— Что он предпринял?
— Ничего. Он ушел к другому поселению, отдал им товар и лишь затем, вернулся... деревня была пуста!
— Пуста? Сколько времени прошло со времени его отлучки до прихода?
— Примерно час.
— А каково население деревни?
— Триста... мм... — Куо задумалась.
— Триста восемнадцать человек! — рыкнул Нагоми.
Кивнув скелету я задумался.
Итак, что мы имеем? Деревня за три сотни душ исчезла менее чем за час и следов насколько я понял потерявшиеся люди не оставили... Перед исчезновением люди вели себя странно и напоминали поведением марионеток, а в деревне чувствовалось присутствие чужого духа... Мне на ум приходит только один екай способный на такое. И насколько я помню, он состоит в Кабале...
— Мне надо поговорить с Куромо.
— Не получиться, — вместо Куо, ответила мне Амико.
— Почему?
— Он исчез, — печально покачала головой аме-онна, — предупредив нас он бросился искать потерянных друзей и спустя сутки исчез.
Нетрудно было предположить куда делся несчастный Куромо — его убрали. Почерк Кабала вне всяких сомнений. Эти ублюдки не ценят ни чужих, ни своих жизней!
— Ладно... Сколько пропало людей?
— Пять деревень исчезло полностью — лис был крайне серьезен, в его голосе физически ощущалась жажда убийства. — К тому-же много людей пропало в городах... В целом примерно две — три тысячи...
— Две-три тысячи? — скептически переспросил дед. — Это колоссальная цифра. Ты уверен что они говорили правду?
— Ни капли лжи, — подтвердил я.
— Странно... Я не слышал о массовых пропажах людей в последнее время...
Я равнодушно пожал плечами.
— Теперь слышал.
— Надо сообщить Кругу. Пропажи людей — епархия Якоин, они займутся этим делом.
— А смысл? — я перевел взгляд на него. — Они уже не справились со своей задачей и по сути, сами допустили подобное... Сами разберемся.
— Значит так! — дед хлопнул в ладони и поднялся. Посмотрел на меня сверху вниз. — Не вздумай соваться в это дело в одиночку! Я подниму связи, освещу это дело и сообщу остальным кланам — раз упустили начало так пускай отдуваются сейчас.
— Думаешь хорошая идея? — с явным сомнением спросил я.
— Да. Не вздумай лезть туда!
— ...Ладно, — неохотно согласился я.
Проводив взглядом его спину, скрывшуюся в коридоре, я заметил в пустоту:
— Плохо же ты меня знаешь, деда... — вот чего я не буду делать категорически, так это давать деду демонические контракты: с такими неточностями в формулировках и с допусканием такого количества лазеек в построении фраз они ему противопоказаны. Ведь я не буду лезть в это дело — я уже в него влез! А это уже совсем другое дело...
Хе! Кое-кому, нужно тщательнее следить за словами!
Улыбнувшись про себя, я "щелкнул" по нити чужого присутствия и вышел из кабинета.
Повисшие в воздухе лепестки сакуры закружились в ленивом круговороте танца, постепенно возвращаясь на ветвь. Спустя несколько секунд, лишь легкое покачивание цветов говорило о том, что их кто-то касался.
Тамамо обнаружилась на веранде за углом. Сидя на коленях, лиса недовольно потирала нос и фыркала.
Неслышно подобравшись сзади, я навис над ее плечом и с толикой ехидства в голосе полюбопытствовал:
— Носик зачесался?
Вздрогнув от неожиданности лиса медленно подняла голову встречаясь со мною взглядом. Спустя несколько секунд она, стерев с лица выражение удивления, ответила:
— ...Да вот что-то захотелось почесать... — и взгляд такой невинный-невинный. Бедная лисичка просто не знает что от нее хотят... Лицедейка!
— Ааа, — понимающе протянул я, ухмыляясь. — Ну ты смотри, а то говорят что такое бывает если лезть куда не просят... подслушивать например...
— Я не подслушивала! — возмутилась лиса.
