— Условный приговор! Цена — 25000 долларов наличными!
Пауза. Потом:
— Спросите конгрессмена Шеннона — он знает!
Она подняла руку.
— И это не все. На Пятой Авеню есть юрист, который является посредником в подобных делах. Надеюсь, этот человек слушает нас, потому что мне бы хотелось, чтобы он знал, конгрессмен Шеннон осведомлен о деталях контракта с санитарным департаментом... вы знаете, о чем я говорю, о контракте, который вы устроили для фирмы со Среднего Запада.
— Этот взяточник, я знаю его?
Сисси кивнула.
— Каждый, кто читает газеты или смотрит телевизор, знает его, и могу добавить, он высоко котируется в своей партии, и в настоящее время вынашивает планы по избранию человека, широко известного в его партии, в Белый Дом!
Она остановилась и пристально посмотрела прямо в камеру, а потом медленно произнесла, четко выговаривая каждое слово:
— И он может преуспеть, если его не остановит расследование конгрессмена Шеннона.
— Иными словами, он политик?
— Позвольте сказать, Дик, — нечестный политик. Но подождите, есть нечто еще более значительно. Конгрессмен Шеннон поймал в свою сеть и других рыб: один из наиболее уважаемых федеральных судей, который продал не одно, а много решений своего федерального суда.
Вновь пауза, потом громогласно:
— Спросите конгрессмена Шеннона — он знает.
Она сделала полный драматизма глоток воды и продолжала:
— Конгрессмен Шеннон обнаружил также данные взятки члену отдела по выдаче алкогольных лицензий штата, переданные тем же человеком, чтобы уладить дело с лицензией для владельца одного известного в Ист-Сайде ночного клуба. Сейчас я не буду оглашать название этого клуба, поскольку это может лишь помешать продолжающемуся расследованию, но могу сказать вам, что этот клуб упоминался в прессе — даже в моей колонке — в течение многих лет. Но вот чего я не знала, так это того, что владелец был осужден за сводничество и занимался этим в Атланте примерно пять-десять лет. И, тем не менее, за определенную цену он получил лицензию. Как ему это удалось?
Она посмотрела прямо на нас, и камера уловила ее мрачную усмешку.
— Спросите конгрессмена Шеннона — он знает.
— У конгрессмена Шеннона в распоряжении слухи, или он имеет доказательства этих утверждений, Сисси? — спросил молодой человек.
— Я бы не стала передавать это в эфир, — взорвалась Сисси, — если бы знала, что это только слухи. У него есть доказательства, конкретные факты!
— Мне кажется, сначала вы сказали, что этот человек тесно связан с президентской избирательной кампанией? — поинтересовалась Джейн.
— Это так, Джейн.
— Но, Сисси, сейчас у нас не идет президентская кампания. До конца срока президентства остается еще несколько лет.
Сисси улыбнулась.
— Президентская кампания начинается задолго до того, как об этом объявляют публично, моя дорогая, и этот человек, этот презренный делец близок к политику, который уже начал свою кампанию.
— Что случится с доказательствами, которые собрал конгрессмен Шеннон? — спросил Дик.
Теперь Сисси говорила, глядя прямо в камеру, в глаза миллионов своих зрителей:
— Я предсказываю, что будет проведена серия публичных слушаний по этим разоблачениям, которые потрясут страну и окажут важное влияние на общенациональные выборы. Я предсказываю, что вы увидите этого дельца, дающего показания, и вы будете потрясены, узнав его. Я также предсказываю, что вы увидите ряд общественных деятелей на той же скамье свидетелей, чьи признания ужаснут страну.
И впервые она смягчила улыбку.
— И я также предсказываю, что до конца этого года имя конгрессмена Шеннона будет хорошо известно миллионам американцам от Нью-Йорка до Золотых Ворот. Запомните, все это вы впервые узнали здесь, в программе "Немедленно в эфир".
