Когда действие Таланта закончилось, а Тимофей оказался в пятне света, прилетела стрела. Она прошла совсем рядом. Тим обернулся, заметил стрелка и тоже выстрелил. В отличие от противника, он не промахнулся. Остальные преследователи поспешили затеряться в темноте. Пожертвовав стрелой, он выиграл для себя время...
Задерживаться на болоте было равносильно смерти. Не важно, как там было на самом деле, но, вне всякого сомнения, теперь именно ЕГО сектанты считали виновником случившегося и жаждали ЕГО крови. Правда, теперь, когда сектанты лишились дарованных им Гоа Талантов, они уже не представляли прежней угрозы. И все же их было больше. Да к тому же время поджимало, и Тим не собирался его терять на игру в прятки. Все, хватит, довольно! Быстро в Сокровищницу, забрать идентификатор и прочь из этого ада!
Пока не стало поздно.
С другой стороны, тащиться через болота ночью было не самой хорошей идеей. Даже днем очень трудно, а порой и совершенно невозможно — Артем бы подтвердил — было распознать дорожку, выстланную по дну и оттого не заметную для постороннего. Да и редких вешек, служивших ориентиром знающим, в ночной темноте не разглядеть. Но Тима выручила его Способность замечать детали. Тропинка слегка подсвечивалась, когда Большаков слегка прищуривал глаза. Самую малость, но этого оказалось достаточно, чтобы не сбиться с пути и не свалиться в топкую яму. Гораздо больше он опасался Стражей, которые могли воспрепятствовать ему покинуть пределы владений Великой Матери, а в свете недавних событий — еще и расправиться с виновником всех бед. Но они так и не появились. Этой ночью болото казалось вымершим. Как будто все его немногочисленные обитатели притаились в ожидании чего-то нехорошего. Так что еще затемно Тим выбрался на сушу и только после этого сделал привал...
Когда взошло светило, Большаков был уже далеко от болот. Как оказалось, затаился весь Полигон, а не только владения Великой Матери. За все время пути Тим не увидел ни единого живого существа. Более того — ни малейшего движения вокруг, ни самого тишайшего звука: ни треска веток, ни шелеста листвы. Единственным подвижным объектом было местное солнце, бег которого на фоне похожего на стоп-кадр мира казался особенно стремительным. И очень было похоже на то, что именно с этим — неумолимым ходом времени — и была связана эдакая заморозка : приближалась Перезагрузка, и, наверное, Полигон это чувствовал, и источаемое им напряжение ощущалось физически. Когда именно начнется Великая Зачистка, Большаков не знал. Два полных дня у него точно было. А потом? Можно было только гадать.
Вот и спешил Тим, передвигаясь легкой трусцой и переходя на шаг лишь для того, чтобы перевести дух. Он даже ягоды ел на ходу — голод одолевал все сильнее, но не отпускавшая тревога заставляла двигаться без остановок. Наверное, именно поэтому до лагеря он добрался вскоре после полудня. Но и здесь задерживаться не стал. Еще и потому, что поселение Претендентов выглядело таким же заброшенным, каким оно было до появления там группы парней и девушек чуть более двух недель назад. Даже хуже. Всего две недели, а сколько всего случилось. Перед глазами промелькнули воспоминания — трогательные и пугающие. И лица тех, с кем он пришел, и кто останется здесь навсегда...
Законы физики на Полигоне никто не отменял, поэтому, несмотря на некоторую замороженность Полигона, ручей продолжал бежать по своему руслу, и его журчание наполняло жизнью впавший в летаргический сон мир. Еще немного на юг, и вот он, вход в Сокровищницу.
Тим был на взводе. По его прикидкам эпопея с пребыванием на Полигоне вот-вот должна была закончиться. Он понятия не имел о том, как он попадет внутрь. Он не знал, что его ждет по ту сторону Портала. Но чувствовал, что скоро все закончится.
По крайней мере, в это хотелось верить.
Поэтому он не стал задерживаться и, обогнув помеченное дерево, направился в Сокровищницу.
