Острова. Шаанджита

Когда земля толкнулась в ступни, я от неожиданности села, наблюдая, как рядом опускается, сворачиваясь в кольца, веревка. Хелен спрыгнула неподалеку, подала мужчинам условный сигнал. Мы отвязались и, почти без отдыха, пошли. Ноги мои дрожали лишь первое время, я с удивлением поняла, что устала, да, но не настолько сильно, как думала. И все же я едва двигалась, и женщина вновь помогала мне.

— Не знаю, смогу ли я когда-нибудь расплатиться за все, что ты для меня сделала, — сказала я.

— Витуум посетишь, — мрачно ответила спутница и велела не останавливаться.

Я так и не поняла, шутит она или всерьез назначает цену.

Привалы были короткими, но частыми. Мы шли поначалу вдоль реки, скрываясь в пролеске. Вода манила прохладой, но госпожа Альмуро запретила не то, что купаться, но и вообще высовываться из-под деревьев. Я, ворча, вынуждена была согласиться, днем эта местность отлично просматривается с верхней дороги.

— А с Ником пойти не быстрее бы было? Все же, на лошадях...

— Я не уверена, что он пройдет.

— И он тоже... — пробормотала я и осеклась, поймав взгляд Хелен.

— Не торопись зажигать костры, пока человек жив, — строго сказала она.

Я поспешила кивнуть. Не торопись хоронить, да.

Голова во время похода болела, но в меру, зато накатила такая слабость, что в короткие минуты отдыха я умудрялась задремать прямо на камнях, а когда шла, делала усилие на каждом шагу. После обеда женщина дала отвар, взбодривший меня, мы форсировали реку и начали подъем. И вновь я проклинала все на свете, даже — пару раз — Остров. Но желание дойти, как ни странно, стало лишь крепче. Было ли это упрямство, или ниспосланное свыше, вернее, "сниже", благословение, не знаю. Но я все шла и находила в себе новые силы, задействуя резервы, ранее мною не используемые.

К вечеру Хелен умудрилась выйти к одинокому аулу, где молчаливая женщина, загнав детей в дом, напоила нас молоком и разрешила переночевать во дворе. Тело застонало, готовясь к очередной ночи на жестких камнях, но его обрадовали тоненьким матрасом в углу и шерстяным одеялом. Все переговоры вела моя спутница, я была слишком измучена, чтобы еще о чем-то договариваться.

Сытный ужин, теплая вода для головы, и я поняла, наконец, как мало человеку надо для счастья. Базовые потребности, пирамида Маслоу, угу. Поесть да спать лечь.

К слову, я думала, что "выключусь" сразу. Ан нет, не вышло. Я лежала, слушая, как плачет самый мелкий из ребятишек, как возятся на широченной кровати остальные, как шикает на них мать. Лежала и думала — о себе, о Хелен, о Нике, который "где-то там", о Дереке и Греге, которые неизвестно, живы ли вообще. О Гизе. Да, об Ильгизаре я думала больше всего. Днем было не до раздумий, мысли шуршали, словно потравленные тараканы, пьяные, бредущие куда-то на последнем издыхании. А сейчас... сейчас мне было невыносимо горько и стыдно. Горько — из-за предательства, а стыдно от того, что подставила хороших людей, согласившись на безумный ход. И ведь чуяла: не все так просто, и Гиз темнит, но — согласилась! Эх!

— Кристин.

От голоса Хелен я вздрогнула, не ожидала, что она еще не спит.

— Что?

— Не вини себя.

— Я опять громко думаю? — вопросила я, невесело усмехаясь.

— Нет. Тихо бормочешь. Спи лучше, завтра будет сложный день.

— Сложнее этого?

Тело тоскливо заныло.

— Нет. Спи.

Эх, если бы это было так просто! Раз — и заснуть. Поворчав немного, я перевернулась на бок. Лицо Гиза стояло перед глазами.

Утром болело все, даже те мышцы, о существовании которых не подозревала. Хелен выдала немного мази для ног. Я отнеслась скептически, но когда в икрах и ступнях появилась легкость, взглянула на спутницу с надеждой. Вдруг у нее есть что для спины, плеч, рук и шеи? Но либо у нее не было, либо делиться со мной никто не собирался. Попрощавшись с хозяйкой и так и не застав дома хозяина, мы ушли.

