Далее было собрание, на которое приглашениями, угрозами, а в особо тяжелых на подъем (во всех смыслах) случаях и пинками согнали представителей почти всех дворянских родов, а за компанию с ними и всех остальных, кто имел достаточный вес на планете, от начальников Администратума до главных магосов Адептус Механикус. У Вертера сложилось впечатление, что Тор давно имел в запасе план, и только ждал случая, чтобы пустить его в ход. Перво-наперво, он продемонстрировал всем присутствующим несколько самых тяжелых случаев мутации, которые удалось обнаружить в ходе зачисток. Затем добрых полчаса в красках объяснял, почему именно на правящей элите Рислы IV лежит вина за появление таких мерзостей, оскверняющих взор Императора. Следовало отдать инквизитору должное, он был тонким психологом и прекрасным оратором. К концу его энергичного спича нобили, люди удивительным образом сочетающие полную аморальность и богобоязненность, были готовы провалиться сквозь пол. А присутствующие на собрании представители Экклезиархии, оно же Адептус Министорум, оно же просто церковь, с радостью бы им в этом помогли.
Церковники Вертеру не понравилось с первого взгляда. Он не имел предубеждений против духовенства как такового, что было заслугой местного священника, на проповедях которого он иногда в детстве бывал с матерью. Но епископы Экклезиархии, казалось, поставили себе цель быть максимально отвратительными, и успешно с этим справлялись. Их одежды несколько уступали роскошью расфуфыренным нарядам нобилей, однако на лицах застыло выражения превосходства и презрения. Неопрятность их рук, лиц и волос указывала на то, что мирские мелочи их не интересовали, но хуже всего был их фанатизм. Вертер чувствовал его кожей, воспринимал электронными сенсорами, сама его душа словно съеживалась от отвращения. Право слово, хуже продажного и подлого священника был только священник неистово верующий.
И если и был на свете сорт людей, которых Вертер ненавидел всем сердцем, то это были фанатики, любых видов и мастей.
Но сегодня они были на одной стороне. Точнее, Тор натравил их на аристократию, обеспечив таким образом сдерживающий механизм. Потом было еще долгое обсуждение мер, призванных снизить напряженность в ульях, в них Вертер не слишком вникал, поскольку обсуждались материи, с которыми он все еще был плохо знаком. Кажется, речь шла об утверждении праздничного дня, отмечающего дату в которую Император обратил внимание на усердный труд жителей планеты и благословил его. О снижении на пару процентов норм выработки, разумеется, без снижения отчисляемой десятины. Об учреждении довольно своеобразных социальных лифтов, позволяющих жителям улья переселяться на более высокие уровни и даже в шпили. Насколько понял Вертер, речь шла о чем-то вроде лотереи среди наиболее отличившихся работников.
Также Тор настоял на смягчении церковной цензуры, фильтрующей и без того скудный набор развлечений, доступный ульевикам. Тут уже зароптали представители Экклезиархии, но инквизитор возвел глаза к потолку и громко поинтересовался в пространство, куда же смотрели верные проводники воли Императора, пока у них под носом росла ересь. И не менее громко выразил надежду, что доблестные Адептус Арбитрес (чьего прежнего командующего он казнил неделей ранее) проявят бдительность и не допустят нарушения законов Империума кем бы то ни было, невзирая на положение и духовный сан. Стражи порядка от усердия только что зубам не заскрежетали, и всем своим видом давали понять, что спуску Министоруму не дадут. Дабы подсластить пилюлю, Тор намекнул епископам, что они могут сильно улучшить образ церкви в глазах ульевиков и расширить свое влияние, если с умом подойдут к делу.
— Вернейшие и достойнейшие слуги Императора не должны судить простых людей по себе, — вещал Тор. — Ваша верность нерушима, ибо вы осознаете, что служение само по себе является высшей наградой. Но большинство людей не так сильны, и преисподняя не устрашит того, кто и так живет в аду. Губительные силы искушают граждан Империума, и ваш долг — не дать искушению укорениться. Не станет тонуть в темной пучине разврата тот, кто имеет в жизни простые радости, осененные благодатью Императора. Кровавая резня не увлечет того, кто уже призван сражаться во славу Золотого Трона. Ужас смерти и отчаяния не будут властны над тем, чьи страдания облегчат Сестры-Госпитальер. И не возжелает пагубных изменений тот, кому есть что терять, и кто знает, что может быть вознагражден за усердное служение. Покажите им, что Император не только ужасен в гневе, но и милостив. А потом покажите им, к какому кошмару ведет ересь. Покажите им мутантов, самых ужасных, и еретиков, самых безумных. Пусть они узнают, как целые миры обращались в заваленные трупами пустоши из-за собственных грехов. А затем смотрите, как они обращаются к свету и как крепнет их вера.
И так далее, в том же духе. Вертер довольно быстро потерял интерес к этим поучениям, потому что содержали они настолько очевидные и элементарные вещи, которые большинство земных правителей понимали еще в античные времена. Если местные власти нуждались в подобных советах, дела обстояли еще хуже, чем он думал. Еще одна монетка в копилку ненависти, не более того.
