— Раза в два-три быстрее помчимся.
— С ветерком, оха-хо! Что я грил?! — довольно вертясь. — Давно пора было.
— Сам вперед не хочешь?
— Предпочту сон.
— Хи-хи.
— Хе-хе.
— Цэ...
— Правь за дракошей.
— Угу.
Полутораметровые крылья тарана до опилок вгрызались в древесину и до брызжущих от нерасторопных тварей кровавых фонтанов, пытающихся забрызгивать лобовое стекло требухой, веером отталкивемой специальным полем.
Умные кошки-вагоны с легкостью перешли с прогулочной рыси в кентер, ездовые отличались несравнимой с лошадиной или уж тем более гарбахской плавностью бега. Седло и стремена предусматривали быстрое движение — корпус почти прижат к спине, а ноги и так согнуты в коленях из-за низкой посадки, просто стремена позволяют принять более удобную позу. Ирбис стелется по земле, да и прыжки настолько мягки, что никакой серьезной тряски, набряжения ног, мозолей на бедрах, в паху и на ягодицах, хотя новичкам совсем без них никак. Про седло стоит особо отметить — жесткий каркас и мягкий аморфный наполнитель, учитывающий лик "задницы", что вполне позволительно при такой мягкости хода.
Пять минут — полет нормальный. Сбежал в сон-спортзал, выйдя только на обед и перекус.
К холму на краю зловонных трясин, полных жужжащих и стрекочущих туч мошкары и крупных насекомых, умеющих нырять за пиявками и гловастиками ядовито желтого цвета, прибыли еще засветло. Под ним и спрятались на ночь — по плану хотели встать километров за двадцать до болота, но по здравым рассуждениям, ведь ни нам в палатке, ни тотемам животных ни запах, ни комарье и прочая гадость не страшны. А Локомотив оценили все, Нор смог повторить плетение с третьей попытки, а носовую часть после ужина превратил в ледяной дискоид. Мой принцип, его боевая заготовка. Элементарное разнонаправленное вращение двух дисков — для такого строить формулу опытному и образованному волшебнику незатруднительно.
И как у него хватило сил на этот подвиг? Ирбисы первыми отрубились. Шутка ли, отпахать более четырнадцати часов кряду, не считая перерывов минут по пятнадцать, на которых им тоже доставалось от пуза. Незапыхавшись столько продержатся в темпе за тридцать в силах разве что матерые котяры, нечета собравшемуся молодняку. Включая растерявшего всю спесь Интеграла с болтающимся на боку языком и хрипами. Слопав свою долю, он занял центр моего отсека в общей палатке, и нагло уснул без задних ног.
Пятерка кондоров светилась бодростью, подобные переходы не новость и не сказка, суровые будни. Нет, не суровые, не после катания на "милых кошечках", как выразиись некоторые. Вырванные два часа послеобеденной дремы мне, прозанимавшемуся эллорашэ до самой остановки, что чарка воды в пустыне — много в момент, прискорбно мало через мгновенье.
Однако все меркнет перед сном. Я. Заснул! По-настоящему. Всамделишно. Как раньше... Смог отправить сознательное в мир бессознательного, наплевав на доводы диетологов, не рекомендовавших кушать на ночь. Первым уснул, еще более нагло притаранив к боку раэкапу, и последним проснулся. А Зефир, привычно поворчав лично для меня и покрасовавшись перед единогласно одобрившими идею дежурства единственного и неповторимого неутомимого феникса. Вымотавшаяся Аня, зацепившись за Вместилище в астрале, тоже впала в сонное состояние.
— Добу! Ну и здоров же ты дрыхнуть! — добродушно.
— Умотался? — желчно.
— Уаэ, — сладко потянувшись. — Как приятно вспомнить о существовании здорового сна...
— Бедненький... Кроме кота никто и не греет...
— Сморщись, — небывалая легкость забытых блаженств.