День выдался сложным, но, следуя за "железной леди", я чувствовала, как втягиваюсь. Нет, тело по-прежнему болело, ноги отказывались шагать, но я уже не сетовала на жизнь. В душе поселилось новое, неизведанное чувство: желание идти, преодолевать вершину за вершиной, перевал за перевалом. Вдыхать разряженный воздух, щуриться от яркого солнца и радоваться случайному цветку, выросшему на каменном склоне.

Мы шли, и я упивалась самим состоянием, усталостью, тяжестью — на сердце и в ногах, и тем, как эта тяжесть отступает на привале, когда прохладная вода прокатывается по пищеводу, и влага эта кажется вкуснее самого лучшего вина.

Так, увлеченная новыми ощущениями, я едва не прозевала остановку. Хелен ухватила меня рукав рубашки — последней из оставшихся чистыми — и указала на соседнюю горку.

— За нею Башня.

— Что, уже? — только и додумалась спросить я.

Всмотрелась в гору и уселась на камень, так и не заметив в ней ничего необычного. От Острова "звоночков" тоже не слышалось.

"Может быть, позже?" — лениво подумала я, прикладываясь к бурдюку с водой. Прополоскала рот, облизала губы, сделала два глотка. Прислушалась к ощущению и только потом отпила еще.

Мысль "так легко?" пришла и исчезла. Не легко и не просто. Не для всех.

Я поднялась на ноги, заслужив странный взгляд Хелен — удивление и одобрение одновременно.

— Надо идти.

— Хочешь успеть до вечера?

Я пожала плечами. Не могу сказать точно, чего хочу, но идти — надо.

— Мы не знаем, где сейчас... Ильгизар, да и люди Велено мне не нравятся. Списывать со счетов их нельзя. Эх. За той горой, говоришь?

И я, поправив лямки "рюкзака", зашагала по тропке, вьющейся между валунов. Хелен пошла сзади, отставая на пару шагов. Чем дальше, тем более напряженной она становилась. Я уж подумала, грешным делом, что и от нее можно ждать "сюрпризов". Даже вызвалась идти одной, на что женщина ответила, что так будет только хуже.

— Там обязаны быть люди. Гвардейцы или люди Велено... или те, которые с этим зунгаром.

— И как они могут быть в Башне? — сварливо вопросила я.

— Не в Башне. На подступах.

Я вновь уставилась на двуглавую гору. У подножия ее наш путь пересекала широкая, но мелкая речка. Насколько я помнила увиденное у леди Евгении, моя цель находится в уютной долине, на небольшом холме. Где-то там, за этими преградами.

— Тут должно быть расщелина, — пробормотала я, шаря глазами по склону. — Узкая, хорошо, если двое рядом протиснутся. Она ведет прямо в долину.

Хелен сощурилась, внимательно разглядывая меня, и так и не спросила, уверена ли я в этом.

— Веди.

— Я... я не знаю, — ответила я и развела руками. — Погоди.

Я плюхнулась на нагретые солнцем камни тропы, скинула заплечную ношу, наслаждаясь внезапной легкостью, прислонилась к бугристому валуну. Ноги гудели, но я постаралась отвлечься от них.

"Так. Это должно быть похоже на медитацию. Отрешение от того, что здесь, и подключение к космосу. В нашем случае — к Острову. Так. Закрыть глаза, расслабиться..."

Расслабиться получилось не сразу. Гудели ноги, ныла спина, боль в голове пульсировала бледно-желтым цветком. Но постепенно все это ушло на второй план, и я, обращаясь к Акульему, почувствовала, как в сознание врывается нечто чужое, огромное, и едва сдержалась, чтобы не вышвырнуть это обратно. Зато, когда справилась с тошнотой — организм на вторжение реагировал именно так — дальнейший путь стал предельно ясен и прост.

— Я нашла ущелье, — объявила я Хелен, с кряхтением поднимаясь на ноги.