— Я знала, что ты придешь именно сюда,— раздался голос за спиной.
Тим резко развернулся, срывая с плеча лук, но не успел. С пальцев Жанны сорвалась короткая молния, Тима ударило электрическим разрядом, тело обмякло, и он рухнул на землю, выронив оружие.
Жанна неторопливо приближалась, а он беспомощно глядел на нее. Его тело продолжало сотрясать в конвульсиях, а изо рта текла пена. Намерения девушки читались в ее глазах, и Тим попытался дотянуться до лука, однако Жанна запустила еще одну молнию, отчего парня выгнуло дугой, а потом затрясло с новой силой.
— Ты даже представить себе не можешь, через что мне пришлось пройти, чтобы выбраться отсюда. А я тебе расскажу. Сначала мне пришлось лечь под одного из старшаков — он обещал помочь мне добыть идентификатор. Обманул, конечно. Но и сам не ушел — я его убила. Он был первым. Потом были и другие. Я стала настоящей маньячкой, потому что очень хотела выбраться из этой сраной западни. А потом появился Кирилл... Да, я знаю, он не был идеальным, сам себе на уме, тот еще деспот. Но я любила его... Девушки любят дерзких, сильных, способных постоять за себя и защитить тех, кто их окружает. Кирилл был прирожденным лидером. Вожаком, с которым все считались, которого все боялись. А мне с ним было спокойно. Я знала, что рядом с ним мне ничто не угрожает...
— Он бросил бы тебя так же, как и первый старшак,— сказал Тим. Хотя эти слова и дались ему с трудом, он очень хотел, чтобы Жанна знала его мнение.
Девушка снова шарахнула его разрядом. Беззлобно, чисто для профилактики. А может, потому что Тим был прав.
— Кирилл умер, и мы никогда не узнаем о том, как бы он поступил на самом деле. Я не виню тебя в его смерти. Его убили эти уроды с болот. И ты не можешь себе представить, через что мне пришлось переступить, чтобы пойти вместе с ними и... стать одной из них.— Она опустилась на землю рядом с Тимом, облокотилась на руку и заглянула ему в глаза.— Я хочу жить, понимаешь? Как только подумаю, что все закончится, так и не начавшись... Чего путного я достигла в этой жизни? Ни-че-го. А какие были планы... Не хочется умирать полным лузером. Не хочется умирать. И я готова была смириться, я готова была переспать с этим ужасным типом со стремными татухами. Я готова была вылизать все тело этой жуткой твари, Великой Матери. Лишь бы выжить, понимаешь? А ты все испортил. Ненавижу тебя.
-Все так плохо?— спросил Тим. Пока Жанна была отвлечена монологом, он медленно тянулся к мачете на поясе.
— Не знаю. Этот урод, Учитель, бесится, как не в себе. Правда, говорит, что еще не все потеряно, что достойная жертва вернет Великой Матери утраченную силу, но... Не знаю.— Жанна провела рукой по груди Большакова. В конце дорожки с пальцев сорвались молнии, и Тима снова выгнуло дугой. На этом девушка не остановилась. Она задумчиво рисовала на груди Большакова узоры, причиняя ему при этом адские страдания. Тим скрипел зубами, едва сдерживая рвавшийся изнутри вопль. Справившись с мыслями и, видимо, приняв какое-то окончательное решение, она убрала руку.— Так или иначе, но он послал меня за тобой. Он хочет принести ТЕБЯ в жертву. В крайнем случае, его устроит твоя голова. И знаешь что? Второе нравится мне больше, чем первое. Почему? Потому что мне хочется тебя убить собственными руками, а не наблюдать за тем, как это сделает болотное чудовище. Хватит с нее твоей головы. А мне нужно выпустить пар.
С этими словами она взяла мачете, до которого Тим так и не дотянулся, и поднесла его к горлу Большакова.
Тим отвел взгляд.
Крепкие пальцы схватили его за подбородок и развернули голову.
— Смотри мне в глаза!— рявкнула девушка.— Я хочу видеть, как из тебя уходит жизнь. Это такой кайф.