— Ага, верю-верю. — отмахнулся я. — Готовься, мы скоро выходим.
— Куда-то собрались, молодой человек? — бабушка как всегда, появилась не вовремя.
— Да так... — стушевался я. — В деревню, прогуляемся...
— И опять не пообедав?
Уверив бабушку что исчезать не поев мы не собираемся, я отправимся будить что-то заспавшуюся сегодня Химари.
Зайдя в свою комнату я оглядел творившийся тут бардак и решительно принялся за уборку всего лишнего. Покормив довольно зажужжавшего жука, мимоходом отвесил знатного пинка под хвост развалившемуся посреди комнаты Сураи, отправляя эту разленившуюся скотину на воздух. (Недовольно заворчавший лев выбрался на улицу и завалился спать прямо на клумбе...), смахнув разоспавшихся феечек со стола, я отправил их в далекий полет к дереву, из-под кровати, за хвост, вытащил и швырнул в чашу источника принявшего обличье змеи водяного духа, заглянув в примостившийся в углу череп и не став выгонять собравшихся там на день светлячков, удовлетворенно осмотрел опустевшую комнату и подобрался к кровати.
— Химариии, вылезаай, — фальшиво пропел я, сдергивая одеяло. В последний момент, высунувшаяся из-под него рука помешала мне это сделать. — Я знаю что ты там!
Ответом мне стало неразборчивое, но явно неодобрительное бурчание из недр кровати.
Повторив попытки сбросить одеяло на пол я добился лишь того что нэко, в дополнение к одеялу накинула на голову подушку, и не обращая внимания на мои потуги, преспокойненько заснула. Решив сменить тактику, я пошарил под одеялом и нащупав кончик хвоста, изо всех сил дернул.
С воплем — "Няяя!" Химари подскочила в постели.
— Юто!!! — плачуще воскликнула кошка, баюкая пострадавший орган.
— Ты наконец проснулась? — осведомился я поднимая подушку. Пристроив ее на место посмотрел на обиженную кошку. — Ты не забыла что именно должна сегодня сделать?
Обида в глазах нэко сменилась паникой когда она вспомнила что именно ей предстоит сделать. Причем сделать с самого, благополучно ею проспанного утра. Окончательно сбросив одеяло, она заметалась в панике пытаясь одновременно одеться, найти свой клинок и расчесаться. Вспомнив что оружие она оставила в своей комнате, бросилась туда едва не запнувшись об покрывало и растянулась на полу поскользнувшись на упавшем с тумбочки листе серебра.
— И смысл уже так торопиться? — присев рядом, поинтересовался я, накладывая обезболивающее заклятье на ушибленную коленку кошки. — Все равно уже нет смысла бежать сломя голову. Ты все проспала!
— Но они же ждут!
— Не беспокойся, — я отмахнулся от восклицания нэко. — Мы придем к ним в точно назначенный час. Обещаю. А сейчас одевайся, бабушка ждет нас на обед.
Благодарно чмокнув меня в щеку, Химари скрылась в своей комнате.
Пожав плечами я криво усмехнулся и направился на кухню. Химари лучше не знать, чего мне будет стоить выполнить обещание. Мировые потоки времени исказить не так уж и просто...
Но тем не менее, пришли мы вовремя.
Солнце стояло в зените когда мы покидали поместье, но когда пройдя сквозь непрозрачное зеркало портала мы вышли на поляну размещенную в непосредственной близости от ствола меллорна, в воздухе витала утренняя предрассветная свежесть.
Петля времени сомкнулась.
На поляне стояли бакэнэко пришедшие в клан. Семнадцать бакэнэко, из которых три ребенка и шесть мужчин, терпеливо ждали Химари, привлеченные обещанием избавления от постоянно гнетущего их страха, — страха потерять себя.
Выйдя из портала, я отступил на край поляны, увлекая за собою Таму, и предоставляя нэко полную свободу действий. Что делать дальше, она отлично знала сама. Вытащив Цукико из ножен, девушка медленным шагом устремилась вперед.
