— Нельзя так пугать старого человека. У меня чуть сердце не остановилось, — проворчал я. — Дал бы мне спокойно самому открыть...
— Засов переставили, — улыбнулся Советник. — А камзол вам идет.
— Не пойму, как одно относится к другому. — Я шагнул внутрь, бегло оглядывая внутренний двор. Все та же помойка, за одним исключением — тишина и ни одного человека, стражника там или служанки. Хотя понятное дело, все сейчас в замке, все стоят на ушах... Я критически оглядел Вито. Идеальный костюм в темно-зеленых тонах, неизменные бриллианты, шляпа чуть набекрень, перчатки за поясом.
— Я просто рад вас видеть, — он улыбнулся.
— Нет, на тебя я опираться, пожалуй, не буду, — решил я и, найдя более-менее сухой участок земли, прислонился к стене, чтобы сменить обувь. — Ты слишком чистый, а я несколько раз вляпался. Впрочем, это ведь по твоей милости... — Он невозмутимо подошел поближе и поддержал меня под локоть, пока я снимал чулки и отжимал их от воды.
— Если хотите, мы можем пройти на кухню, и вы с большим успехом приведете состояние своего низа в соответствие с верхом, — тактично предложил Вито.
Я не стал спорить и, держа в одной руке новенькие туфли с бантами (?), а в другой — мокрые, грязные носки, пошел по направлению к кухне, принюхиваясь. Нет, я не искал ее по запаху — я же вырос в этом замке, и знал его как пять пальцев, — просто проголодался после прогулок. Сначала по городу, потом по хлябям этим...
— Что тут со жратвой? — безо всякого этикета спросил я.
— Кормят, — кратко ответил Вито. Мы засмеялись.
— Ладно, если ты угостишь меня парочкой поджаренных хлебцев с сыром и глотком вина, я, так уж и быть, не буду тебя топить в грязевом море там, за стеной. И надо же было такое придумать...
Переступая босыми пятками по холодному камню как можно быстрее, я поднялся по высоким ступеням на небольшую террасу, где в мое время солнечными днями поварихи усаживались щипать птицу. Вито открыл передо мной дверь — и в лицо мне пахнуло едой. Рот наполнился слюной, еще минута — и я мог бы работать экзотическим фонтаном. Поварихи, поварята, служанки и лакеи при нашем появлении продемонстрировали столь явную слепоту, что я заподозрил заговор. Но потом понял, что все просто мечутся, и времени замечать кого бы то ни было у них просто нет. Этим и воспользовался Вито (даже его, столь помпезно-странно смотрящегося тут, в этом королевстве белых колпаков и замызганных передников, в чаде и паре, никто не удостоил даже взглядом), усадив меня около запасного камина. На нем редко что готовили, однако сейчас на крюке висели в ряд три котелка с водой и кипели, роняя капли на угли, шипя и плюясь.
Я снял один из котелков, замотав руку тряпкой, валяющейся неподалеку, добавил воды из бочки, что стояла тут же, рядом и, примостившись на табурете, без малейшего пиетета стал полоскать в горячей воде сначала ноги, потом чулки. Вито присел рядом на такой же табурет, изящно промакивая вспотевший лоб платочком. О Боги, он опять нисколечко не запачкался! Надо спросить у него, как ему это удается. Я, конечно, мог бы применить для преодоления грязевого препятствия знания, полученные в Академии, но меня волновало — летающий вокруг замка старик был бы для правления Эдуарда хорошим предзнаменованием, или плохим? Если бы я твердо знал, что плохим, то, без сомнения, вознесся бы 'выше облаков белопенных'. Еще и завывал бы во всю глотку, но с жителями Валедо никогда не угадаешь.
— А если кто-нибудь заинтересуется, почему это высокородный Лорд пришел самолично встречать замухрышного старикашку? — спросил я, насухо вытирая ноги холстиной.
— Вряд ли спросят. Но если вдруг кто-то и проявит такое любопытство, я отвечу, что вы мой старый дядюшка. Уважение к старшим ненаказуемо.
Я повесил выжатые чулки на вертел, над мерцающими темно-красным цветом угольками и сел, вытянув ноги к огню.