Тим смотрел. И видел перед собой совершенно свихнувшуюся особу. Трудно сказать, когда у нее поехала крыша. То ли она всегда была такой, то ли повредилась рассудком, оказавшись на Полигоне. Возможно, на ее психическое состояние повлияли последующие события. А может, последней каплей стала смерть Кирилла. Но никакого сомнения в том, что она на самом деле перережет ему горло и будет наслаждаться угасанием жизни в его глазах, не возникало.
И Тим ударил.
Дотянуться до мачете ему не удалось. Вместо тесака он нащупал колчан. Хотел было вытащить стрелу, но пальцы нащупали рукоять ведьминого кинжала. Остальное было делом техники и окончательно принятого решения. Кинжал беспрепятственно вошел в бок Жанны. Девушка вздрогнула, шумно вздохнув. Предчувствие наслаждения от смерти противника сменилась недоумением и растерянностью. Она медленно склонила голову, увидела, как из-под рукояти клинка потекла кровь. Ее кровь. Лицо перекосило выражением безграничной досады, после чего девушка молча завалилась на Большакова.
Минут пять Тим лежал, не шевелясь, придавленный мертвым телом Жанны. В том, что она была мертва, он не сомневался. Вначале он чувствовал, как бешено бьется ее сердце, девушка прерывисто дышала, ее мышцы непроизвольно, хотя и слабо, сокращались. Потом сердцебиение становилось все реже все слабее. Сделав последний вздох, Жанна затихла и расслабилась. И лишь после этого остановилось и сердце.
Мачете так и осталось лежать на его груди и, придавленное телом девушки, болезненно впивалось в плоть. Тим, истративший все свои силы на единственный удар, был настолько слаб, что не мог даже пошевелиться. Потребовалось время, чтобы прийти в себя. И все это время он дышал запахом волос убитой им девушки.
Испытывал ли он к ней жалость? Наверное, да. Жанне многое пришлось пережить и, наверное, не ее вина в том, что она стала такой, какой стала. Она просто хотела жить. Жалел ли он о содеянном? Скорее всего, нет. У него не было другого выхода. Или он, или она. И в данном случае выбор был очевиден.
Окончательно оправившись, Большаков аккуратно свалил с себя мертвое тело. Ее глаза продолжали смотреть на него с нескрываемым укором, и он закрыл их, проведя по векам ладонью.
— Извини,— пробормотал он, подобрал свое оружие и встал на ноги.
И лишь после этого на него накатило. Умер еще один человек, пытавшийся выжить. К подобным смертям Тим начал уже привыкать. Но все дело в том, что на этот раз Претендента убил не Полигон, не ужасная Великая Матерь, не неведомый Доброжелатель, а он, Тимофей Большаков. За без малого три недели Тиму тоже приходилось отнимать чужую жизнь. Но только сейчас он в полной мере ощутил себя убийцей. Сделать это оказалось легко. Гораздо сложнее будет со всем этим жить.
Тим встряхнул головой и отвернулся от Жанны. Перед ним был вход в Сокровищницу. И он просто обязан был добраться до идентификатора и покинуть Полигон, чтобы смерть убитой им девушки не оказалась напрасной — как бы дико это ни звучало.
Тим не беспокоился о том, что кто-то в его отсутствие воспользуется плодами его трудов. Разве что самую малость — на Полигоне ни в чем нельзя было быть уверенным. Но нет, никого здесь не было. А если и был, то не смог открыть последнюю каменную дверь. Да и как ее откроешь? Тим представления не имел, что за ключ для этого понадобится и где его искать.
Как не знал и того, каким образом ему может помочь зелье болотной ведьмы.
Он размышлял об этом всю дорогу, но так ничего не придумал. Каким образом выпитая жидкость поможет ему открыть каменную дверь, которую в принципе невозможно открыть? Ладно еще, был бы во флаконе некий аналог нитроглицерина: шарахнул им по плите, она и рассыпалась. Или, например, полить ее зельем...
А пить?
