Загадка Либастьяна, или Поиски богов

Элегор сделал вид, что ему стыдно, и смущенно кашлянул.

— Удалитесь в свою резиденцию, герцог Элегор, до тех пор, пока вас вновь не призовут обратно, и молитесь Творцу и Двадцати и Одной о том, чтобы приключение ваше не получило в качестве продолжения ноты протеста Мэссленда или, тем паче, объявления войны, ибо тогда первое, что сделает его величество Лимбер, это повесит вас на воротах Лоуленда, лишив почетной привилегии расстаться с головой на плахе от меча Нрэна.

— Я понял, Элия, — резко кивнул герцог, понимая, что на сей раз богиня права.

— Принцу Лейму будет дозволено скрасить ваше одиночество, — чуть смягчила суровость приговора принцесса, попутно надеясь на то, что кузен не только развеет хандру заточенного герцога, но и попридержит его неистовый нрав.

— Леди Ведьма — ты само великодушие, беру свой протест по первому пункту назад, — улыбнулся бог, понимая, что ему разрешили рассказать всю историю другу.

Конечно, Элегору ужасно хотелось остаться и послушать, о чем пойдет речь в беседе Повелителя Межуровнья и Леди Ведьмы, но все-таки хотелось не настолько, чтобы поставить на это жизнь, тем более, что герцог уже и так знал о карте и был уверен, что принцессе ничего не грозит. Как бы ни был могущественен мужчина, Элия всегда крутила им как хотела.

'Сосланный' в родовое гнездо дворянин быстро поднялся, коротко поклонился и, понимая, что его время вышло, телепортировался из гостиной, оставляя приятельницу наедине с Повелителем Межуровнья.

Глава 24. Откровения

Злат перевел взгляд на богиню, стукнул пальцем по картинке, которую все еще держал в руке, и чуть заметно кивнул, показывая, что готов слушать. Но холодности в обращении не умерил. В его глазах было чуть больше тепла, чем в сердцевине айсберга, впрочем, принцесса и не ожидала иного, слишком сильную обиду она нанесла этому всевластному, чуждому существу, отвергнув его, чтобы он мог легко простить и забыть.

— Это Карта Ферзя из Колоды Джокеров, созданной Либастьяном, гениальным, полубезумным бродягой рисовальщиком с душой пророка, впрочем, ты и сам чувствуешь силу карт. Ни символы на его миниатюрах, ни существа, изображенные на них с точностью портретов, не случайны. Они избраны Творцом в качестве спутников и помощников Великой Триады. Мы уже имели возможность убедиться в этом. Еще не зная о существовании Колоды, мы стали свидетелями предсказаний, сделанных жрицей и возвещающих пришествие Троих и их спутников. Касательно личностей самих Джокеров у меня нет точных данных, но что касается Колоды, то уже найдено несколько карт. Джей и Кэлер — Туз Лжи и Авантюр и Туз Страж, причем первому из братьев было дано и предсказание о его миссии, Нрэн и Лейм составили тебе компанию в должности Ферзей, один Войны, второй Координатор. Воитель, как и Джей, получил пророчество о своем предназначении. А ты, Злат, последний, третий Ферзь Колоды. Ферзь Теней. Знаешь, занятно, на твоей карте название написано не высоким лоулендским, а старолоулендским шрифтом. Айдель — слово, имеющее несколько толкований: 'тень', 'сумерки', 'перекрестье' и даже 'создание из теней'. Толкование зависит от контекста, а в данном случае употреблено так, что допустимо как одно, так и все разом. Ферзь Теней... Да, тебе подходит, — по губам рассуждающей вслух принцессы скользнула мимолетная улыбка, и она прибавила: — Кроме этих карт найдена еще одна черная карта и карта Всадника-Торговца.

— Покажи, — приказал Злат, прерывая рассказ.

