— Я бы рада, — я виновато развела руками. — Да не могу. И не дух я, а человек, неужели так плохо видно?
— Дух не дух, а кровь у неё вполне человеческая, — обратилась девица к старцу. Я спохватилась и мрачно уставилась на разбитую коленку. Ударилась я, однако, знатно, вон как ранка кровит, пусть и боли почти нет. После побоев работорговца мне гораздо хуже было...
Ой, зря я про плохое вспомнила!.. Сразу закружилась голова, то ли жалуясь на своё плачевное состояние, то ли что её просто напекло. Я покачнулась и чуть не упала, успев вцепиться в руку девушки, стоявшей ко мне поближе. К моему удивлению, она не отшатнулась, не вскрикнула, а лишь кротко вздохнула и поддержала меня, пока я не смогла стоять ни на кого не опираясь. Волхв осторожно коснулся моих крашенных прядей, и я досадливо фыркнула, не желая ничего объяснять. Ну ладно, были бы волосы синие или зелёные, ладно, такой расцветки у нормального человека не встретишь. Но серебряные, почти серые ведь, краска-то выцвела! Да, похоже на седину. Но мало ли с человеком может приключиться, от чего в молодости седеют!
— Да хоть горшком обзови, только в печь не ставь, — наконец пробормотала я. Девица тихо хмыкнула, качнув на локте небольшую корзинку с травами. Травница она, что ли?
— Чисть ты или нечисть, пусть волхв разбирается, — она вежливо кивнула мэтру, — а голову тебе напекло сильно. Идём! — она развернулась и пошла вперёд по дороге, повелительно взмахнув свободной рукой. Я недовольно хмыкнула и осталась стоять, скрестив руки на груди и не собираясь подчиняться чьим-то приказам.
— Иди, Седая Лиса, она тебе добра желает, — дружелюбно посоветовал волхв.
— Да не седая я! — я обиженно стукнула кулаком по открытой ладони, уже не возражая против намертво прилипшей ко мне второй части прозвища и вежливо поклонившись волхву поспешила догнать уже успевшую далеко уйти девицу.
— Тебя звать-то как, травница? — поравнявшись с ней, миролюбиво поинтересовалась я, пытаясь наладить контакт. Видимо, плохо пыталась.
— Меня не зовут, — резко отрезала девица. — Я сама прихожу, когда вижу, что человеку... ну или не человеку помощь нужна. И не травница я, а знахарка.
— А разница? — удивилась я, одновременно пытаясь скрыть раздражение. Вот фифа, строит из себя невесть что! Ведь я даже вежливо её имя у неё спросила! Или тут его первым встречным называть не принято?
— Большая. Травница только травы собирает, и не для себя, чаще всего. А знахарка людей лечит, и не только травами.
— Ага, ещё змеиной кожей, паучьими лапками, мышиным помётом и крыльями летучих мышей, — припомнила я некоторые ингредиенты самых эффективных зелий. Девица прыснула, не справившись со смехом.
— Где ты такой чуши набралась, дух не нечистый?
— И ничего не чушь, — обиделась я за достижения современной магической медицины. — Довольно часто эти компоненты действительно используют...
— Когда хотят кого-то отравить?
— ... в лечебных зельях. Между прочим, великолепно действует. Кстати, у тебя имя-то есть? — снова поинтересовалась я, — или все так тебя знахаркой и зовут?
— Так и зовут, — бесстрастно подтвердила девица. Едва потеплевшие серые глаза снова стали напоминать лёд. — А кто посмелее, и ведьмой называет.
— Ты? Ведьма? — искренне удивилась я. — В тебе же не капли Силы нет, я это ясно чувствую!
— Не веришь, что я могу порчу наслать? — жёстко ухмыльнулась девушка.
— Да верю, верю я... чтобы порчу наслать не обязательно силу иметь...
Лицо девицы стало откровенно злым. Да, умею я парой слов себе врагов заработать. Эх, было бы с друзьями так же, жизнь вообще бы сказкой казалась! Знахарка прибавила шагу, больше не смотря в моё сторону. Я мысленно обложила себя в три этажа и бросилась догонять девушку.
