Я прогулялся до Таймс-сквер и взял "Ньюс", "Нью-Йорк таймс" и вашингтонские газеты. У бульварной прессы было преимущество. На первой странице красовалась старая фотография гораздо более худого Джелло, сделанная в его клубе. В "Нью-Йорк таймс" и столичных газетах информация о Келли и разрастающемся скандале была помещена на первых страницах, но о Джелло информации не было. Было и кое-что приятное: "Нью-Йорк таймс" рассказала о Келли в своем разделе "Люди и новости". Предмет был хорошо изучен, и статья была прекрасно написана. Это была доброжелательная трезвая заметка среди мелодраматичных событий.
В 11 часов вечера в новостях показали фотографию Джелло, было интервью с начальником тюрьмы, фотография самой тюрьмы, потом фотография Келли.
Взрыв на телевидении и в утренних газетах доказывал, что без сомнения начинается самый грандиозный национальный скандал.
Я почувствовал, что наш Джагернаут в пути...
* * *
Пресс-конференция Келли была волнующим событием. Комната для пресс-конференций была до того забита, что нам пришлось перебраться в небольшой бальный зал. И это создало всевозможные проблемы с тяжелым телевизионным оборудованием. Люди с лампами, штативами, кабелями и камерами дико ругались, собирая свою аппаратуру и волоча ее до грузового лифта, чтобы подняться двумя этажами выше. Потом началось извечное соперничество между тележурналистами и газетчиками, которые приветствовали пишущую братию. Люди с телевидения хотели первыми сделать снимки, но ежедневная пресса ошикала их.
Спокойствие Лютера, его непринужденные манеры, рожденные опытом от бесчисленных пресс-конференций, восстановили порядок. Под ослепительным светом юпитеров пресс-конференция началась. Прежде всего Келли зачитал подготовленное заявление, которое, фактически, повторило то, что было сделано в предыдущую ночь. Но Джош составил его так умело, что казалось, будто оно совершенно новое.
— В подобных ситуациях, после первого оглашения информации: ты создаешь информационную засуху, а потом подсовываешь им заявление, — бормотал Джош, глядя на пишущих репортеров. — И не важно, что это старое заявление, если, конечно, оно не оскорбляет их умственные способности... Совсем несложно подновить старые новости... газеты занимаются этим постоянно, переписывая новости на разные лад... Вот и Сисси.
Сисси встала. Она получила информацию, что конгрессмен выступит перед Ассоциацией начальников полиции в следующее воскресенье в отеле "Хилтон" в Вашингтоне. Правда ли это?
Келли с улыбкой подтвердил информацию.
Не раскроет ли там конгрессмен, что он намерен делать с полученной информацией? И будет ли это иметь какое-то отношение к слушаниям в конгрессе?
Келли сказал, что не будет комментировать этот вопрос, что, как знали репортеры, являлось подтверждением информации Сисси.
Она выглядела довольной и раскраснелась. Телекамеры дали Сисси выиграть еще одно очко.
Это была первая большая пресс-конференция Келли, и с того места, где я сидел, он чудесно смотрелся. Некоторое вопросы были глупыми, впрочем, как обычно, но некоторые острые, зондирующие, с тщательно подготовленными ловушками. Но Келли не терял юмора. Он шутил с репортерами, не лгал, но, отвечая на их вопросы и сказав довольно много, он не дал им ни на гран больше информации, чем мы договорились заранее — старый трюк профессионалов, который нелегко освоить. Было совершенно ясно, что он обладает сильным характером, который привлекает журналистов. Они смеялись вместе с ним, обменивались остротами и внимательно слушали его, когда он был серьезен.
— Какой милый, — сказала женщина из телеграфного агентства, направляясь к телефону.
— Вы хотите сказать, что он умный политик, — произнес пожилой политический репортер. — Я чувствую, что у этого парня заготовлено что-то грандиозное.