Мир казался невыносимо светлым, я щурилась и терла глаза, размазывая по щекам случайные слезы. Женщина помогала, поддерживая, и ни о чем не спрашивала. Видно, сочла меня достойной доверия. Подумай я еще месяц назад, что мне будет это приятно... эх! Все течет, все меняется, вот уж воистину.

Мы снова двинулись в путь. Не переправляясь, пошли вдоль реки вниз по течению. Вода после недавнего дождя успела сойти и сейчас бежала прозрачная, чистая. Я зачерпнула полные ладони и всласть напилась. Уселась, стягивая обувку и закатывая штаны. Хелен последовала моему примеру.

Я медлила, понимая, что на той стороне все будет по-другому. Возможно, не внешне, но по ощущениям. И горы величественнее, и трава зеленее. А еще там, в тени деревьев возле расщелины, наблюдая за нашим приближением, прячется Гиз.

Я больно прикусила губу и стиснула кулаки. Отчаянно хотелось нырнуть в прохладу чужого сознания, такого странного, но уютного. Я вновь глянула на гору, словно хотела пронзить ее взглядом и так добраться до Башни. Вздохнув, шагнула в ледяную воду, растопыривая для равновесия руки. Скоро я приду к тебе, Остров.

Перебравшись на ту сторону, я неторопливо обулась, умылась и выкрикнула:

— Ильгизар Солл, выходи, хватит прятаться!

Хелен поморщилась, да и я, признаться, оробела — до того звонко все вышло. Журчала вода, шумели листья, молчали горы. Мы ждали. Никто не торопился появляться из кустов. Я демонстративно уселась у воды, женщина же осталась стоять, скользя взглядом по растительности и держа наготове рогатку.

Ждать пришлось недолго. Наверное, они нас видели еще на той стороне и успели подготовиться. Когда на берегу показался Гиз, сердце мое предательски затрепыхалось. Я всматривалась в его лицо жадно, пристально, пока не убедилась, что падение ему не слишком повредило. Правда, когда он подошел ближе, я переменилась во мнении. Дышал он осторожно, едва заметно кривясь, когда приходилось двигаться в спине. Пришло запоздалое раскаяние, но я отмела его легко, обращая взгляд на спутника Ильгизара.

Ниже, шире в кости, старше, он, тем не менее, походил на Гиза манерой движений, резким переходом от молчаливого бездействия к разговору и перемещениям. Да и внешне я бы отнесла его к той группе, название которой Хелен выплевывала с презрением и злостью: зунгары.

Я открыла рот и выдала первое, что всплыло в памяти:

— Алеета.

Спутник Гиза от неожиданности моргнул и уставился на мои губы, будто сомневаясь, что именно они произнесли приветствие. Хорошо, спутница моя не растерялась. Она присела, откладывая на камни боевую рогатку, высвободила одно плечо от сумки и передвинула ее на грудь. На свет возник хлеб, добрые полбуханки. Женщина разломила его пополам, протянула один кусок "гостям", другим поделилась со мной. Я вновь что-то залопотала на древнем, не до конца понимая, откуда эти знания взялись, но и не сопротивляясь им.

Надо отдать должное мужчинам, хлеб они надкусили, прожевали и даже, кажется, проглотили, хотя, учитывая происхождение госпожи Альмуро, он вполне мог оказаться "заряжен" — отравой ли, или чем похлеще. Подумалось, что не хватает соли и чего-либо алкогольного, и тут спутник Гиза задал главный вопрос:

— Зачем ты идешь к Башне?

Сам Ильгизар упорно смотрел в сторону, и я почувствовала, что зверею. Вздернула нос и высокомерно ответила, что я — в своем праве. И добавила то, что давно хотела:

— А вы, собственно, кто?

Мужчина сощурил и без того не слишком большие глаза.

— А ты не мала такое вызнавать?

Спросил уже на сперато, я отозвалась в том же духе:

— А вы не стары тут торчать?

Я помахала рукой, предлагая взглянуть на окрестности, мол, горы, ветер, река опять же... радикулит, хандрозы всякие. Мужчина неожиданно улыбнулся, обнажая ряд ровных мелких зубов.

— Турай Кучум.

— Кристина Белли...кова, — запнулась я, произнося фамилию. Правильным показалось назваться именно так.