— Подожди!.. Ну подожди же! — конечно, травница и не собиралась останавливаться, напротив, она всем своим видом показывала, что не слышит меня. — Ну, извини, — покаялась я, — Не подумала, что могу тебя обидеть... А ты обиделась?
— А ты как думаешь? — резко отозвалась девушка, не поворачиваясь ко мне.
— А я не думаю, — я виновато пожала плечами. — Мой язык вперёд мыслей успевает. Кстати, почему ты не хочешь называть мне своё имя? Или здесь принято так?
— Нет, — уже спокойней отозвалась знахарка. — Просто нечисти нельзя называть своё имя, чтобы она не смогла порчу навести или сглазить.
Я снова тяжело вздохнула, представив сколько времени мне придётся доказывать, что я не верблюд, хотя плююсь отменно. Уж лучше бы я другого вампира уламывала!
Мы подошли к небольшому домику из светлых брёвен, стоящему недалеко от полосы золотистого песка. Одноэтажный теремок в окружении фруктовых деревьев и многочисленных кустиков разнообразных травок напоминал иллюстрацию к какой-нибудь сказке. Над землёй склонились ветви яблонь с небольшими пока что плодами радостно-зелёного цвета. Чуть в стороне кокетливо поблёскивала желто-красными бочками вишня-скороспелка. Высокое крыльцо плавно переходило в открытую веранду; столбы, поддерживающие навес, были покрыты красивой резьбой. Приглядевшись, я сумела различить сложный растительный орнамент из листиков, стебельков и мелких цветов, собранных в крупные грозди.
На фоне этой идиллии старый покосившейся забор со скособоченной калиткой, подпертой булыжников, чтоб не открывалась, выглядел откровенно уныло и нелепо. Знахарка носком сапога откатила камень в сторону и пинком распахнула заскрипевшую калитку. Едва я успела войти во двор вслед за травницей и подпереть калитку камнем, как откуда-то выскочила высокая худая девица в голубом сарафане и быстро затараторила, радостно улыбаясь:
— Любава, ой, ты пришла! А что в корзинке?! А ты все травки собрала? — на этих словах девочка выхватила из рук травницу корзинку и начала там копаться. — Ой, и ягодки есть! Какая прелесть! Любава, а я вишни полную миску набрала! Только она невкусная-а-а-а...
— А ждать надо, когда созреет! — недовольно буркнула знахарка Любава, явно очень недовольная то ли тем, что я услышала её имя, то ли тем, что у неё без спроса забрали лукошко. Но едва она открыла рот, как девочка заметила меня и на нас снова посыпался град вопросов:
— Ой, а ты кто? — девчушка уставилась на меня с таким искренним любопытством, что я почувствовала себя неуютно. — Ты новая ученица, да? Или лечиться пришла? Ой, а как ты так себе коленку разбила? — как, как — каком кверху! Уметь надо... — Больно наверно, да? А меня Настасьей звать!...— посочувствовала мне милая девочка, бросив корзинку на землю и потащив меня в дом, что-то непрерывно при этом щебеча. Любава за спиной тяжело вздохнула и, подняв лукошко, поспешила следом.
— Настя! — окликнула девушку хмурая знахарка. Настасья притормозила и обернулась на свою... сестру? Невинно похлопав небесно-голубыми глазками, она состроила разгневанной Любаве самую умильную мордочку. Холодное сердце знахарки смягчилось, и она уже спокойней велела, — Проводи нашу гостью в дом и подготовь мне вытяжку из подорожника, а затем прогуляйся-ка и ты в лес, может ещё какой травы верной да полезной найдёшь.
Девчушка радостно кивнула и, сразу же забыв про меня, унеслась с первой космической скоростью в неизвестном направлении, громко распевая какую-ту весёлую песенку. Любава проводила её обречённо-усталым взглядом и поманила меня в дом.
