— Что это за место?!
— Узнаешь, когда придет время.
— Что ты сделал со мной?!!! Что тебе нужно от меня?!!! Отвечай!!! — закричал я, от гнева ударив по невидимому препятствию, которое даже не шелохнулось от моих кулаков.
— Узнаешь, когда придет время...
— Да какой придурок будет использовать такую фразу?! Отвечай немедленно! — злился я.
— Заслужи ответы, — сказал он, подняв голову и посмотрев на меня из тьмы своего капюшона. — Стань сильнее — и ты узнаешь правду.
— Сильнее...? — не понял я. — Как мне стать сильнее?! Меня некому учить и тренировать!
— Сила — не только способность к насилию. Сила разума, сила духа. Развивайся. Освой Дары, что я дал тебе, а остальное обсудим потом.
— Что я могу сделать с этими дарами? Они не подчиняются мне!
Сколько ни пытался управлять позитивом осознанно, никак не выходило же. Ни разу.
— Потому что ты слаб. Твой дух слаб. Ты стал сильнее, но недостаточно. Если твоей воли не хватает, чтобы взять под контроль мои дары, развивай те дары, с которыми ты родился.
— Развивать... магию?
Этого не должно было бы быть, но эта идея действительно удивила меня. За всеми этими физическими тренировками и попытками разгадать тайны 'даров' этого типа я почти забросил ее. Когда я в последний раз выучил заклинание иначе, как для учебы?
— Ты безнадежен, — вздохнул тип в плаще. — Развивай что угодно. Просто не останавливайся. Другого способа закалить свой дух... свою душу... Не существует. Без этого... — его образ начал выцветать, — ...приглашать тебя на следующую встречу будет бессмысленно.
— Подожди! Я хочу...
Но сказать я уже ничего не смог, и что-то отбрасывает меня во тьму...
— А! — резко открываю глаза.
Передо мной все также горит камин, где потрескивают дрова, наполняя комнату теплом и приятным звуком. Огонь спокойно танцевал в известном только ему одному ритме музыки, которую он сам себе играл, а я лишь смотрел на все это.
— Эй, ты чего? — услышал я голос рядом.
На диване рядом со мной уселась Генни.
— Заснул? — спросила она.
— А, да... — нашел я что ответить. — Задремал что-то. Как там праздник?
— Все уже спать разошлись, — ответила сестра.
— Ясно.
Мы некоторое время молча сидели на диване и вместе смотрели на огонь.
— Вот, с Рождеством.
Она протянула мне небольшой, криво завернутый бумажный пакетик. Генни старалась не смотреть в мою сторону и отвернулась.
— Спасибо, — только и сказал я.
Взяв сверток, открываю его и вижу там перчатки. Кожаные перчатки с обрезанными пальцами и с небольшим уплотнением на костяшках. Перчатки явно сделаны из драконьей кожи, очень качественные и явно не дешевые.
— Волшебник должен беречь руки. Перчатки и на тренировке помогут, и в драке, случись такая, руки защитят.
— Спасибо, — улыбнулся я.
Это первый подарок от нее.
Мне и так уже подарили несколько приятных мелочей. Сириус, вот, ножны для палочки подарил, которые крепятся к предплечью. Ну и остальные мелочи, которые просто приятны и не особо полезны, но вот Генни никогда до этого мне ничего не дарила, и такое внимание просто очень приятно.
— Ты лучше всех, — сказал я.
Та лишь втянула голову в плечи, но красные уши скрыть не смогла.
— Ладно, я спать пойду, — резко подскочила она. — Не засиживайся тут.
Сестренка быстро удалилась из гостиной, оставив меня одного.
Я же еще некоторое время сидел и смотрел на огонь, держа в руках свой подарок.
— Значит, чтобы вытрясти из этого парня хоть что-то, мне нужно стать сильнее... — вздохнул я, вспомнив, что только что видел во сне или очередном видении. — Что ж... я стану сильнее...
Глава 8. Разговор с родителями.