— Это пока ненаказуемо. Дайте Эдуарду время, и он всех причешет под свою гребенку.
— Так вы тоже углядели в нем... некоторые качества? — Вито обрадовано сверкнул глазами, но меня то не обманешь.
— Вы прекрасно знаете, Советник, что ничего специально выглядывать не требуется. Все и так ясно. — Я пощупал чулки. — Но лучше прекратим эти не совсем верноподданнические разговоры, иначе я подумаю, что вы все таки решили меня уломать сделать то, о чем говорите мне каждую нашу встречу... и утоплю вас в ближайшей луже.
— Вы не убийца, — внезапно очень серьезно сказал он.
— Вы так думаете? — озлобился я. Этот юнец осмеливался делать такие выводы — на основе чего? Своей веры в меня, такого благородного короля древности?
— Да, думаю, — ответил он, словно бы не замечая моего тона.
— Вы ошибаетесь. И прекратите мерить меня своей меркой. Я убивал, и не раз. И даже не два.
— Но не за разговоры же.
— И за них тоже.— Я понизил голос. Вспышка ярости прошла, будто ее и не было. — Когда был королем. В особенности за них. Никогда не любил изменнических сплетен.
— Все, что делает правитель, по определению не может быть плохим, греховным либо неуместным. Его поступки святы и безупречны. — По его лицу невозможно было понять, шутит он или нет.
— То есть, когда я приказывал вешать только лишь заподозренных в измене, ужесточил меру наказания за воровство до отрубания руки и казнил направо и налево — я вершил высшее правосудие? Или с меня просто как с короля взятки гладки?
— И то и другое.
— Да вы, Вито, завзятый монархист!
— Да уж точно не последователь общинного строя, как у горцев... А от Локрелеонского Парламента меня вообще тошнит.
Ну, как на такого злиться?
— Вот посидите с годик под молодым корольком, сами в Локрелеон к Тобиасу запроситесь...
Вито страдальчески наморщил нос.
— Мы надо мной издеваетесь, мессир. Так и подбиваете снова сделать ТО предложение... затем, чтобы в грубой форме послать куда подальше?
— Вы слишком большого о себе мнения, Вито. Я просто констатирую факты и ни на что вас не подбиваю. Мы, кажется, закрыли эту тему еще вчера?
— Похоже, ваши чулки уже высохли, — с обворожительной, но очень холодной улыбкой сказал Вито. Я ответил ему такой же.
— Благодарю.
Мимо пронеслись два поваренка, неся над головой на вытянутых руках огромное блюдо с целующимися лебедями. Еще один неподалеку выпрашивал у старшего повара обрезки от коржей — они пекли торт. Стучали крышки от котлов — в том числе и об нерадивые головы. В горячке спора с Советником я не замечал шум и суету вокруг. Да и на нас никто не обращал внимания. Ну, почти. Одна красотка с пышным бюстом, едва не вывалившемся из корсажа при очередном взмахе половником, состроила мне глазки.
— Вито, вы мне обещали, помнится, хлебцы с вином... — он встрепенулся, хлопнул себя по лбу и привстал. Но я остановил его: — Забудьте о них. Видите вон ту краснощекую, крутобокую королеву супов? Если мы сейчас же отсюда не уберемся, она прискачет с миской горяченького и, не успеете оглянуться, женит меня на себе. За тарелку ароматного бульона я сейчас готов даже на это...
Я поспешно натянул чулки и туфли. Они оказались впору.
— Это та, что сейчас облизывает губки и оглаживает грудь? — усмехнулся Советник.
— Да-да, и подмигивает... — я вздрогнул и вскочил. — Пойдемте. Поесть я смогу и в зале, вместе со всеми. Ну что за напасть, — пожаловался я, протискиваясь между ругающимися дворецким и Главным поваром, — мне всегда нравились стройные, как кипарисы, нежные, как персик, девы с туманным взором... А сам я привлекаю пышнотелых собственниц с цепкими ручищами...
— А что такое кипарис? — только и спросил Вито.
