— На моей планете было особое понимание принципа единения человека и машины, — соврал Вертер. — Мы осознавали слабость плоти, но также понимали, что и металл имеет недостатки. Поэтому решили взять совершенную форму, выверенную миллионами лет эволюции человеческого вида, и усилить ее машиной. Не заменить, как делают большинство механикусов, а слить воедино. И я — результат такого слияния. Я обладаю всеми человеческими достоинствами, но также имею достоинства машины. Чего нельзя сказать о механикусах, которые терпят свою плоть только потому, что нет возможности немедленно заменить ее железом. Кстати, у тебя аугментики почти нет.
— Мы же в Пустоте, и редко встаем на причал надого, — пояснила Мегане. — А 'Таласа Прайм' очень небольшой корабль. Техномансер Прират раньше служил на крейсере класса 'Лунар' и часто сетует, что нет возможности произвести некоторые узлы на месте, и приходится дожидаться следующего захода в док. Я бы давно получила все причитающиеся благословения, если бы они были в запасе. Так, ты можешь обесточить этот участок? Я не смогу приступить к починке, пока все под напряжением.
— Сейчас... готово. И ты бы поаккуратнее с этим делом, — осторожно заметил Вертер. — Я уже видел, чего стоят благословения Омниссии. Может, они и прочнее моих, но калечат в той же мере, что и усиливают. Особенно те, которые затрагивают мозг.
Техножрица ткнула его в спину механодендритом, выпустившим электрический разряд — безвредный, но чувствительный для электронных схем.
— Не учи меня, что мне делать. Ты просто не можешь понять, каково это — осознавать мир так, как это делают механикус, считывать ноосферу напрямую. Я тоже пока не вполне понимаю, но имею представление из поучений. Это невозможно описать словами.
— Именно благодаря этому я все еще человек. И вообще, разве обязательно уродовать себя? У вас есть возможность принять совершенный облик, лишенный любых изъянов, а всякие дополнительные манипуляторы подключать тогда, когда они нужны, а не таскать на себе постоянно.
— У тебя слова не сходятся с делом. Без одежды ты и сам не слишком похож на немодифицированного.
— Ну, тут ничего не поделать. Я был первым, кто подвергся таким глубоким изменениям, но даже так мое тело копирует естественное устройство — скелет, мышцы, суставы. Если бы не внешние обстоятельства, думаю, на моей планете бы создали бионику, неотличимую от живых частей.
— Она и так существует. Но зачем?
— Как минимум, чтобы не пугать нормальных людей одним своим видом?
— Это их проблемы, если они боятся. Так даже лучше, меньше суют носы, куда не надо.
Вертер закатил глаза.
— А разве мой пример не показателен? Господин инквизитор взял меня в свиту потому, что мои модификации не бросаются в глаза, но при этом существенно усиливают меня.
— То-то ты весь в дырках, — хихикнула Мегане.
— Я в дырках, потому что в меня стреляли! И заметь, все еще жив. А если бы я был громоздким и неповоротливым, как технопровидец Прират — попаданий бы было намного больше.
— Технопровидец Прират и не стремится участвовать в бою. Зато он все-все знает о системах очистки воздуха и электрических линиях. И ничего он не неповоротливый! — кажется, Мегане немного обиделась на шпильку в адрес наставника. — Ему так удобно!
— Просто он не пробовал сделать себе тело как у меня. Уверен, он бы был в восторге от того, что может залезть в любой вентиляционный канал, чтобы раскурить там ладан.
— Если все-таки возникнет такая необходимость, он скорее обратится к господину инквизитору, чтобы тот сдал тебя в аренду. Можешь восстанавливать энергоснабжение, я тут закончила.
Вертер на несколько мгновений перевел сознание в режим самодиагностики и послал запрос по спинномозговой шине. Поврежденная мышца снова давала отклик, но все же имелись помехи в модуляции сигнала. Полного излечения не произошло. По приблизительной оценке, восстановленные волокна могли выдержать нагрузку в семьдесят процентов от предельной. Это значило, что они будут нормально функционировать в обычном режиме, но перегрузки почти гарантированно приведут к разрыву. О спаррингах с братом Герионом придется забыть на неопределенный срок, но на лучшее техобслуживание рассчитывать не приходится. Пока во всяком случае. Может быть, удастся прожить достаточно долго, чтобы раздобыть средства на полноценную модернизацию...
— Хуже, чем хотелось бы, но намного лучше, чем я опасался, — подвел он итог, возвращая свое восприятие в обычное русло. — Если не придется сражаться против совсем уж невероятных чудовищ, продержится достаточно долго.
— А какие чудовища бывают? — неожиданно живо поинтересовалась Мегане.
— Всякие... — Вертер попытался было уйти от ответа, но перехватил требовательный взгляд техножрицы.
Нехотя он описал ей генокрадов, корабельных упырей и нескольких самых уродливых мутантов, которых застрелил во время зачистки одного аристократического поместья. Немного подумал, и добавил описание орков и зверолюдей, про которых рассказывал Джей. Мегане слушала его со смесью ужаса и любопытства, отбросив на время свою обычную язвительность. А когда Вертер добрался до описания колоссального завода, в дебрях которого иквизиторские бойцы преследовали группу культистов, любопытство сменилось восхищением.