— Уху-хух... — застонала Панси, осторожно работая руками, втирая мазь в свои ягодицы. Она, конечно, знала, что мама будет расстроена, но не ожидала, что настолько. Все же за всю жизнь Панси никогда порке не подвергалась и была послушной девочкой, а вот Тома в приюте лупили часто. В основном из-за того, что его подставляли или он мстил обидчикам, но вот это знание, плюс непривычка тела сильно сказались на ней.
Вот теперь она лежит в своей комнате на животе и работает руками, стараясь облегчить боль.
— Спасибо за подарок, Гермиона, — вздохнула она, когда боль начала немного отступать. Да, хорошее она ей средство подобрала, помогает. — А вот ты нет, — обиженно посмотрела Панси на защитный амулет, что ей подарил Гарри. Он-то как раз ее от порки и не спас.
Если бы у амулета были бы мысли и чувства, он точно бы закатил глаза и заявил, что не для такого его создавали, но ничего такого нет, и подобное общение с неодушевленными объектами она могла лишь воображать.
Приезд домой выдался 'веселым'. С порога родители ждали ее, тут же затащили домой и два часа отчитывали ее, ругали и наказывали.
Может, все было бы и лучше, не начни она по привычке сопротивляться и дерзить родителям в ответ, чем довела маму до ярости, и она достала старую трость из ротанга(1). Сносу ей нет, еще прадед дедушку лупил. Практически семейная реликвия, век бы ее не видеть...
Как итог, она под домашним арестом с больной попой и без ужина.
Однако эта ситуация ее не сильно волновала.
Заняться у себя в комнате ей есть чем, еду она с собой заранее заготовила, Гарри ей еще вчера приготовил кое-чего вкусного, а мнение родителей и их злость не сильно-то и пугали. Она же не маленький ребенок и уже не та маленькая избалованная дура, которая всегда была 'хорошей девочкой', так что все было нормально.
— Странно, почему я не злюсь? — спросила слизеринка саму себя, когда боль постепенно отступала и можно было уже расслабиться.
Этот вопрос волновал ее все время, что она провела в своей комнате.
Несмотря на боль, ссору и другие неприятные моменты, она почему-то не злилась на родителей. То есть они ее отругали, побили, заперли без ужина, но вместо злости или обиды она лишь немного расстроена.
В прошлом Оригинал также получал побои от воспитателей в приюте, каждый раз терпя такое унижение и несправедливость, он злился и все больше ненавидел всех вокруг. Сейчас же ничего такого она не ощущала, и это вызывала некоторый логический ступор в ее голове. Как бы родители не были злы и что бы они не делали, она не хотела их ненавидеть или отомстить.
— Что-то не так, — нахмурилась она.
Мозг сам начал искать логичное объяснение этому феномену и подбирать разные варианты, даже самые странные типа ментального воздействия или каких-то зелий. Однако все эти варианты казались ей глупыми и бессмысленными.
Ответ никак не приходил к ней, и это раздражало.
Тяжело вздохнув, она улеглась поудобнее, и стала просто смотреть в стену, думая о себе и том, как она докатилась до такого. Всего несколько месяцев назад она выбралась из своего полувекового заточения и теперь пытается просто жить, попутно обеспечив свою безопасность и будущее. Именно тогда она и увидела Эванса, который оказался крайне интересным и перспективным инструментом, очень необходимым ей сейчас. И за эти месяцы она пыталась сблизиться с ним и подчинить. Получалось пока не очень, но дело постепенно идет. Он уже не смотрит на нее, как на чужого человека, и немного доверяет, что ей и нужно. Постепенно он полностью примет ее и подчинится, она верит в это.
— 'Да, это то, чего я хочу...' — сказала она сама себе.
— Ведь если нет никакой Жалкой Неудачницы, что влезает в твои планы, творит глупости, мешает тебе и на кого можно скидывать все свои неудачи. Если нет никого, то кто ты? Ты боишься правды, что, слившись с крестражем, ты вовсе не стала доминирующей личностью и не задавила старую Панси, а просто занимаешься глупым самообманом, чтобы скрыть свою ничтож...