Отвечать я не стал, потому что мы свернули в коридор, полный придворных, и, лавируя меж ними, пошли по направлению к главной зале. По привычке я стал вслушиваться в разговоры кавалеров и дам. Когда я был молод и только учился искусству дворцовой интриги, первое, что я уяснил, была истина: 'Основа удачного правления — информация'. Кажется, я уже об этом упоминал, ну да ладно.
Искать знакомых не было смысла, и все же я нет-нет да провожал взглядом какого-нибудь напыщенного дворянина, или рассматривал лица сплетничающих парочек. Попутно отметил, что замок к такому торжественному событию украсили — всюду стояли вазы с человеческий рост, с цветами; гобелены, картины, доспехи. И из окон не дуло... Мы с Вито прошли по длинному коридору, огибающему главную королевскую залу, встретив по пути не меньше пяти десятков придворных — и ни один из них не перемолвился с Вито ни словечком. Даже не поздоровался. Готов побиться об заклад, многие, натыкаясь на него взглядом, отводили глаза.
— Почему нас игнорируют? — шепотом спросил я, дернув Вито за локоть и притянув к себе.
— Меня тут не очень то... любят, — с еле заметной искрой смеха прошептал он в ответ, — к тому же большая часть этих господ меня вообще не знает. Они из Локрелеона.
— Что? — не удержавшись, я повысил голос, но, к счастью, мы уже вышли через большие позолоченные двери на большую террасу. Гостей там было поменьше — все же вечер уже почти наступил, солнце опустилось к горизонту, и было прохладно. Вито спустился по лестнице, ведущей с террасы в сад, всего на пару ступенек, но этого оказалось достаточно, чтобы укрыться за большой каменной вазой с фруктами, стоящей на балюстраде.
— Это подданные короля Тобиаса, который почтил нас своим присутствием еще позавчера, и будет почитать им еще неделю как минимум.
— Я в курсе, что Тобиас сейчас... Вито — что он тут делает? Первый раз на моей памяти... Мы же воевали с ним четыре года назад? Я запутался, — признался я. Опершись о балюстраду, я стал так, что со стороны казалось, будто я просто любуюсь георгинами и астрами, растущими на огромных клумбах внизу.
— У наследника явно улучшились отношения с локрелеонским королем, а что там стоит за ними... Пути политики запутаны и порой приводят нас в неожиданные места. — Туманно сообщил Советник и замолчал. Через мгновение я понял, почему.
— Сударь...? — вопросительно поинтересовались за моей спиной. Я оглянулся. Стражник с мерзкой харей, но в вычищенном мундире.
— Все в порядке, — Вито поднялся повыше. — Он со мной.
— Прошу прощения, милорд, — стражник козырнул и пошел восвояси.
— Какой подозрительный, — отметил я, и тут, вспомнив кое-кого, довольно нервно стрельнул глазами туда-сюда. — Вито, скажите, а капрала Грейфуса тут случайно, нет?
Советник улыбнулся.
— Конечно, нет. Он далеко на севере, изучает выпадение осадков.
Мы захихикали, ну точь-в-точь родственники. Я хотел было снова спросить у Вито насчет Тобиаса, но тут на него, неосмотрительно показавшегося из-за вазы, набросилась проходившая мимо дама в летах.
— Советник! Милорд! Я хотела у вас спросить...
— Хочу представить вам, миледи, моего дядю, почтенного...
— Креспиан, Дональд Креспиан, — подхватил я, избавляя Советника от необходимости напрягать фантазию, и поклонился.
— Очень приятно, но я... — начала дама.
— Позвольте выразить вам мое восхищение, миледи — вы прелестно выглядите, — скороговоркой оттарабанил Вито и махнул рукой в сторону залы, — однако вам, наверное, лучше пройти внутрь, тут так свежо...
— Но я хотела..
— И сыро.
— Но я...
— Просто мороз, я бы сказал.
Дама сникла, даже размер груди уменьшился, кажется. И, прижав платочек к глазам, умчалась, утащив за собой ворох опавших листьев подолом своего платья.
— Кажется, я понимаю, за что вас тут не любят, — пробормотал я.
Вито тяжело вздохнул.