Ярка прохлада постели за границей буферной зоны, воздушны клочья сладкого сна о прекрасах мэллорна. Здравствуй и ты, полный пузырь. Добу, мой организм! Фиолотова хмарь промозглого утра и гул за волшебным пологом, к ялу подколы, вопросы и гнев. Дурная улыбка лица идиота, в руках козинак и фруктовый брикет, а в ногах костерок. Мир подождет, мир вкушает, я есть мир.
— ... ей-ей, юнец!
— Эм? — размытые пятна обрели лица наемников. Такие разные...
— Оха-хо! Эк поднял с утрица настроеньицо!
— Дите! Живо собирайся! — и действительно, все уже навьючены.
— А куда мы торопимся? — искренне удивился я, непонимающе хлопнув ресницами, обрамляющими насыщенные золотом янтарные глаза смеска.
— Эгркхе!.. — подавился смехом дварф. Прыснул Шам, Цикнул Вик, Покачал головой Нор.
— К ялу в Бездну! — и ведь не бывает петухов у эльфов, вроде бы.
— Надо открыть портал на Азазвирон? — распахнул глаза. Рульфка покраснела, губы побелели. Шибануло режущим гневом. Поежился. Костерок передо мной запыхтел.
— А смогешь? — без тени иронии, изучающий холод любопытства.
— Ну, теоретически... книги можно достать...
— Шут! — изрыгнул дракон с зеленой гривой, нервно дернув плечом и чеканно повернувшись спиной под заливистый смех из-под усов.
— Все эмэм такие? — раздался голос Вика. Шам не выдержал, присоединившись к Диру.
— Извините, — стремительное погружение в реальность закружило голову так, что пришлось опереться обеими руками. — Я впервые за много дней сумел уснуть, отдохнуть вне медитаций. Больше не будет побочных эффектов.
— Побочный... ха... эффект... хо! Ыыы...
— Сколько дней? — препарирующий лягушку врач, ну точно!
— Много, — вскакивая и пиная ухохатывающийся костерок. Не ожидавший такой подлянки Зефир возмущенно полыхнул и с явным видом делающего величайшее одолжение и оказывающего высочайщую милость стал кулоном на моей груди.
— Хватит, — не громко, но услышали все и тут же заткнулись, чуть ли не в струнку вытянувшись. — Нор морозит путь, Ари... поезд, обоих фамильяров спрятать. Лук, арбалет, метательные топорики и кинжал. Построение парами — Нор и Вик, Дир и Шам, я и Ари.
— С криопоездом сам справлюсь. Меняться нет нужды, — опережая.
— Тогда на Ариэле твари, зря не стрелять и не метать, — окинув всех колючим взглядом.
Быстро, однако, подхватил и приспособил под себя. Уважаю. Ожидаемо перекрученный узор. Нет, если разобрать да растянуть — почти все то же, но... Плетение из образов, канатами соединенных. Такое вот понимание, характерно модульное. Знакомо, до рези... приземленный аналог моих художеств. Здесь каждый образ — ассоциация, вобравшая в себя знакомый магу функционал, привязанная к слову, жесту или их сочетаниям. В этом и бич — тренировки магопамяти, ограниченность в количестве годных к употреблению в течение максимум трех минут, ограниченность привязанных к быстрым ключам.
С полуметровой палки, по научному жезла, так и слетали трикры с ладонь размером. Бритвенно тонкие и острые, они роем из трех протыкали насквозь первых ящериц. Размером с овец, прыткие, пучеглазые. Выдохшиеся тройки по три вгрызались в особей, не уступающих размерам ирбисам. Единственный их глаз служил еще и органом, генерирующим напряженность, для сохранения оного достаточной. Сложен контроль, редки одноглазы — достаточно ударить по местам сгибов на ногах, а там найдутся желающие начать пир. Рисковать тратить время на обновление трикра и фтратрикра вторыми противоспиновыми элементами не решился. Больно много на нас лезло, вдобавок каждый выстрел или метание — лишний фактор нестабильности стенок криопоезда, как обозвал его Нор.
Около часа потребовалось на инфэо создания одним махом пакета из трех трисвогов. Напряженная работа с метанием стрел Рушиза и паучьих, чтоб уж наверняка, на половину истощила резерв одного из перстней. И вызвала все более недоумевающие косые взгляды Нора, как оказалось, очень внимательно отслеживающего текущую ситуацию. Нетронутость мировых потоков и вызывала вопросы.