Как бы то ни было, их работа близилась к завершению. Конечно, на Рисле IV не наступило благоденствие, и вряд ли когда-нибудь наступит. С точки зрения Вертера, принятые меры были не более эффективны, чем косметические кремы для покойника. Но, по крайней мере, они попытались. 'Таласа Прайм' готовилась к отлету, загружалась припасами, техноадепты в орбитальном пакгаузе производили косметический ремонт. Инквизиторская свита, пользуясь остатками времени, спускала жалование на то, что скрасит еще несколько месяцев варп-перелетов. Нормальная пища вместо осточертевшей всем протеиновой кашицы, легкие наркотики, предметы повседневного обихода, специфическое снаряжение, которого не было на бортовом складе...
Поход на покупками до боли напомнил Вертеру прежнюю, нормальную жизнь. Впервые его посетила мысль, что остальные подчиненные инквизитора — тоже люди. Почти такие же, как и его соседи по двору в Варшаве. Не лишенные личностей биороботы, и не продукт многотысячелетней промывки мозгов и деградации. Эта мысль его напугала, ведь принять товарищей по оружию означало принять и вселенную, детьми которой они были. Поэтому, от греха подальше, он затолкал ее в самый дальний угол сознания, где она бы его не тревожила.
Теперь все уже были на борту и ожидали, когда закончатся последние приготовления. Вертер вернулся в свою каюту и присел на койку. Машинное тело не воспринимало боль и усталость так, как плоть, но из-за связи сознания с процессором Вертер ощущал, как тяжелеют конечности и ухудшается контроль вместе с утомлением мозга. Также он чувствовал исчерпание заряда в батареях и повреждения мышечных волокон там, куда пришелся удар космодесантника.
'Кажется, придется сделать перерыв, — подумал он. — Я что-то не горю желанием умолять это чудище Варнака о помощи, но сам починить себя тоже не могу'.
Это было по-настоящему серьезной проблемой, мысли о которой Вертер старательно от себя гнал, потому что надежного решения ее не видел. Если с ним что-то случится... он не мог беспечно полагаться на то, что его соблаговолят дотащить до лазарета или ремонтной мастерской. Ему позволяли жить, поскольку он имел определенную ценность, но достаточную ли, чтобы тратить ресурсы на починку уникальной бионики, требовавшей уникальных материалов и технологий? В стенах исследовательского центра все расходы по восстановлению брала на себя корпорация, на вольных хлебах он бы воспользовался услугами сервисных центров. Во мрачной тьме далекого будущего приходилось выживать, словно в первобытном неолите.
Функциональность бионического тела теперь стала не вопросом удобства, а залогом выживания. Даже с поврежденными мышцами Вертер мог двигаться, но снижение скорости и силы могут стать роковыми, а критический отказ систем будет равносилен смертному приговору. Нужно было изыскать способы самомодернизации... ну или, хотя бы, ремонта.
К тому моменту Вертер уже знал о существовавшей в Империуме особенно продвинутой технологии диффузионной пайки. Соединение, выполненное с ее помощью, почти полностью восстанавливало целостность материала, причем почти любого. Она применялась повсеместно, но люди к ней доступа не имели. Только Механикус, эти кошмарные разумные роботы, владели ею, и попытка украсть у них нужные инструменты и расходники могла закончиться очень плохо. Не говоря уже о том, что глаза на затылке Вертеру никто приделать не догадался. Поэтому он, собравшись с духом, достал из-под койки припасенный с поверхности сверток и вышел из каюты.
Его путь лежал на технические палубы, где в тесноте и темноте тысячи матросов обеспечивали работу внутренних механизмов корабля. Он шел уже знакомой дорогой и казалось, даже узнавал встречавшихся ему пустотников. У экипажа таких сомнений не было, и они при виде Вертера приветственно кланялись или даже несмело отдавали честь. Слухи о его охоте на халгастов расползлись по всему судну, раздулись неимоверно — и создали репутацию более грозную и благородную, чем Вертер, по собственному мнению, заслуживал. Он отвечал на приветствия сдержанным кивком и ускорял шаг, чтобы избежать липких пут раболепия.
Через пятнадцать минут он добрался до массивных врат Машинариума. Вообще, отвлекать техножрецов личными вопросами следовало аккуратно, а сейчас у них еще и дел было по горло. Но следовало признать, что служба в Инквизиции, даже на должности пушечного мяса, это не только тяжелая и кровавая работа, но и определенные привилегии.
Он неслышно проскользнул внутрь и уже знакомой тропкой углубился в лабиринт из нагромождений кабелей, труб и энергетических катушек. Сердцем Машинариума была силовая установка корабля, каскад плазменных генераторов, однако в нем же находились ключевые терминалы, управляющие всеми системами судна, от искусственной гравитации и воздухообмена до энергоснабжения орудий, и святая святых любого корабля — генератор поля Геллера. А также многочисленные мастерские, где техножрецы занимались рутинными работами по ремонту и профилактике отдельных устройств. В одной из таких мастерских Вертер и обнаружил цель своих поисков.