Среди бакинэко очень выделялась одна семья: отец, мать и дочь. И если мать и маленькая нэко выглядели нормально, и лишь выражение застарелого отчаянья искажало их лица, то отец... его принесли закованным в путы. Безумие прочно охватило своими объятиями нестарого в общем-то кота, стирая выражения разума и осмысленности в глазах, наполняя их жаждой крови, хищно заостряя черты лица. Надежды на исцеление не было. В таких запущенных случаях, все что могли подарить бакинэко его родные и близкие — смерть!
Это было милосерднее чем стать сгустком вечно жаждущего крови безумия.
Неудивительно что когда они увидели подходившую к безумцу Химари с клинком наперевес, девочка разрыдалась. Мать обняла ее, развернула спиной к корчащемуся в пароксизмах безумия... зверю и тяжело кивнула Химари. Застывшая над рычащим в бесконечной злобе берсерком, нэко горько улыбнулась, оглянулась на меня и взмахнула клинком. Серебристое лезвие рыбкой мелькнув в воздухе, заставило отшатнуться хмуро сгрудившихся вокруг бакинэко, и как в воздух погрузилось в тело по звериному завывшего от боли мужчины.
Я никогда не забуду то выражение неверия и лучики пробившейся надежды, расцветшие на лицах аякаси, когда проклятье безумия стекло с кота, как волна с побережья, оставляя выражение недоумения и изумления тихо перетекших в счастье, когда он, стряхнув рассеченные цепи, смог осознанно обнять свою семью.
Мое творение в очередной раз не подвело меня.
Грустно и в тоже время ободряюще улыбнувшись, при виде счастливо бросившейся в объятья отца девочки я кивнул окруженной благоговейно застывшими екаями Химари, дернул за рукав Таму, и мы тихо удалились с поляны.
Этот триумф, принадлежал Химари, и только ей.
* * *
В этой, расположенной чуть в отдалении от остальных, усадьбе, время казалось застыло навеки. Ветер не смел потревожить ветви деревьев в саду, молчали птицы, замерли в воздухе гирлянды фонариков на просторной веранде, бессильно повисли в воздухе язычки воздушных колокольчиков... Ничто и никто не тревожили покой ее обитательницы, желавшей уединения.
Словно сама природа откликаясь на ее зов застыла, повинуясь желаниям.
Но наше появление разбило эту гнетущую ауру недвижности.
Кивнув недвижно замершим перед входом стражам-"они" я открыл калитку и тихий скрип со звоном расколол тишину овладевшую домом. Шумно вздохнули застывшие и почти не дышавшие демоны, сменили позу напряженного ожидания на более свободную, зашелестел ветвями сад: растущая в нем расцветшая вишня, уронила несколько лепестков на гладь круглого озерца. Застывшая зеркальная гладь зарябила, заиграла отблесками солнца, и в такт ей запела-зачирикала певчая птичка, устроившаяся на ветвях кряжистого дерева. Зазвенели мелодичным перезвоном ветра хрустальные колокольчики.
Приветственно качались голубые огоньки каменных фонарей когда мы проходили мимо них по усыпанной белоснежным песком дорожке, направляясь к дому. Поднявшись на крыльцо я кивнул Таме на широкую веранду:
— Подождешь пока здесь?
Лиса согласно махнула хвостом, глядя в сторону сада.
— Давай.
Войдя в дом я тщательно закрыл дверь и активировал барьер. По стенам пробежались тусклые цепочки рун, замерцали и впитались в стены без следа. Разувшись, я спокойно прошел по увешанному свитками с изречениями мудрецов прошлого коридору, качнув своим присутствием искры сторожевых духов и вышел в просторный зал. Пробивающиеся сквозь изрисованную мотивами жизни и леса рисовую бумагу солнечные лучи, ярко освещали его, окутывая предметы искристым ореолом чистой энергии.
Она была там.