Элия потянулась сознанием к Хранилищу Магического Вооружения, замерла, позволяя защите просканировать и узнать отпечаток тонких структур ее личности, подождала, пока заклинания медленно расступятся перед ней, пропуская внутрь, и перенесла к себе злополучный ларчик, ставший предметом паломничества богов в Хранилище. Зная, что беседу со Златом никто не решится, да и не способен подслушивать, богиня была спокойна за сохранность карт.

— Возьми, — Элия передала ларчик Повелителю Межуровнья.

Откинув крышку, Злат извлек изрядно увеличившуюся всего за несколько дней стопку миниатюр и, неторопливо изучая обрамление карт и сами портреты, пролистнул ее. Особенно внимательный, хоть и бесстрастный взгляд Повелитель Межуровнья задержал на Ферзях Колоды, тех, кого поставили вровень с ним самим. Карте Нрэна он кивнул, признавая обоснованность выбора, портрет Лейма рассматривал долго и пристально, словно видел не строгое лицо юного зеленоглазого принца, а нечто куда более загадочное, недоступное пока взорам иным. Наконец, положив свою карту поверх имеющихся, то ли утверждая главенство, то ли соглашаясь с приобщением себя к коллективу сумасшедших лоулендцев, Злат захлопнул крышку. Впрочем, ларца принцессе не отдал, оставив его у себя на коленях.

— Не думал раньше, что такое возможно, написать пророческие портреты истинной сути, — задумчиво констатировал мужчина, — но у вашего Либастьяна получилось. Ты заметила, Элия, он рисовал не тех, что есть, но тех, какими твои родичи будут, какими им суждено стать ради служения Джокерам? — Злат чуть пренебрежительно скривился при слове 'служение' и проронил: — В веселую компанию пытается сунуть меня Творец.

— Твоя Карта уже есть, Злат, — позволила себе осторожное возражение Элия, — вряд ли это лишь попытка. Похоже, ОН ТАМ, — богиня слегка кивнула наверх, — уже все решил и решил в незапамятные времена.

— Но не решил я, — жестко ответил Повелитель Межуровнья, рука его сжала подлокотник кресла.

Принцесса лишь пожала плечами и снова улыбнулась, словно показывая, что ее собеседник волен возмущаться, сколько ему заблагорассудится, но она своего мнения не изменит.

— Это смешно? — вздернув смоляную бровь, колко уточнил Злат, откидываясь в кресле, и резко потребовал ответа: — Чему ты улыбаешься, Элия?

— Ты, как никто другой во Вселенных, неподконтролен никому и ничему, кроме собственного внутреннего ощущения правильности, — спокойно ответила богиня, уже не страшась ни этой резкости, ни яростного малахитового взора Дракона Бездны. — Так с кем ты сейчас споришь, Злат? С Творцом? Со мной? А не слишком ли ничтожная партнерша для диспута? Или с самим собой? Вне зависимости от твоих желаний существует истина, которую уже приняло твое сердце, душа, хоть и встает на дыбы гордый нрав.

— Не слишком ли ты многое видишь и знаешь, моя проницательная малышка? Так уж ли ты можешь быть уверена, что у меня есть этот орган и эта структура? — невыразительно поинтересовался Повелитель, глядя куда-то в бесконечность, рука его лежала на крышке ларца.

— Уверена, — категорично кивнула Элия. — Я чувствую. Ты можешь водить за нос кого угодно, изображая из себя бездушного монстра, Злат, но ты, обреченный управлять чудовищами, куда больше, чем просто жупел для Уровней. Если вижу я, видит и ОН, и делает правильный выбор.

— Значит, сейчас ты должна быть довольна, принцесса. Если следовать твоим рассуждениям, то деваться мне некуда. Твой брат Рикардо — Всадник-Торговец Колоды. И я, как Ферзь ее, должен помочь его недугу, ничего не требуя взамен. Все сделки отменяются? Так? — коварно вопросил Злат и недобро прищурился.