— Пойдем, говорить будем.

Я качнула головой, брови сдвинулись на переносице.

— Нет. Я пойду к Башне. Потом говорить будем.

Тураю это явно не понравилось. Он вновь обнажил зубы, но на этот раз улыбка была похожа на оскал. Собирался возразить, но я завернула на древнем такое, что поймала аж три удивленных взгляда. После уже Хелен сказала, что это было нечто вроде ритуальной фразы: "Я в своем праве, рождена матерью и выкормлена в обещание, росла в радости, взрослела с осознанием. Я пришла в сердце острова, дабы выполнить свой долг". В переводе оно звучало коряво, но на истинном языке наполнялось смыслом.

— Я все равно туда дойду, — сказала я, устало опуская ресницы.

Болела голова, хотелось спать, но я держалась пока. Пошатываясь, двинулась к мужчинам. Они напряглись, готовые ко всему, но я обогнула их и направилась к лесочку. Там, скрытая зеленью, таилась расщелина, ведущая прямо в долину. У первых же деревьев заметила человека с арбалетом, тоже монгольской наружности. Выкрик за спиной, и оружие опустилось, перестав следить за мной острием стрелки.

Идти оказалось сложнее, чем я думала. Казалось — вот она, цель, близко совсем! Почти дошла... а расслабляться рано. И я, стискивая зубы, шла, огибая пышные кусты, пытаясь за стволами деревьев рассмотреть скалу, в этой части почти отвесную. Люди на моем пути исчезали, растворяясь в растительности, верные приказу Турая.

У тропы, уводящей в прохладу расщелины, я остановилась и едва сдержалась, чтобы не оглянуться. Где-то там, позади, остались былые дни. Гиз, который слова не сказал при встрече, словно чужой. Умница Хелен, по-настоящему верная идее и долгу. Ник, странно взрослый мальчишка, похожий на воробья. Дерек, надежный, спокойный, человек с чудо-фляжкой. Грег, имя которого я наконец-то запомнила. Мар с Ивеном, оставшиеся для меня лишь именами и смазанными лицами. Целая жизнь в этом путешествии! А сколько дорогих и прекрасных людей осталось в Валоре! Леди Евгения, сестра Мариника, Адель Формари, Алекс... Марк.

Да, Марк. Я разлепила губы, шепча его имя, и зашагала прочь. В начале было интересно. Скала, словно расколотая надвое, узкая щель, стены сходятся наверху. Разноцветный мох на камнях и мелкие голубые цветочки на входе. Но чем дальше я продвигалась, тем неуютнее становилось. Страх накатывал волнами, душный, липкий. Мне, не страдающей клаустрофобией, показалось, что воздуха не хватает, еще чуть-чуть — и я умру. Сглотнув, я прибавила ходу, стараясь дышать ровно.

Не вышло. Дыхание перехватило, когда я боком выбралась из расщелины. Долина была прекрасна. Красота эта ударила в грудь, заставляя все шире раскрывать глаза и ртом хватать воздух. Я забыла про страх, удушье, тошноту и боль, я смотрела, чувствуя, как слезы радости текут по щекам. С куста вспорхнула птица с длинным радужным хвостом и нарушила мое оцепенение.

Спрятав лицо в ладони на пару секунд, я тряхнула кистями и шагнула в буйство красок и форм. Долина-сад, долина-оранжерея: с цветами, кустами и деревьями, с мягкой травой, с лианами, обвивающими каменные столбы, с тихими ручьями и маленькими водопадами, с дорожками, выложенными темным, как и окрестные горы, камнем. Я шла осторожно, боясь потревожить невидимых обитателей, которые шуршали, трещали, высвистывали и гудели вокруг. Шла, не замечая неприятного чувства вязкости и неправильности происходящего.

"Главное — не останавливаться" — звенели в голове напутственные слова Хелен.

Идти стало тяжелее, яркие краски били по глазам, я щурилась, но образы ввинчивались в мозг, причиняя боль. Под ноги шмыгнул мелкий зверек размером с крысу, только рыжий с черными пятнами. Я невольно ступила в сторону и проследила за ним, сделав первую ошибку. Вторая последовала за ней.