'Может, зря я ей это рассказываю? — мелькнула в его голове мысль. — Она ведь выросла, не видя ничего кроме этих коридоров. Каково ей будет жить со знанием, что за пределами корабля находится целая вселенная?'
Но остановиться он не мог. Во всей вселенной не нашлось бы человека, с которым Вертер мог бы болью, терзавшей его душу, но даже такой незамысловатый разговор, описывающий в полушутливых тонах пережитые кошмары, был подобен дуновению свежего воздуха. Он не лечил ран, но укреплял волю, давал силы терпеть и дальше. Он продолжал рассказывать и тогда, когда улегся на верстак вместо вентилятора, а Мегане принялась обследовать его с помощью ультразвукового щупа, даже не замечая, что рассказывает уже не об операции на Рисле IV, а о Земле.
— На большинстве элементов наблюдаются признаки износа, — наконец, произнесла техножрица. — Микротрещины в скелетном каркасе, особенно в районе плечевых, кистевых и коленных суставов. Это еще не поломки, но напоминание о том, что они неизбежно произойдут.
— Это, конечно, паршиво, — отозвался Вертер. — Кстати, я слышал про такой материал, называется адамантиум. Он намного прочнее моего нынешнего скелета?
— На порядки. Но он очень редкий, очень дорогой и очень тяжелый, — Мегане отложила в сторону щуп. — Я мало разбираюсь в аугментике, но у тебя две главные проблемы — это низкое качество материалов и ненадежные источники энергии. И то и другое разрешимо, но я не представляю, как ты добудешь необходимое. Хотя, ты же приближен к господину инквизитору. Наверное, он сможет обеспечить тебе лучшие детали.
— Ах, если бы. У меня такое чувство, что я выбрал его кредит доверия на сто лет вперед. В любом случае, благодарю тебя за помощь, — Вертер слез с верстака и взял принесенный сверток. — Я не знал, что может понравиться адепту Бога-Машины, поэтому постарался выбрать что-то универсальное и практичное. Прими это, пожалуйста.
Он протянул девушке приобретенный на планете многоразовый инфопланшет — самый емкий и быстродействующий, на какой хватило денег и умения торговаться. Техножрица удивленно посмотрела на предложенный подарок, а потом почему-то сравнялась цветом со своей мантией.
— Это... то есть, что... а почему... — она отступила, прижав к груди руки и заслонившись механодендритом.
— Что-то не так, многознающий техножрец? — уточнил Вертер, удерживая на лице невинное выражение. — Мне показалось, что такой качественный инфопланшет придется тебе по душе и окажется полезен. Преподнесение подарков среди немодифицированных людей является обычаем, призванным укрепить дружеские связи, если ты не в курсе. Клянусь, я не пытаюсь тебя подкупить, выведать тайны машинного культа или иначе покуситься на твою честь.
Упоминание покушения на честь заставило Мегане вспыхнуть с новой силой. Однако первое потрясение быстро прошло, и она довольно быстро смогла взять себя в руки. Вертер чувствовал ее стыд за такое импульсивное поведение, недостойное верного слуги Омниссии, но также смущение, озадаченность и иные эмоции, пробужденные естественной физиологией.
'Надо было помягче, наверное. Она же еще подросток, по сути'.
— Нерационально отказываться от безвозмездно предложенных ресурсов, — достаточно твердым голосом сказала техножрица и протянула руку за инфопланшетом. — Это оборудование действительно мне очень пригодится.
— Рад, что смог угадать. Наверное, благодаря тому, что я тоже объединен с Машиной, и могу представить, чего вы желаете. Ну ладно, еще раз спасибо за помощь, но час уже поздний, а остатки моей бренной плоти требуют немного сна.
— А разве не нужно залатать пробоины в броне?
— Сейчас это не существенно, на фоне прочих проблем, — отмахнулся Вертер. — Дыры в обшивке не никак не влияют на функциональность.
Мегане пожала плечами, все еще неловко вертя в руках инфопланшет, и Вертер предпочел поскорее откланяться, чтобы не усугублять неожиданно возникшую проблему. Он надеялся, что в техножрице осталось меньше человеческого, чем оказалось на самом деле, и она воспримет дар именно так, как положено, как залог будущего сотрудничества. Не как попытку ухаживания.
'Это в любом случае лишено смысла, — подумал он про себя. — Пройдет совсем немного времени, недели или месяцы, и ей вырежут добрую половину мозга, заменив ее компьютером. И она станет такой же... как и все остальные'.
В груди снова поднялась волна ярости, которую пришлось гасить дыхательной гимнастикой и ударом кулака в пласталевую стену. На миг его охватила безумная жажда разрушения. Вырвать прямо сейчас кабели из системы, разрушить катящихся мимо сервиторов, убить всех, кто есть на борту — или просто как можно больше! Пусть это будет последним, что он сделает, но уж он покажет этому Империуму...
'Покажет что?' — скептически поинтересовался в голове голос рассудка, и Вертер не нашелся, что ответить.