Проходя через просторные сени, я удивилась количеству разложенной и развешенной исправно сохнущей зелени. К противоположной входной двери стене была прислонена лестница, ведущая на чердак; почти у самых дверей я споткнулась о тяжёлое металлическое кольцо — под сеном пряталась квадратная крышка, ведущая в погреб. И я почему-то не сомневалась, что помимо варений и солений, как и у любой приличной хозяйки, у травницы там стоят баночки и скляночки с разнообразными зельями.
В просторной комнате с огромной белой печью терпко пахло зельями и лекарствами. Горьковатый запах целебных трав подло щекотал ноздри, и позорно проиграв битву лечебному духу я звонко расчихалась. Любава едва заметно усмехалась, выкладывая из корзинки травы и сразу сортируя их. И только когда всё зелёное и в перспективе полезное оказалось развешено на просушку или вымочено в какой-то настойке для последующей варки, знахарка вспомнила и про меня. Подойдя к широким бесконечным полкам, тянущимся вдоль стен, она задумчиво принялась изучать тёмные бутыльки без каких-либо подписей. Я на глазок оценила количество баночек и удивлённо присвистнула: их оказалось чуть ли не на порядок больше, чем в мамином магическом кабинете. Раньше я думала, что такое вообще не возможно!
Травница пробежалась пальцами по стройному ряду сосудов и достала два пузырька из тёмной глины. На выпуклых бочках были изображены веточки остролиста, и остролепестковые крупные цветы, чем-то напоминающие астры. Взяв с подоконника глубокую глиняную плошку, тоже украшенную растительным орнаментом, Любава налила в неё воды и тщательно отмерила несколько капель из обоих бутылочек, смочила в растворе кусочек мягкой ткани и присела на корточки рядом со мной.
— Будет больно, — честно предупредила меня травница. Я спокойно кивнула и закусила губу — как показывает практика, к боли от ударов ещё можно привыкнуть и абстрагироваться от неё, особенно таким заядлым драчунам, как я, но уколы или щиплющие мази приносят гораздо больше неприятных ощущений. Вот как сейчас...
— Айиии! — взвизгнула я, непроизвольно дёрнувшись и едва не заехав коленкой травнице в челюсть. У меня возникло ощущение, что знахарка мне перекиси водорода на открытую рану плеснула, а не смазала небольшую ссадину чем-то холодным.
— Потерпи, — тихо попросила Любава, нанося сверху какой-то вязкий бальзам из берестяной баночки. — Сейчас пройдёт.
Действительно, слабая ноющая боль прошла почти моментально. Я мужественно поборола желание потрогать болячку, понимая, что ничем хорошим это не кончится. Тем временем Любава, словно позабыв про меня, начала колдовать над различными порошочками. В расписную деревянную пиалу она осторожно высыпала белесый крапчатый порошок, затем из узкогорлой бутылочки капнула в него несколько вязких капель. Не знаю, что это были за ингредиенты, но взаимодействовали она как сода с уксусом — раздалось свистящие шипение и на поверхности появилась густая пузыристая пена. Аккуратно сдув её в окно, Любава поставила пиалу в горшок и сунула его в печь, пышущую жаром даже и в без того душный день.
— А что это будет? — полюбопытствовала я, наблюдая, как знахарка неторопливо закручивает все баночки и расставляет их по местам. Скрипнула дверь, в щель протиснулся худой чёрно-рыжий кот с растерзанными ушами и бандитской мордой. Осияв нас своими чудными жёлтыми глазами, он хрипло мяукнул и неторопливо отправился к столу, по ходу почёсываясь обо все углы.
— Отстань, нечисть... что получится то и будет, — в глубокой задумчивости отозвалась Любава, мучительно вспоминая в каком порядке стояли три бутылочки и одно баночка. Я тихонько хихикнула — уж очень это походила на манеру Хель варить зелья. Интересно, а как травница людей лечит? Или тоже методом антинаучного тыка пользуется?
