльнулся Хренио, — Чёрта с два! Главные фашисты — это мы с Сапронием и её Володя, а я — ещё и этот, как его? Кровавая... гм... гэба, что ли?

— Гэбня! — я расхохотался, — Кровавая гэбня?

— Точно, она самая! — подтвердил мент.

— И опять из-за этих понабежавших?

— Да, в основном из-за них, но не только. Среди наших людей тоже не так уж и мало подлецов выявилось, когда ко мне поступили жалобы на злоупотребления, и я для их проверки направил тайную агентуру. Вербовщики на местах сплошь и рядом вымогают взятки и пристают с домогательствами к женщинам за выдачу зелёного жетона. Отзываю, арестовываю, кое-кто уже повис высоко и коротко, кто-то всё ещё под следствием. Я-то, конечно, ожидал подобного, но не в таких же масштабах!

— Второй неурожайный год подряд, деваться множеству людей некуда, и всякая сволочь спешит воспользоваться их бедственным положением...

— Вот именно! Наплыв в несколько раз превышает прошлогодний, назад дороги нет, там голодная смерть, и в отчаянии многие согласны на всё. Тут и для порядочного-то человека соблазн немалый, а где же их напастись, столько порядочных? Видел бы ты эти поддельные жетоны прошлогоднего образца, обладателей которых толпами сгоняют в фильтрационные лагеря! Да собственно, вот тебе одна из этих подделок и вот настоящий — сравни и найди, как говорится, десять отличий, — он выложил на стол и пододвинул ко мне два жетона, один из которых на фоне второго выглядел кустарно, но гораздо добротнее тех, что подделывались ближе к концу прошлого года, — Две мастерских мы накрыли на нашей территории и целых пять обнаружили в Бетике у самих вербовщиков. Мало им уже торговли настоящими, они уже и до откровенного мошенничества докатились! За такое — только вешать, не взирая ни на что! Ну, основную массу, конечно — сам ведь понимаешь, что осудить всевозможных сынков-зятьков-племянничков больших и уважаемых людей не так-то легко. Штук пять таких пришлось из-за этого вместо суда просто пристрелить при попытке к бегству из-под стражи, и наверняка они — не последние. И ты думаешь, у Сапрония лучше? Стража фильтрационных лагерей вымогает и домогается не меньше за провод желающих без правильного жетона в обход контрольно-пропускного пункта, и военно-полевые суды завалены работой. У меня полтора десятка тайных агентов спалены при разоблачении и взятии с поличным этой мрази, и их теперь надо переводить на Азоры — во избежание мести им со стороны родни и покровителей осуждённых и повешенных. Ну, до весны задействую их у других границ, где их ещё никто не знает, а по весне буду просить места в лимите переселенцев.

— Сколько попросишь — даже не парься этим. Так Наташка-то из-за чего на вас окрысилась? По идее, радоваться бы должна тому, что сволочь не остаётся безнаказанной.