— Вот такими я и хочу, чтобы они уходили, — заметил Джош. — Удовлетворенными, но строящими предположения.
После пресс-конференции мы собрались с Келли, Люком и Лютером в номере наверху.
— Джош, только что звонила Лейси, — сообщил Келли. — Она с Молли. Ей дважды звонили. Оба раза предупреждали, чтобы Бенни держал рот на замке.
— Если она сломается, нам беда, — произнес Люк. — Бенни слушает только ее.
— Не волнуйтесь. Она не сломается, — успокоил Джош.
— Она очень смелая женщина, — подтвердил Лютер.
— Черт, мы обязаны позаботиться, чтобы людям, которые помогают нам, не причинили зла, — заявил Келли. — Я говорил Джоунсу, что правосудие обязано отвечать за их безопасность. — Он добавил с отвращением: — И что его только держало здесь столько времени?
— Негодующие матери, продающееся по почте оружие, пара наркоманов, которые давали показания в масках, чтобы потрясти телевидение; некоторые официальные лица, которые получали необходимую им рекламу после прогноза, что вскоре каждый школьник будет употреблять ЛСД и другие наркотики и, конечно, парад деятелей Коза Ностры, которые отказывались давать показания и спокойно выслушивали все крики Джоунса о Боге, стране и американском образе жизни. И не забудьте, Конгресс знает, чего стоят его фальшивые слушания, но боится что-либо предпринимать против него или его комитета, когда приходит время голосовать за бюджет.
— Полагаю, это и ко мне относится, — произнес Келли, — но, честно говоря, я никогда не думал об этом комитете. Думаю, мне следовало с подозрением отнестись к этим идиотским наградам за американизм, которые Джоунс регулярно получал, и к ежегодным появлением в его комитете Эдгара Гувера, чтобы уверить, что машина работает на полную мощь. Кстати, Джоунс действительно знает, чем мы займемся?
— Единственно, что сейчас в состоянии понять Джоунс, так это то, что он получит замечательную рекламу, — бодро ответил Джош. — Он может попытаться перекрыть слушания, если дело станет слишком жарким...
— Если он попытается оставить Лоуренс и Маллади, я просто перешагну через него, — сказал Келли. — Запомните, после свидетельства Абернети, я желаю выслать Маллади повестку.
— Но вы тоже помните, что мы предупреждали, если вы вызовете Маллади, на вас ополчится Национальный комитет демократической партии, — заметил Лютер.
— Как я понял, Маллади такой же мошенник, как Ремингтон или Сондерс, — ответил Келли.
Я заметил, что Джош изучает Келли.
— Может быть, мы сможем заключить с ним сделку.
— И не станем его вызывать? — спросил Келли. — Да никогда! И я хочу, чтоб это было ясно. Между прочим, звонили из телешоу "Сегодня". Они хотят, чтобы я появился у них завтра утром. Стоит мне принять приглашение?
— Обязательно, — ответил Джош. — Вам также надо будет принять участие в воскресной передаче "Прожектор". Люк, вам надо позаботиться, чтобы в аэропорту нас ждал самолет. В воскресение у нас будет очень напряженное расписание.
— Финн, — неожиданно обратился ко мне Келли, — вы занимались этим дольше всех, и по возрасту и в политике вообще. Что вы думаете о возможности выслать повестку Маллади?
— Он вырежет у вас сердце, — ответил я. — И начнет выкручивать руки все лидерам графств и штата, чтобы погубить ваши шансы. Он спустит всех собак, пока не доберется до вас.
— А если я не поддамся?
— Вышлите ему повестку и уничтожьте его, или примите его помощь.
— Об этом нужно серьезно подумать, Келли, — произнес Люк. — Даже Джин признает, что не может напрямую связать его с деньгами.
— Но мы же знаем, что он берет их.
Келли оглядел нас.
— Разве кто-то сомневается в том, что он отправил Джина Абернети в Лоуренс за взяткой?