Насекомые задерживались коробкой поезда, за ними следил Нор, периодически врубая посильнее морозильное поле. Проделанная им модификация и приспособление моего плетения впечатляла. Дно — дециметровый слой крепкого льда, а тянущийся за нами ледяной хвост был всего порядка двадцати-тридцати метров. Направление — строго на восток. Скорость перемещения составляла порядка семи километров в час, за вычетом частых зигзагов, вполне ходко шли, Отж нет-нет, да пускала одобрительность в свои миндалевидные очи, сидя с луком и наложенными на тетеву двумя стрелами. Остальные члены команды так же держали в руках оружие, готовые в любой момент встретить очередного слонопотопа.
Попалось тогда так попалось. Монстр размером со слона, ходит на кулаках — огромные кисти с выдвигающимися когтями обычно сжаты в плотный кулак с костяными наростами. Шарахнувшийся пучеглаз был удивительно ловко пойман одной из передних лап и отправлен в рот, хобот же походя закусил замешкавшейся жабой. Хвост похож на конский лишь количеством "волос" — тонких желто-белесых змей, в расслабленном состоянии достающих до кулаков, сминающих кочки, выполняющих роль отлова и пожирания опрометчиво решивших напасть насекомых, коричневыми пятнами медленно поднимающихся к основанию "хвоста". Мощные челюсти вынесены вперед на мышечном каркасе хобота, не менее сильные, с клыками и резцами в два ряда под хоботом. На месте ушей похожие на мышиные кожистые крылья с вполне подвижной когтистой кистью на конце. Перепонки прочнее костей, ими он порой спасает чувствительные фасетчатые глаза. А уж когда он обделался... вот в чем вся соль, вернее... В общем, по жиже быстро растеклась радужная пленка, по которой резво покатились коричневые шарики с белыми прожилками и выступающими полупрозрачными усиками-не-усиками, ножками-не-ножками, выскакивающие на ее поверхность после нырка при падении. Несоклько мелких многоножек, неудачно всплывших, как приклеились к пленке, по которой к ним подкатилось по шарику. Фу-у-у, что тут началось. Напалм Отж со мной, замешкавшимся, на пару вызвал оглушающий рев, следом две стрелы в глаз и болт в лоб. Стрелы рушиза на добивание. Поезд тогда пришлось поменять — кляксы из его "мочи" не хотели от нас отставать, не будь у котов когтей, поскользнулись бы и сверзились с покачнувшейся на волнах льдине, лишенной стабилизирующей воли Нора.
Резвых студенистых тварей по-прежнему приходилось охаживать огненными паучьими стрелами, это желеподобным жабам хватало нарезки огненными лезвиями. Благо, нас не трогали местные бабочки. О, это отдельная песня! Крылья с ладонь грязно-зеленого цвета с подтеками, глаза выведены на антенки, остальное тело будто от сколопендр, в избытке недовольствующих вокруг нашей ледяной тропы. Цель их полета — собирать клубы мутной взвеси болотных испарений с примесями не прекращающих гореть разбросанных то тут, то там торфяников. Отяжелев, они грузно возвращались на свои деревья, облепливая макушки. И замирали, питаясь. Растения выделяли какой-то секрет, привлекая этих сборщиков, а в ответ получали потоки весьма ядовитой кислоты, клееподобной массой стекающей по стволу, до уровня жижи успевающему все впитать. Иногда с особо жадных срывались капли, намертво прожигая неудачливых обитателей.
Этот болотный туман приобретал свой темный окрас из-за уродливых трав и кустов с цветами или плодами. Испарения, пыльца, споры — чего только не намешано было. И все клубилось вокруг, еле пропуская свет.
— Стоп, — резко. При этом никто не дернулся — Шам минуты три сидел как влитой, держа взглядом неприметную для всех точку, времени понять хватило.