Он достал флакон, повертел его в руках, вытащил пробку из древесных волокон. Понюхал и резко дернул головой — зелье едко воняло жидкостью для чистки туалета, а на вкус, наверное, была неким аналогом содержимого того же толчка. От одной мысли об этом скромное содержимое желудка подступило к пищеводу.
А что, если это яд? Эдакий прощальный привет болотной колдуньи. С Раски станется — она даже сестру не пожалела.
Была, правда, возможность проверить неприятную догадку при помощи Таланта По Наитию. Тим представил, как он пьет зелье. После этого что-то произошло, но и он при этом не умер. Что ж, по крайней мере, не яд, уже хорошо.
Тим долго стоял с флаконом в руках, никак не мог решиться. Впрочем, других идей тоже не появилось. И он поднес сосуд к губам. Будь что будет.
Жидкость на вкус была противной. Мерзкой. Коснувшись языка, она рванула наружу, и Тиму пришлось зажать рот рукой, чтобы не выплюнуть ведьмино зелье: он помнил наказ Раски — до последней капли. Борясь с рвотными позывами, он проглотил его и прислушался к ощущениям.
Ничего.
Тут одно из двух: либо ведьма впарила ему пустышку, либо маленького глотка было недостаточно.
Тим снова поднес флакон к губам. Зелье он пил маленькими глотками, силой проталкивая его внутрь и прилагая все мыслимые усилия для того, чтобы оно не вернулось обратно. Однажды ему довелось употребить теплый спирт. Думал тогда, что нет ничего отвратительнее. Ошибался, есть. Безмерно обрадовался, когда сосуд покинула последняя капля. Тим отбросил флакон в сторону и выразил свое отношение к вкусу зелья протяжным рыком отвращения. Лицо у него при этом было сродни мученику, прошедшему все круги ада.
Как ни странно, но жидкость вполне прижилась в желудке и больше не бунтовала. Единственное, что напоминало о выпитом, это послевкусие во рту. Однако при этом ничего не происходило.
Неужели обманула ведьма?
И тут началось.
Тиму показалось, будто он в мгновение растаял, как снеговик: просто растекся во все стороны, осев на пол. Тело исчезло, превратившись в пар, но при этом глаза остались и удивленно смотрели на окружающий мир с пола. Наверное, остался и мозг, потому как сознание воспринимало происходящее, как реальность. А вот рта не было, иначе Тим заорал бы во все горло. Рассудок так и вопил, но воздух не сотрясало ни звука. Единственное, что слышал Большаков в данный момент, это монотонную пульсацию, похожую на сердцебиение: тук... тук... тук...
И при всем при этом он оставался жив.
Немного придя в себя, Тим осмотрелся. Вначале он мог взглянуть только на то, что было перед его глазами . Вверх, вниз, налево, направо. Картинка была четкая, детальная. Тим мог разглядеть во всех подробностях каждую трещинку на полу, каждую песчинку. Когда его заинтересовало, а что, собственно, происходит позади, мир послушно развернулся, и он увидел каменную дверь, за которой находилось главное сокровище Полигона.
А если поближе? Уж очень хотелось Большакову заглянуть в замочную скважину . Раньше сделать это было довольно затруднительно.
Пожалуйста! Стена приблизилась, но теперь скважина находилось слишком высоко. Подняться бы... И это было исполнено без проблем. Вот она, замочная скважина . Тим приблизился к ней вплотную, а потом и вовсе юркнул внутрь. Тела, как такового, у него не было, поэтому сделать это оказалось проще простого. Отметив, что пульсация начала учащаться, он заскользил по тесному каналу.
Какой толщины могла быть каменная плита, служившая дверью? Сантиметров десять? Может, пятнадцать? Кирилл хорошо врезал по ней своим Талантом, и она выстояла. Двадцать? Двадцать пять?
Тим скользил по скважине сначала полминуты, потом минуту, а она все не заканчивалась. Выходило так, что не было никакой двери. Была сплошная скала, в которой какой-то умник проделал тонкое отверстие. Абсолютно прямым оно не было. Тим чувствовал, как он отклоняется то влево, то вправо, то в вертикальной плоскости. И летел, летел, летел...