Она тут же отбросила это воспоминание.
— 'Я не жалкая!' — заскрежетала она зубами.
Это все чушь. Она захватила это тело, подчинила его и подавила ту жалкую неудачницу, которая даже мозгов не имела хоть что-то в своей жизни делать. Сейчас же она новая личность, новая сущность — сильная, властная и имеющая амбиции, а не бездарность, какой была Панси.
В коридоре послышался стук каблуков, и вскоре дверь в ее комнату открылась.
Как всегда с высоко поднятой головой, с серьезным выражением лица и холодным взглядом в ее комнату вошла мама. Эта высокая худоватая женщина с острыми чертами лица и строгой прической будто сошла с какой-то картины 18-го века. Одетая, как обычно, по той устаревшей моде и верная традициям, она создавала образ довольно консервативного человека, коими и были все Паркинсоны.
Вот она, Галатея Паркинсон. Всегда мрачная, нахмуренная и серьезная, какой и полагается быть чистокровной жене аристократа.
— Ну, Панси Элоиза Паркинсон, вы обдумали свое поведение? — прямо спросила мама.
— Конечно, — фыркнула девушка. — Меня все устраивает.
У мамы дернулся глаз.
Ага, думала, что, получив порку и проведя взаперти целый день, дочь запросит пощады? Не тут-то было. Новая Панси не станет прогибаться или подчиняться такой глупости.
— Да что с тобой такое? — нахмурилась она. — Ты всегда была послушной и хорошей девочкой, а тут резко стала такой дерзкой и наглой.
— Была. Послушной. Долго, — произнесла девушка, подчеркивая каждое слово. — Ну и к чему хорошему это привело? С меня хватило этого, мама.
— Ох, Панси, да что с тобой такое? — вздохнула Галатея, и ее тон резко изменился. Из холодной и строгой она будто сдулась и погрустнела.
Женщина села рядом с ней и погладила ее по волосам.
— Целый год ты провела в глубокой депрессии и лишь летом начала идти на поправку, а посреди учебного года нам пишут, что ты начала вытворять какую-то непотребщину в школе. Учителя в шоке, мы в шоке, а ты вместо объяснений начинаешь дерзить и нарываться на неприятности.
— И что? — буркнула Панси.
Почему-то теплая рука мамы, гладящая ее, немного успокаивала, и что-то трогало в груди.
— Мы же волнуемся за тебя, дурочка. Когда нам пришли такие вести, что, по-твоему, мы могли подумать? — продолжала Галатея. — Ты всегда была скромной и хорошо воспитанной, а тут так радикально меняешься. Мы так испереживались за тебя, что места себе не находили, а ты тут еще начала дерзить нам...
— Прости, — сказала Панси, спрятав лицо в подушке. — Просто... мне надоело быть той...
Теплая рука продолжила гладить ее, а на глаза сами начали выступать слезы. Она старалась держаться и не допускать слабости, но все само происходило.
— Как там папа?
— Пьет успокоительное, — ответила мама. — Ты же знаешь, он так переживает за тебя, а тут еще ему пришлось смотреть, как я тебя наказывала.
Да, у папы слабые нервы, и он так любит ее, что для него мучительна мысль о наказании своего ребенка. Потому роль строгости всегда отходила маме, так как у папы рука не поднимется навредить даже в воспитательных целях.
— Во всем точно виноват этот мальчишка Эванс! — заявила мама. — Вот кто испортил нашу милую дочку!
Ну вот, атмосфера близости резко пропала.
— Ой, не начинай снова эту чушь, — застонала слизеринка. — Там скорее я его порчу.
— А что нам еще думать? Мало того что ты связалась с каким-то полукровкой, так еще и общаешься с грязнокровками! — сердилась мама. — Только посмей породниться с ними!