Застыв пред алтарем, молитвенно сложил ладони и преклонив колени она замерла в ожидании меня. Ее многоцветные шелковые одежды разложенные веером по вишневому полу напоминали распушенные хвосты радужных павлинов, однажды увиденных мною в Вечнолесьи. Острое лисье ухо чуть шевельнулось когда я вошел в зал, но она более ничем не показала что заметила мое присутствие.
Остро пахло сандалом.
Дымящаяся палочка благовоний стояла на алтаре рядом с блюдечком молока и живой ветвью вишни.
Переступая через огненно-алые пушистые хвосты с белоснежными кончиками, я пересек зал и став слева от алтаря, оперся спиной об массивный столб.
— Ты обдумала мое предложение?
Шевельнувшись, кицунэ откинула алые волосы с лица и посмотрела на меня. Зрачки в золотых глазах напоминали вертикальные нити.
— Что если я откажусь присоединяться к твоему клану, наследник Амакава? — последние слова прозвучали с обжигающей ненавистью.
Я с наслаждением потерся спиной о гладкое дерево прежде чем ответить:
— Есть два варианта дальнейших отношений. Интересно? — лиса промолчала потому я продолжил. — Первый вариант: ты уходишь. Я не буду препятствовать тебе и ты просто уйдешь. Уйдешь лелея в сердце ненависть к моему клану, ненависть за свое поражение и заточение... Рано или поздно, но ты поддашься ей и она завладеет тобою, — я знал о чем говорю. Ее суть лежала у меня в буквальном смысле на ладони, и лучшим доказательством тому было отсутствие ее возражений. — Затем, ты начнешь предпринимать какие-либо враждебные действия против моих вассалов, друзей, семьи... И однажды, ты добьешься успеха и сможешь навредить кому-либо из них, — я добавил в голос стали. — И вот тогда, я найду тебя! Найду и перепишу! Перепишу твою суть, душу и разум. Девятихвостая кицунэ Кёко-Но-Мио исчезнет уступив себя другой личности. Другой кицунэ! Ты исчезнешь, изменишься! Твое место займет другая кицунэ, — та кто будет абсолютно мне верна и преданна... та кому я смогу доверять!
Лицо Кёко осталось бесстрастным, но внутренне, она содрогнулась от такой перспективы.
— А второй вариант?
— Я его уже озвучивал тебе. Ты остаешься. Приносишь клятву верности мне и живешь здесь. Живешь, учишься, любишь и оставляешь прошлое за спиной... я даю тебе шанс начать все с начала. Начать новую жизнь!
Она печально улыбнулась.
— Прошлое не оставить позади так просто.
— Значит у тебя будет больший стимул постараться.
Повисла тишина. Тихо напевала нежную песню про распускавшиеся весной цветы Тама. Ее черный силуэт на фоне колеблющихся теней отбрасываемых ветвями деревьев, мелькал за стеной, легонько шелестели зажигаемые фонарики.
— Ты знаешь что твоя спутница пытается нас подслушать?
Я весело рассмеялся. Мир может перевернуться, солнце погаснуть, но любопытство Тамамо, будет всегда. Эта лиса — неисправима!
— Если бы она не пыталась, я бы очень удивился!
Озадаченно промолчав, Кёко погрузилась в размышления. Застыв взглядом на тлеющей палочке, она глубоко задумалась, по ее лицу едва заметно мелькали скрытые тени. Скрытая доселе аура просто пылала ураганом чувств. Эмоции сменяли друг-друга одна за другой, но всех их, придавливал отточенный разум тысячелетней аякаси. Необычное зрелище. Кёко в разрушениях полагалась на разум, а не на чувства. Возможно у нее есть шанс измениться...
Не став мешать кицунэ я залюбовался ее душой: рубиново-алое пламя, золото времени и непоколебимая белоснежность воздуха сплетались в тугой шар эфирных связей и структур. Сильная душа. Слабее Тамы и значительно, но тоже весьма сильна. Чуть сильнее Химари и Карнажа... Думаю на уровне Цицерона и Эйрин. А в дальнейшем, станет вровень с Арго.