Дальше пошла реклама, и Люк потянулся, чтобы выключить телевизор, но Джош остановил его.
— Оставьте, посмотрим новости.
Сообщение Джоша шло первым в списке диктора.
— ... один из нью-йоркских политиков, связанных с приближающейся президентской кампанией, был назван ходатаем по темным делам и взяточником на основании данных, собранных конгрессменом от Нью-Йорка Шенноном, что было самым сенсационным сообщением в сегодняшней передаче Сисси Саутворт "Немедленно в эфир". Мисс Саутворт также сообщила, что конгрессмен Шеннон располагает фактами...
Появились фотографии Келли, Вексфорд-Холла и Сисси.
Джош переключил канал, другой ведущий пересказывал программу Сисси. Люк включил радио, здесь тоже повторяли ее заявление.
Потом зазвонил телефон.
— Пусть Говард выяснит, кто это. Я не хочу, чтоб кто-либо другой отвечал на вопросы газет и информационных агентств.
В дверь постучали, и на пороге появился Говард.
— Сенатор, это репортер из Ассошиэйтед Пресс хочет говорить с конгрессменом.
— Я отвечу, Говард, — проговорил Джош. — Сделайте так, чтоб все звонки из газет шли ко мне.
Джош подошел к отведенному телефону и взял трубку.
— Алло. Да, я из штата конгрессмена Шеннона. Правильно. Мы знаем о передаче. У меня есть заявление конгрессмена, который только что звонил. Хотите получить его? Прекрасно, записывайте: "Несколько месяцев назад я получил информацию, относящуюся к заявлению, что один из влиятельнейших членов администрации города Нью-Йорк брал взятки. Обвинения были настолько шокирующими, что первоначально я был склонен не доверять им. Тем не менее, я поручил своим сотрудникам опросить источник информации, и обвинения были им повторены в деталях. В последующих беседах были выяснены имена членов судов, уголовных преступников и муниципальных чиновников города Нью-Йорка, которые брали взятки..."
Джош остановился, что-то выслушал, потом нетерпеливо ответил.
— Если вы потерпите, я как раз подхожу к этому. Записывайте: "Было бы несправедливо передавать эти непроверенные обвинения в местные правоохранительные органы. Если бы это было сделано, в результате преждевременной гласности и могли бы быть погублены репутации официальных лиц. Вместо этого, мы продолжили наше собственное расследование. К моему смятению, обвинения были подтверждены независимыми свидетелями и документами. Теперь будут приняты соответствующие меры".
Джош вновь сделал паузу, потом коротко произнес:
— Нет. Сейчас я не могу назвать имена.
Только он повесил трубку, как Говард вновь появился на пороге. На телефоне ждали из ЮПИ и "Вашингтон Пост".
Джош зачитал заявление обоим. Потом звонки пошли не прекращаясь. Все хотели знать имена. Некоторые делали предположения и просили подтверждения. Наша политика была неизменна: "никаких комментариев". Через час у дверей появились местные репортеры. Люк провел их в другую комнату, и я прочитал заявление. За репортерами последовала команда из теленовостей и захватила Люка и его отца.
Позвонил Келли и попросил Джоша. Он сказал, что видел передачу и считает, что ему следовало быть в Вексфорде, чтобы провести пресс-конференцию, но Джош настоял, чтобы он держался в стороне от света до конца вечера.
— Он говорит, что чувствует себя дураком, когда другие говорят за него, — сообщил Джош. — Мне пришлось долго его уговаривать остаться там и дать мне самому со всем управляться.
— Такое будет не часто, — промолвила Лейси.
— Что именно? — поинтересовался Джош.
— Что кто-то будет говорить за Келли...
— Я точно знаю, чего хочу получить в сегодняшних газетах, — ответил Джош.
— А он этого хочет?
— Лейси, ты опять? — вставил Люк. — Отвяжись, слышишь?
— Не говорите потом, что я вас не предупреждала, — заявила она Джошу, собираясь уходить.