Приглушенный звук транспорта снизу был единственным звуком в комнате.
Потом Келли спокойно произнес:
— Думаю, нам следует поработать над моим выступлением в Вашингтоне.
* * *
Не знаю, почему это так, но уверен — большинство людей распознают полицейского, где бы он не находился. Джош твердит, что все дело в моей ирландской неприязни к полицейским, но я убежден, что после того, как человек надевает форму, с ним что-то происходит. Вокруг него создается особая атмосфера — и Боже мой, далеко не смирения — может быть, надменности? Я полагаю, это происходит как в осморегуляции; в любой ситуации осмос выделяется через поры. Большинство полицейских верят в одно и то же, соблюдают одни и те же ритуалы, и даже говорят одинаково. Вы когда-нибудь слышали их телевизионные интервью? "Я взял под стражу обвиняемого, после того, как обнаружил, что он совершил акт избиения джентльмена, который подал жалобу, и на этом основании предъявил ему обвинение по статье 872..."
Они различаются по категориям: молодые люди около тридцати лет, склонные к полноте и носящие стрижку ежиком; немолодые полицейские с холодными глазами, седыми волосами, одетые с броскостью букмекеров. И они вечно шепчутся, собираясь в группы. Один отставной инспектор, как то сказал мне, что обычно они говорят друг другу о туалете.
Их политические пристрастия консервативны. Они не любят и яростно борются со всяким ветром перемен. Они обожают Американский Легион, полицейскую ассоциацию, "дом" — свой полицейский участок и не доверяют политикам (за исключением тех, кто голосует в Олбани против любого законопроекта, способного внести изменения в их смены, кто против сверхурочной работы).
Воскресным вечером как только я вошел в отель "Хилтон", я заметил их в холле, в лифте, в столовой и баре. Можно было подумать, что наш город клерков, стенографистов и политиков внезапно был захвачен рослыми дородными мужчинами, которые в любой момент могут начать требовать с вас удостоверение личности.
Их организация одна из самых больших в стране и очень влиятельная. Если существуют проблема, как-то связанная с полицейскими, их голос громок и отчетлив, и политикам, а также отцам города, лучше к нему прислушаться. Что им нравилось, так это выступление на их сборищах какого-нибудь известного политика. Я знал, что Джош затратил немало времени, убеждая главу комитета по выступлениям принять Келли, но, когда новости были оглашены, он то и дело звонил, убеждая нас, чтобы Келли пришел с другой новостью-бомбой.
Полицейские не любят разговоры о коррупции и официальных расследованиях — временами это задевает их слишком близко, но они были вынуждены слушать выступления до тех пор, пока их организация не получит нужные заголовки.
Обед проходил в главном бальном зале "Хилтона", и Лютер сообщил, что организаторам пришлось поставить дополнительный столик для прессы. Келли получил какой-то бронзовый почетный знак, и ему пришлось сниматься с членами комитета, его вручившими.
Джош говорит, что значение человека вы можете измерить по тому, как фотографы его снимают. Обычно они делают это вяло, и глаза у них сонные, но сейчас они были бдительны, они толкались и отпихивали друг друга, мигали вспышки, и они снимали Келли во всех ракурсах.
— Ныне он сенсация, — бормотал Джош. — А вот подожди, до чего дойдет потом.
Постепенно мы узнали, что нам не нужно что-то писать Келли: достаточно было кратких заметок. Его речь была естественной. Он обладал даром разворачивать фразы, а его искрящийся блеском стиль доставлял удовольствием любой аудитории.
Обед, наконец, закончился, потом последовало обычное движение, и были зачитаны отчеты. И тут представили Келли. Фотографы опять принялись за дело, репортеры наклонились вперед. Аплодисменты были вежливыми, затем Келли начал речь.