Кот понюхал пустую миску с выщербленными краями и ловко вспрыгнул на стол, надеясь поживиться чем-нибудь там. Но на столе стояла одна единственная баночка с каким-то порошком, который как-то подозрительно попахивал тухлятиной. Кот с вежливым недоумением его обнюхал и, окончательно разочаровавшись, неосторожно подтолкнул баночку носом. Стук дерево об дерево и негодующий вопль Любавы слились воедино, причём последний звук заглушил первый. Кот вжал голову в плечи и испуганно прыснул на пол. Бросившись к столу, знахарка успела спасти баночку от бесславного падения на пол, но часть порошка всё равно проспалась. Бормоча заковыристые проклятия, девушка смахнула порошок в ладонь и с печальной миной выкинула его в окно. Кот хрипло мяукал в свою защиту из своего укрытия.
— Извини, нечисть, — покаялась за своё злословие травница, — Но это мои последние запасы...
— Ну, не нечисть я, не нечисть! — не выдержав взвыла я. Причём я прекрасно понимала, что Любава тоже понимает, что я к духам природы не отношусь, но величает меня нечистой силой только из ослиного упрямства.
— Нечисть, — упрямо повторила травница. — У тебя даже имени нормального нет!
— Почему это? Есть! Алиса!
— Во-во, Лиса и есть!
Я смущённо заткнулась, ибо возразить мне на это было нечего. Любава уже вытащила из печи горшок к экспериментальным зельем, и поставила пиалу остывать на подоконнике. Костлявый кот постоянно путался у Любавы под ногами, надсадно мяукал и получал заслуженные дружеские пинки, а один раз едва успел спасти свой хвост.
— А кота как звать-то? — подхихивая спросила я. — Или он тоже сам приходит!
— Не поверишь! Всегда сам! Особенно, когда его не зовут или пинками гонят... Разбойник он.
— Это кличка или констатация факта? — ухмыльнулась я.
— И то, и другое... ты голодная? Вчерашнюю окрошку будешь? Она, вроде бы, не прокисла, — спросила знахарка, принюхиваясь к содержимому большого горшка.
— С удовольствием! — обрадовалась я, вспомнив, что я вообще-то давно не ела. — А с картошкой?
— С чем? — Любава оторвалась от изучения подозрительной окрошки и недоуменно посмотрела на меня.
— Ой, — я хлопнула себя по лбу. — Вам же её ещё не завезли! Она в России только при Петре I появится! Это через несколько сотен лет... Хотя ты может и доживёшь...
— Нет, не доживу, — отрицательно качнула головой травница, бухая на стол чугунок с обедом и начиная разливать его по тарелкам. — Даже наш волхв не доживёт...
— Нет, вот он как раз и доживёт... Стой, не лей мне так много, я же лопну! Кстати, а кому четвёртая тарелка?
— Волхву. Он иногда с нами обедает... Поскорей бы Настасья вернулась... — с волнением взглянула на дверь Любава. — Вечно она так: пошлёшь её куда-нибудь, так или забудет обо всём, или стог травы притащит.
— Что ж твоя сестра... такая? — осторожно поинтересовалась я.
— Не сестра она мне, воспитанница. Да волхиды все такие...
— Кто?
— Ты не знаешь? — удивилась Любава. — Это дети духов природы.
— У нас он видимо перевелись вместе с экологически чистой природой, — развела я руками и поведала свою печальную историю (в сокращённом варианте) травнице, иногда сочувственно вздыхавшей.
— Значит, тебе отправили к тому, кто сможет тебе помочь? — спокойно уточнила знахарка, открывая кринку сметаны и выставляя на середину стола тарелку с крупными ломтями аккуратно нарезанного хлеба. Я задумчиво повертела в руках солонку, выполненную в виде мухомора — вместо пятнышек на шляпке были редкие дырочки.
— А вывалилась я перед вами, — подытожила я. Не дожидаясь начала обеда, стащила с тарелки кусок белого хлеба и начала отщипывать маленькие кусочки. — А кстати, у вас тут речки нету? — жалобно поинтересовалась я. В комнате было и без того адски жарко, так ещё и от печи волнами накатывал словно пропитанный огнём воздух.
— Есть, — весело хмыкнула знахарка. — Можешь в окно выглянуть, тут недалеко небольшой приток как раз протекает.