— О чем?
— О Шеннонах. Временами они предпочитают думать самостоятельно.
— Чудесно, — ответил Джош, — но будут случаи, когда Шенноны будут слушать меня.
— Хотите пари? — сладко спросила Лейси и вышла.
Джош взглянул на меня и сердито покачал головой.
— Как идут дела? — спросил он Лютера, который вернулся вместе с сенатором, после того как телевизионщики сделали короткое интервью со стариком.
— Замечательно. С телевидением никаких проблем, но Люк получил тревожный звонок.
Джош повернулся к Люку.
— Что за звонок?
— Это был звонок от одного местного парня, который работает в одной из нью-йоркских газет. Я знаю его по Вилледжу...
— Ну, так зачитали бы ему заявление.
— Он сказал, что оно у них есть, они уже получили его через телеграфное агентство, и он хочет узнать еще кое-что. Он хотел знать, является ли нашим источником мошенник по имени Джелло, который сейчас сидит. Очевидно, кто-то в тюрьме намекнул ему, что Келли встречался с Бенни.
— Где этот парень? — выпалил Джош.
— Он оставил свой телефонный номер.
— Найдите мне его. Быстро!
Как только мы дозвонились до молодого репортера, Джош переменился как хамелеон. Вместе резкого, нетерпеливого собеседника с бульдожьей хваткой, появился веселый, добродушный парень, который с первых же минут обращался к репортерам по имени.
Да, это правда, и конгрессмен действительно раньше представлял интересы мистера Джелло, но только потому, что о помощи попросила соседка. Он даже предложил, если хочет репортер, назвать имя адвоката, который взялся за дело по рекомендации конгрессмена, который не занимается уголовными делами. Джош был необыкновенно дружелюбен, и раньше, чем беседа закончилась, он дал репортеру эксклюзивную информацию о том, что в эту самую минуту конгрессмен Шеннон ведет секретные переговоры со своим источником где-то в мотеле в Мэриленде. Джош устроил первоклассное представление, притворяясь, что не хочет давать информацию, все время протестуя, что репортер хочет знать больше других. Я мог слышать энергичный молодой голос по телефону, давящий, приставучий, требующий новых фактов.
Когда Джош повесил трубку, его лоб был мокрым.
— История, конечно, фальшивая, но она никому не повредит и уберет парня с нашего пути, — сказал он. — Должно быть, он получил информацию от охраны.
И он спросил у Люка.
— Этот парень освещает положение в тюрьмах?
Люк кивнул.
— Он занимается судом графства и тюрьмой для городской газеты. И он всегда в поисках новостей звонит Келли.
— Наймите его завтра, — резко приказал Джош. — Скажите ему, что реорганизуете аппарат брата по связи с прессой. Говорите ему, что угодно, но уберите его отсюда на Север, или в Вашингтон, или хоть на край света.
— Не понимаю, чем нам повредит его информация, — произнес Люк. — В конце концов, Бенни будет свидетелем...
— Ради Христа! — взорвался Джош. — Его же еще не перевели в федеральную тюрьму! Стоило появиться слуху, что он может заговорить, и он уже получил угрозы. И даже Молли. Еще парочка угроз, и этот мошенник заткнется. Поэтому-то я и хочу устранить этого паренька.
— Дайте его мне, — предложил Лютер, — я его смогу использовать.
— Этот парень трудяга, — сообщил Люк. — Его семья выпускала здесь многие годы еженедельник, и ему до смерти хочется попасть в нью-йоркскую газету...
— Скажите ему, что устроите его в ту газету, в которую ему захочется — но после выборов, — заявил Джош. — Скажите ему что-нибудь.
— Заплати ему в два раза больше, чем он получает сейчас, — приказал сенатор. — Я еще не видел репортера, который бы не любил деньги!
— Такие есть, сенатор, — заметил Джош. — Конечно, их мало, но они есть.