Те из нас, что были там, никогда не забудут это событие. Келли начал с того, что предупредил аудиторию, что будет краток, поскольку подростком он посетил так много всевозможных завтраков, что утратил всякую симпатию к ораторам, которые, как он быстро понял, были только перерывом между яичницей и сорокоярдовым* броском до автомобильной стоянки.
* Примерно 36,5 метра.
Для аудитории, усевшейся в ожидании длинной, бессвязной, усыпанной банальными клише речи, показалось, что Келли кончил до того, как они успели вытащить сигары. Речь была почти грубой в обвинении тех политиков, что предают своих избирателей ради выгоды, тех, кто закрывает свои глаза на несчастье бедных. Он призвал полицейских самим бросить боевой клич. Сделайте это, говорил он, вместо того, чтобы хвалиться самыми милосердными, самыми справедливыми, самыми решительными, теми, кто стоит между добром и злом.
Закончил он, сообщив, что выступит на заседании в Палате Представителей, чтобы доложить этому органу об обнаружении им фактов коррупции, процветающей не только в городе Нью-Йорке, но и в другим местах. Мгновение он еще постоял, очень искренний, решительный, красивый молодой человек. Казалось, он обращался к каждому в зале, потом он просто поблагодарил их и сел.
Аплодисменты были разрозненными, некоторое время они длились, потом смолкли и зал заполнился гулом.
— Он ударил их в самое больное место, — прошептал Джош, — но, думаю, это хорошо. Взгляни только на стол репортеров.
Репортеры кивали головами и оживленно болтали. Потом один из них нацарапал записку и подозвал официанта.
— Они хотят перехватить его после обеда, — заметил Джош. — Давай пошлем с ним Лютера.
Но Келли в нас не нуждался. Выходя из зала, он был окружен репортерами и откровенно отвечал на их вопросы. Да, говорил он, он получил информацию о коррупции в полицейском департаменте Нью-Йорка, и хотя он думал, что во время городских кризисов многие департаменты полиции очень хороши, он полагает, что они архаичны в попытках справиться с проблемами меньшинств и гражданских прав.
— Так, — сказал Лютер, — это уходят двадцать шесть тысяч голосов полицейских в Нью-Йорке.
— Я бы не сказал, — ответил Джош. — Взвоют только те полицейские, которые горят желанием увековечить свои династии. Но в последнее время пришло много новых людей с лучшим образованием, и все они понимают, что время, когда можно было просто бить по головам, безвозвратно ушло. И что-то говорит мне, что Джентайла заденет то, что мы подняли полицейскую проблему.
Как предсказал Джош, вашингтонские и нью-йоркские газеты отвели много места речи Келли, а "Нью-Йорк таймс" напечатала ее на первой странице. Но более удивительным было заявление Джентайла через несколько дней на церемонии окончания полицейской Академии: основная мысль могла быть взята из речи Келли за неделю до этого. Когда я указал это Джошу, он сказал, что Подслушивающему Вилли надо было бы послушать, как Джентайл проверял свою речь с Сондерсом.
Следующие несколько дней были ужасно суматошными. Келли выступил в "Воскресном прожекторе", в шоу "Сегодня", в передаче Джонни Карсона "Ночное шоу" и многих других. Приглашения выступать по радио и телевидения поступали каждый час, и Джош настаивал, чтобы мы принимали их как можно больше.
— Мы всегда сможем стать привередливыми, — говорил он Люку и Лютеру. — А сейчас перед тем, как он отправится в Вашингтон, давайте получим как можно больше внимания.
Появление Келли перед Палатой Представителей было назначено на следующий понедельник. Эта неделя была самой напряженной с того момента, как мы присоединились к кампании Келли. Пока Джош работал с Келли, я отправился в Вашингтон, чтобы договориться с Холмсом о выступлении Шеннона. Спикер согласился дать ему пять минут между просьбой подкомитета по безопасности горного дела собраться во время общих дебатов и джентльменом от штата Северная Каролина, желавшего отдать дань памяти недавно умершему известному художнику из его штата.