За месяц Мегане Ристис внешне изменилась мало. Та же красная мантия, те же пряди рыжих волос, выбивающиеся из-под капюшона. Разве что стали чуть глубже тени под глазами и слегка побледнело лицо, а из складок одежды выскальзывал единственный механодендрит. Видимо, для нее стоянка на орбите тоже превратилась в аврал. Она стояла у верстака и сосредоточенно ковырялась во внутренностях массивного вентилятора, настолько поглощенная своим занятием, что ничего вокруг не слышала.
Вертер осторожно прокрался вдоль стены и прислонился к ней. Он не торопился обращать на себя внимание, смакуя удовольствие от созерцания чужой работы. Одной рукой Мегане держала лопасть вентилятора неподвижно, а другой орудовала паяльником. Механодендрит она использовала как зажим и ловко один за другим припаивала на место новые провода взамен перегоревших. От азарта и усердия она даже высунула кончик языка, а глаза сверкали так, будто перед ней был не вентилятор, а сундук сокровищ.
Прошло несколько минут, прежде чем техножрица закончила с пайкой и привинтила на место крышку корпуса. Она прочитала какую-то короткую молитву и подсоединила к вентилятору кабели питания, а потом, после еще одной молитвы, повернула рубильник. Вентилятор покряхтел а потом довольно заурчал, постепенно набирая силу. Мегане выключила ток и с довольным видом осмотрела результат своих трудов.
Вертер деликатно прокашлялся.
Техножрица испуганно, почти по-детски, вскрикнула, чуть ли не подпрыгнула на месте и резко повернулась, замахнувшись при этом паяльником. Это замешательство длилось не больше доли секунды, но Вертер зафиксировал изображение с сетчатки и сохранил его в долговременную память, ибо оно того стоило. Затем Мегане разглядела, кого занесло в ее мастерскую, и ее личико приобрело уже знакомое возмущенно-гневное выражение, а механодендрит угрожающе поднялся над головой, словно пытался сделать хозяйку выше ростом.
— Ты... что ты тут делаешь?!
— Пришел униженно молить мудрую служительницу Бога-Машины, чтобы та пролила на меня каплю технологического благословения, исполнила ритуалы ремонта и прочла заклинания настройки. Как-то так, — Вертер натянул на лицо ироническую улыбку.
— Разве в свите господина инквизитора нет техножреца в ранге магоса? — Мегане немного присмирела, но все равно дулась. — Почему к нему не обратишься?
— Ну, во-первых, магос Варнак страшный. Во-вторых, он вечно занят, — на самом деле, Вертер избегал даже приближаться к владениям Варнака, не говоря уже о том, чтобы просить его о чем-то. — В-третьих, мы уже знакомы, и я не хочу тратить время на поиски твоей замены.
Техножрица несколько секунд колебалась.
— Ладно, я все равно уже закончила, — ответила она. — Что у тебя, снова несколько дыр в броне?
— Да если бы только дыры... частично разрушен мышечный массив, — Вертер расстегнул гимнастерку, демонстрируя повреждения. — И последние недели мне часто приходилось действовать с перегрузками. Не помешало бы ультразвуковое исследование на предмет микротрещин в скелете и общая оценка износа.
— Знаешь, я вряд ли смогу произвести серьезный ремонт, — Мегане нахмурилась и нагнулась к разрыву на спине. — Я не так глубоко посвящена в таинства Омниссии. Мои умения предназначены для заботы об этом корабле.
— Я могу тебя проинструктировать по некоторым вопросам. В моей памяти хранится достаточно подробное описание собственных систем.
— Ничего не обещаю. Поврежденную мышцу нет смысла скреплять. Она постоянно подвержена нагрузкам, даже если склеить или спаять — она лишь незначительно восстановит функциональность, а шов останется слабым местом.
— Я слышал, что технологии Механикус позволяют восстанавливать почти любой материал, — осторожно заметил Вертер.
— Это работает только с теми деталями, которые имеют постоянную форму и изготовлены из более плотных материалов, — ответила Мегане. — А здесь в основе углеводородные полимеры, и мышца постоянно меняет свою геометрию.
— И каков ваш вердикт, техножрец?
— Проще всего было бы удалить неисправный элемент и заменить на стандартный имперский аналог...
— Но я чувствую сомнение в твоем голосе.
— Искусственные мышечные пучки, которыми Адептус Механикус снабжает Империум, обладают намного большей прочностью и скоростью сокращения, чем твои, и при этом компактнее. Но и энергопотребление намного выше. Это раз. Они крайне дорого стоят, и у меня нет доступа к ним. Это два.
— Насколько дорого? — спросил Вертер.
— Тебе не по карману. Кроме того, у нас небольшие запасы, и те предназначены для сборки протезов — на случай травм у экипажа.
— Тогда, думаю, с этим придется повременить. Все-таки придется скреплять.
— Повторяю — положительный результат не гарантирован, — Мегане взяла с верстака паяльник. — Я не возьму оплаты на этот раз, но если швы лопнут в самый неподходящий момент, вини только себя. Зачем вообще понадобилось делать такую странную аугментику? Стандартные шаблонные модели намного надежнее.