Потом повернулся к Лютеру:
— Вместе с Люком вы, наверное, лучше собьете этого парня с нашего следа. Боже, вы знаете, что случится, если они раздуют историю Джелло? Это будет уж совсем не вовремя!
— Если сначала его не убьют, — спокойно заметил Лютер.
Джош ничего не ответил. Он только повернулся и вышел из комнаты.
Вот это была ночь! репортеры, телефонные звонки, бригады с телевидения, разбросавшие по полу кабели... Джоунс спрашивал из Вашингтона, когда упомянут его комитет — Джош напомнил ему, что по договоренности Келли сообщит о слушаниях в комитете на обеде Ассоциации начальников полиции, и, Бога ради, держите свое заявление наготове, чтобы мы могли сразу передать его прессе! — все это успокоило старую перечницу. И, наконец, мне позвонил Макс Дрегна. Разве мне не хотелось бы выпить с ним у него дома? Когда? Завтра.
— Держу пари, меня он не приглашает, — с усмешкой сказал Джош.
— Он говорит, ты уж слишком напорист, Джош, — ответил я. — Ну и, кроме того, ты не любишь дагерротипы.
— Да я бы лично возглавил движение за канонизацию Мэтью Брейди*, если бы это могло нам помочь, — заявил он. — Он хоть намекнул?...
* Американский фотограф. Д.Хоран написал о нем книгу.
— Макс ничего не сказал, — произнес я. — Он скажет либо "да", либо "нет". Может, нам удастся его заполучить, может, нет.
— Как ты думаешь, захотят либералы поддержать Келли?
— Кто знает? Но Макс скажет нам, ясно и без хитростей. В Максе есть то, чего нет у большинства политиков — он честен.
— Здорово было бы заполучить Макса в наш лагерь. На прошлых выборах он обеспечил Джентайлу солидную поддержку либералов.
— Что бы он ни решил, мы скоро все узнаем.
* * *
И вот впервые мы остались на ночь в Вексфорде. Мало кто из нас спал. В четыре утра мы все еще были в библиотеке, а Джош сидел на телефоне, тратя огромные деньги на междугородные телефонные звонки, чтобы поговорить с друзьями в информационных агентствах по всей стране и по всему миру и убедить их, что эта история в Америке будет чудесным чтивом для их читателей. Италия с сожалением отклонила это предложение. Париж попросил Джоша прислать короткое телеграфное сообщение, но в Лондоне заглотнули крючок Джоша о том, что вскоре в США будет свое дело Профьюмо.
Агрессивность Джоша, нескончаемая энергия и фонтан идей во время кампании были хорошо известны нам с Лютером, но для Люка это была новость. Он впитывал все, я мог видеть, как его память, словно губка, абсорбирует каждую идею, каждое движение, каждый предлог, каждый бросок и тщательно сортирует их для будущего использования. Через пять лет, предсказывал я Лютеру, Люк будет одним из лучших менеджеров политических кампаний в стране.
— И самым безжалостным, — заявил Лютер.
* * *
На следующий день я вернулся в город и после неторопливого обеда у Салливана, медленно пошел до Сентрал-Парк-Вест, где всегда, насколько я помню, жил Макс. Он с готовностью признал, что его заставляет здесь оставаться лишь голое самодовольство.
— Что может сказать старик, который накануне Рождества встретил в лифте Лорен Баколл и поцеловал ее? — произнес он. — Однажды, когда я встретил в лифте Дугласа Фейрбанкса, он стоял на руках. Этого не увидишь на Ист-Энд Авеню.
Он встретил меня одетым, как обычно, в пижаму и в старый синий халат, в поношенных кожаных шлепанцах и с дымящей сигарой во рту. На столе лежали три красивых дагерротипа в кожаной окантовке.
— Самые последние, — сообщил он. — Я раздобыл их на прошлой неделе в маленьком магазинчике старьевщика. Один из солдат Конфедератов — просто мальчишка с ружьем.