— Ловушка? — общение через птиц, лишь корка льда потрескивала в образовавшейся тишине, да сопели кошачьи морды. Ну и визги, шмяканье, взбулькивания, пыхи, скрипы, хрипы, посвисты — обычные болотные звуки с вплетенной мною смертельной скерцо. Пыл тварей быстро охладился.
— Бельмо, ему не место здесь.
— Да, — проследив взгляд и сфокусировав внимание, освобожденное от тварей на дальних подступах. — Инородность, чуть выше нормы.
— Нормы?
— Остаточный и-трек. Ари двух и-тварей а-класса убил, — исторгнутые плетения, слишком жесткие, не растворившиеся в потоках, угодившие в тварей, но внешне не изменившие их.
— Он пульсирует с периодом в две с четвертью ниции. В эфире скрытый рубец.
— Мина активировавшаяся одна штука.
— Похоже... Поезд фонит криомагией, сенсор засек версты две назад, — от языкового инфэо пришлось отказаться — много жрет, сволочь, а толку чуть. И симбионт здесь не помощник — вертать обратно плотность взаимодействия не собираюсь.
— Хм, тянет на триггер. Ну, сенсонр... Короче... заклинание. — А под ложечкой вдруг засосало. Волна тревожной опасности накатила и нехотя прошла, оставив осадок.
— И что оно делает?
— Подойдем и узнаем?
— Эк, заводные! Углядели и обходим.
— Ловушка, — утвердительно. — Вон островок, Ари. Сможешь укрепить безо льда?
— Двигаемся.
— Пойдем по дуге — успею. Хочешь отправить обманку?
— Да. Нор, начнем с мяча.
— Может, крилитку?
— Ее на ловушку нацелишь, если мяч впустую.
Ничего зрелищнее памятного миксера, перемоловшего островок под тихие смешки и громкое сопение под боком, а потом мелкой решетки из витых прутьев с двумя веторами сил, не придумал. Вышла плита о четырех опорах в виде все той же решетки, многоуровневыми столбами уходящей вглубь топи. В совокупности с рыхлым основанием островка из переплетающихся корней и чьей-то пустой норы, вполне устойчиво. Небольшой бортик, оконтовавший платформу, выскочил неожиданно — по поверхности воды для стороннего наблюдателя с обратной стороы вдруг ударил пресс, выдавив как из листа жести нужный профиль. Волны от упавшей в воду птичьей тушки бессильно ударились в бордюр. Огороженный участок, если не смотреть в истинном зрении, совсем не походил на твердую поверхность.
— Топорно.
— Элегантно.
— Реакций не заметил.
— Прошу, остановка "Болотный Рай".
— Лучше молчи, — шикнула на собирающегося прокомментировать дварфа Отж. Тот лишь обернулся и залихватски подмингнул. Мне.
Криопоезд отправился в самостоятельное путешествие, протянув метров сто, пока не врезался в гнездовье бабочке. Нор в этот момент создал мяч из снега. Мягкий, упругий. И как заядлый футболист запнул его в сторону крушения. Рассчет оказался идеален — прилетевшее инфэо забило последний гвоздь в умирающее плетение и попрыгало дальше, всему свету крича о своей природе и оставляя на месте касания с водой ледовые корочки. Помогло.
Пока Шам делал ставки, в какую сторону прыгнет мяч, выигрывая у Дира, я присматривался к шраму, оставляющему какое-то тягостное и тревожное чувство. Слишком сильно он смахивал на оставшийся после вырезания аппендикса рубец на моем старом теле. Эх... Да, любопытная техника вшивания. Вшивание — имплант. Ассоцияция потянула за собой цепочку из базы данных. На теневой не тянет — иначе выявляется. Отправленная на исследование астральной аномалии Аня подтвердила — межслойный. Торчит прыщом. Славно, моя первая оценка оказалась точной — не фурункул, значит, максимум триггер. Причем связь, хех, беспроводная, через волны в астрале.
— Межслойный имплант с астральным буем.
— Информер...
— На крио, верно. Мяч по краю задел зону правого, связь через астрал по азбуке Морзе.
— Морзе?
— Длинный-короткий. Не суть, — извернулся. — Здесь их сеть — за нашим дальше еще один, — вроде удачно.