— Вот возьму и вообще за него замуж выйду, вам назло! Вы вообще сами всегда говорили, что в жизни главное: 'практичность и выгода', — а Гарри имеет отличные перспективы, да и Гермиона мне полезна, может быть. Они хотя бы как друзья получше, чем эта курица Дэвис. Сами же с маглами иногда работаете.
— Мы их используем, когда это приносит большие деньги, а не дружим!
Семья Паркинсон довольно чопорная и традиционная, а также всецело поддерживающая идеи 'чистоты крови'. И пусть они прямо так официально не поддерживают Пожирателей Смерти, метку не принимают и еще не выступили на их стороне, но помогают и радуются их победам. Они терпеть не могут маглорожденных, и им нравятся идеи Волдеморта.
Вряд ли они понимают, насколько поехавшим является этот тип и что он ни к чему хорошему страну не приведет.
— 'Черт, и ведь четыре месяца назад я сама была такой. Как хорошо, что весь этот бред из меня выветрился'.
— Но это не значит, что нужно якшаться с грязнокровками, которые к тому же, связаны с врагами Пожирателей. А если Темный Лорд посчитает это 'предательством'? Ты же пострадать можешь!
— Вот уж вряд ли. С его точки зрения, это просто странный вкус в выборе питомцев. Кто-то держит собак, кто-то — маглорожденных... Пока это не выходит за пределы моего личного увлечения, ему все равно.
— Как будто ты можешь понять, что у Лорда на уме! Чтобы немедленно прекратила с ними общение!
— Еще чего! — возмутилась девушка. — Эванс — моя любимая игрушка!
Панси очень даже могла. Но доказывать это маме — увольте. Лучше просто включить режим капризного ребенка. Ну что они с ней сделают? Она и круцио вытерпит, что ей розги...
— Брака я не позволю! Наследства лишу!
— У него деньги есть, так что я не пропаду!
К тому же кто говорит о браке? С точки зрения Панси, официальное оформление отношений совсем не обязательно. Будет как Ровена — волшебницей такой крутизны, что никто не осмелится спросить, от кого у нее дети... Ну, если отношения с Гарри станут совсем серьезными.
Впрочем, такое маме точно лучше не говорить.
— О, Мерлин и Моргана, что же мне с тобой делать?! — застонала мама, поняв, что никак уже дочь не переубедит.
Они обе молчали.
Мама точно еще кучу раз поднимет эту тему и папу убедит ее поддержать, да тот и сам будет только за.
— Я понимаю, что у тебя разбито сердце, но это не повод бросаться на грудь к первому попавшемуся парню, что тебя пожалеет, — вздохнула Галатэя. — Мы с твоим отцом стали парой не по любви, а так велели наши семьи, но с годами мы научились любить друг друга, ценить и уважать. Но тебе мы хотели доли лучше и потому с детства позволили общаться и дружить с будущим мужем, но мы не думали, что все так повернется.
— Драко всегда относился ко мне просто как к другу, знаешь? Нет, я пыталась это исправить... Но лучше бы не пыталась, право слово... Пора уже оставить это в прошлом, правда.
Худшая попытка выхода из френдзоны в истории, не меньше. С точки зрения нынешней Панси, Драко Малфою не позавидуешь. Вначале беднягу используют для брака, закрепляющего договор между Пожирателями и нейтральной фракцией. И только он примирился с новым положением и начал строить отношения с внезапной невестой, как подруга детства, с которой они, с его точки зрения, давно и прочно застряли в обоюдной френдзоне, вдруг заболевает бешенством матки и затаскивает его в постель по пьяной лавочке. И еще ожидает, что он пойдет против семьи, скорого на расправу лорда и своих чувств (которые в упор не видят в Панси романтического интереса), а на отказ жутко обижается и уходит в депрессию с запоями...
Самое смешное, что искреннее понимание всего расклада не мешало ей не менее искренне считать Драко мудаком. Кажется, это называется женской логикой... Впрочем, она девушка — ей можно.