Даже если он сейчас сорвется — лучше ему не станет. Более того, с ним умрет единственная ниточка, связывающая варваров сорок первого тысячелетия с цивилизованными временами прошлого. Кто же тогда объяснит этим заблудившимся людям с наглухо закрытыми умами, что они ошибаются? Кто отвернет их от ежедневного выживания и бессмысленных ритуалов к истинной цели человечества? Кто донесет до них мечту Императора?
'Эй-эй, полегче! — одернул его голос рассудка. — Куда замахнулся!'
Да, легко было думать о себе как о сверхчеловеке, когда был единственным полноценным киборгом на Земле, воплощением самых совершенных технологий и самых смелых экспериментов, а обитаемая вселенная ограничивалась единственной планетой. Здесь же приходилось постоянно напоминать себе о масштабах. Вертер сжал и разжал кулак, и посмотрел на механическую кисть.
— Микротрещины, — сказал он вслух.
Кто говорит, что плоть слаба, а металл силен, просто узколобый идиот. Металл действительно может выдержать больше, но он никогда не сможет самостоятельно восстановить себя, воспроизвестись или усовершенствоваться. Человек может создать машину, или же может существовать без нее. Машина никогда не создаст человека, и без человека просто рассыплется от ржавчины. Машина бесконечно зависит от инфраструктуры, поддерживающей ее работу.
Мегане, при всей ее старательности, тут и правда не помощник. Рано или поздно, но придется идти на поклон к Варнаку и униженно молить о снисхождении. Будь проклят гребаный Империум, отдавший весь технический аспект цивилизации в безраздельное владение гребаных неорганических ксеносов... Не лучше ли в случае серьезной поломки просто подорваться на гранате?
Вертер резко выдохнул и пошел в кают-компанию. Он запретил себе думать обо всех своих бедах, потому рисковал сойти с ума от созерцания бездны, в которую падал. Чашечка рекафа — вот что поможет ему прийти в себя. А потом спать и не видеть снов. А потом будет завтрашний день, и может что-нибудь изменится. Может даже в лучшую сторону.
Кают-компания встретила его темнотой и тишиной. Что не удивительно, ибо отбой прозвучал почти два часа назад. Вертер взял с полки маленькую чашку, бросил в нее пару кубиков прессованного рекафа и залил их кипятком из бойлера. Оставив напиток доходить до кондиции, он подошел к стене, на которой висел музыкальный инструмент, поразительно похожий на гитару, но с более широким грифом и большим количеством струн — восемь вместо шести. Инструмент висел тут давно, нетронутый и молчаливый, Вертер никогда не видел, чтобы кто-то на нем играл. Наверное, принадлежал кому-то из погибших ранее бойцов. Он и сам не особо любил инструментальную музыку, но сейчас его словно тянуло вырвать из струн хоть какой-то звук.
Вертер снял гитару со стены и устроился с ней на стуле. Попробовал каждую струну по отдельности, потом на разные лады, и принялся подкручивать колки, чтобы придать более привычное звучание. Игре на музыкальных инструментах его обучили в институте, хотя и непреднамеренно. Тогда изучали возможности взаимодействия квантового процессора и органической памяти. Вертер должен был услышать мелодию, запомнить ее, а потом воспроизвести с помощью кибернетических средств. Через полгода эксперимент прекратили, потому что киборг научился играть по-настоящему, и начал жульничать. Впрочем, исследователи были не в обиде, потому что в любом случае получили кучу новых сведений о механизмах работы памяти, а Вертеру в виде премии осталось еще одно бесполезное умение.
Которое сейчас могло его спасти.
Он попробовал рекаф — убогую пародию на растворимый кофе и пакетированный чай, полностью синтетическую, однако содержащую вожделенный кофеин и танин. Пусть и отдаленно, рекаф напоминал о потерянном доме. О семейных ужинах в детстве, о передышках между боями в юности, о вечерних чаепитиях прямо в лабораториях с теми немногочисленными учеными, с которыми Вертер сумел сдружиться.
— Och, Geller, — пробормотал он по-польски. — Gdybys tylko wiedzial, co przyniesie twoja praca ...(1)
Двери кают-компании разошлись в стороны, и внутрь вошла Алисия Боррес.
— О, Железка. А с кем ты тут разговариваешь.
— Меня зовут Владислав. Ни с кем не разговариваю, просто мысли вслух.
— А, ну бывает... — она тоже плеснула себе рекафа в кружку. — Не спится?
— С чего ты взяла?
— Ну, ты же не спишь.
— Нет, я тренировался с братом Герионом, — Вертер помолчал и зачем-то добавил. — Сегодня я впервые смог его достать.
— Как тебе это удалось? Он поддавался? — удивилась арбитр.
— Раньше погаснет галактика, чем брат Герион поддастся в спарринге. Просто я научился, вот и все. А ты чего бродишь ночью?
— Нога все еще болит, время от времени. В бою не мешает, но стоит лечь...
— Современная медицина действительно впечатляет. В мою эпоху на заживление такого перелома ушло бы несколько месяцев, а полное выздоровление не наступило бы никогда.