— Да знаю я, что она хотела. У нее племянник проигрался в карты, да таким людям, что сел в долговую тюрьму. На восемь дней.
— Племянники, они такие... — лукаво посмотрел на него я.
— Я в карты ни разу не проигрывал, — усмехнулся он, — поскольку не играю в них. О, — взгляд его сместился чуть в сторону. — А вот и Тобиас.
Я оглянулся. У двери на террасу стоял высокий, широкоплечий мужчина; возраст добавил ему седины в бороду и преизрядное пузо. Он втолковывал что-то своим спутникам, судя по жестам; они внимательно слушали, почтительно склонив головы.
— С ним граф Долинек и герцог Севойи. — Продолжил Вито. — А сам король Тобиас выглядит рассерженным. Интересно, почему... Хотя он почти всегда таков. Очень вспыльчив. Именно из-за своего характера он заполучил хромоту. Объезжал дикого жеребца, рухнул с него, ему придавило ногу... при попустительстве лекарей нога неправильно срослась, и теперь он сильно хромает, но внушительности у короля от этого не убавилось.
— Зачем вы это мне рассказываете?
Тобиас тем временем закончил свою речь, дружественно похлопал одного из собеседников по плечу и удалился в залу.
— Я, знаете ли, очень болтлив.
— Врете.
— Да, я еще и лжец к тому же.
Мы обменялись улыбками, на этот раз теплыми. Ах, шельмец.
— А это кто? — раз уж он в настроении делиться со мной сплетнями, пусть его. Я указал кивком на высокого пожилого дворянина, стоящего неподалеку с видом озабоченным и взволнованным.
— Это барон Деэлгар. Кстати... Барон! Мое почтение!
Барон вздрогнул и повернулся. Нервно зашевелил губами и двинулся к нам подпрыгивающей походкой.
— Зачем? — прошипел я, но, как всегда, остался без ответа. Этот молодой Советник, когда не хотел говорить о чем-то, враз терял всю вежливость, и, казалось, переставал меня слышать вообще. Я обещал себе, что никогда больше, никогда я не буду... Нахал.
— Лорд Вито... — барон Деэлгар поклонился нам обоим. Одет он был богато, но как-то... скукоженно, что ли. Словно только что встал с постели, в которой спал, не раздеваясь. И, хотя поведение его и внешний вид не предполагали моментально возникающую симпатию к нему, все же, чем-то он мне понравился. Наверное, искренностью. Пока что все, кого я видел здесь, с момента, когда мы с Вито покинули кухню, производили впечатление раскрашенных кукол. Мнительных, самовлюбленных, глухих ко всему, не касающемуся их самих, расфуфыренных кукол. Я не то чтобы сокрушался, я знал, что иного во дворце и не встречу — и тем приятнее мне было увидеть живое лицо, горящее чувством, пусть и не радостным, судя по тому, как барон кривил рот.
— Знакомьтесь, барон, мой дядюшка, Креспиан.
— Я очень... милорд, вы не видели... моей дочери?
— Что, тоже проигралась в карты? — участливо поинтересовался я. Барон был мне, как я уже сказал, приятен, но упустить случай ответить Вито колкостью за пренебрежение я не мог. Пускай теперь сгорает от стыда за наглого и бесцеремонного дядюшку.
— В карты? — опешил барон. — Нет, что вы... она потерялась... пошла нарвать цветов, и вот уже минут двадцать... Я волнуюсь. Тут так холодно. И темно.
— Сколько дочурке лет? — спросил я.
— Семнадцать! — послышался нежный голос снизу, с лестницы. — Отец, со мной все в порядке.
Шурша платьем, к нам поднялась девушка, при виде которой, признаюсь, сердце мое вздрогнуло. Высокая, стройная, с идеальной осанкой — королевской! — и длинными пепельными волосами, собранными в высокую прическу. В светло-алом платье, язык не поворачивался назвать его розовым — и с такими синими глазами, что я невольно прижал руку к сердцу. В памяти возник — зал, свет, льющийся в окна, легкая фигурка в белом, плавный, грациозный танец... как пробуждение от смертельного сна. Легкая улыбка коснулась ее губ, когда она поприветствовала Советника.