— Я ничего не знаю о взаимоотношениях и обязательствах, долженствующих существовать внутри Колоды. Мы вообще пока знаем о Джокерах и Колоде ничтожно, до обидного мало, — печально возразила принцесса, покачав головой, мягкое облако волос заволокло плечи и грудь богини от этого простого жеста. — Между родичами — узы крови, ты же с нами не связан, и я не жду от тебя помощи. Если у меня не получится помочь Рику своими силами, я соглашусь на предложенную тобой сделку.

— Своими силами? Каким образом? — заинтересовался Злат, и в голосе его впервые промелькнул намек на искреннюю увлеченность, а взгляд утратил отстраненный, холодный блеск драгоценного камня.

— Ты сам подсказал путь. Когда зов вытащил меня в Лоуленд, я ловила расплетателя в одном из рушащихся миров, — откровенно призналась богиня.

— Расплетателя? — до глубины души, в существование которой верила принцесса, изумился Дракон Бездны, разом утратив большую часть своей зловещей нездешности, но по-прежнему оставаясь очень красивым мужчиной. Рывком он поднялся из кресла и, подойдя к богине, положил руку ей на плечо, заставив смотреть себе в глаза. — Где твой логичный ум, богиня Элия? Эти демоны не подчиняются никому, кроме меня, они неуничтожимы заклинаниями, на Уровнях нет средств, способных разделаться с ними! Неужто я настолько противен тебе, что ты предпочла безнадежный риск моему предложению?

— Нет, вовсе нет, Злат, — покачала головой принцесса, утопая в малахитовой зелени колдовских глаз Повелителя, — скорее наоборот, ты очень соблазнительная приманка. Самая соблазнительная их всех, какими располагает Тьма. Прекрасный, зловещий, таинственный, такой притягательный мужчина, ради которого хочется забыть о мирах, окунуться в Бездну и слушать песнь Межуровнья вечно. Но я помню о своей истинной сути, о своей душе... Я не хочу идти на безнадежный риск потерять себя, изменить своей сути. Я жестокая, временами, мужчины правы, просто бессердечная сука, но я — Богиня Любви, и cила моя светла, пусть и беспощадна. Но если Бездна изменит меня, навсегда исказится и сущность cилы любви, она будет смертоносной и всесокрушающей, забирающей жизнь и ничего не дающей взамен. Я уже не буду самой собой.

— И только поэтому ты отправилась ловить расплетателя, — закусил губу Дракон Бездны, впервые по-настоящему задумавшись над тем, на что толкнула Элию его прихоть. — Как же ты собиралась пленить его и заставить вылечить брата?

— Воздействуя силой любви. Она действует на всех, даже на самые примитивные и иммунные к магии существа. Если использовать мощное направленное излучение, то попавшее под воздействие силы создание подпадет под мою абсолютную власть, станет больше, чем рабом, будет жить во имя служения мне, — ответила Элия.

— Тогда почему было не попробовать ее на мне? Повелитель Демонов — орудие куда более могущественное и привлекательное, нежели примитивный демон. Или ты не была уверена в действенности своей силы на Дракона Бездны? — коварно вопросил Злат, не отдавая отчета в том, что пальцы его уже погрузились в волосы богини и ласкают их.

— Для меня понятие чести — не пустой звук. Ты не раз спасал мне жизнь, Дракон Бездны, — в прекрасных устах принцессы это ужасающее прозвище прозвучало как красивое имя, — и никогда не причинял вреда осознанно. Отплатить за это нападением, пусть не клинком, но силой — черная неблагодарность. Моя сила действует на тебя, но никогда я не применила бы ее к тебе в той мере, чтобы превратить в своего бездумного раба. И, в конце концов, есть просто женское самолюбие, настаивающее, что даже такой могущественный и прекрасный мужчина способен прельститься моей красотой, обаянием, незаурядным умом, а не быть привязанным поводком силы Любви. Ты можешь не верить моим словам, я не собираюсь доказывать их правоту, но то, что думаю, я сказала.

— Но тогда и сейчас, когда твоя сила была свободна, она должна была подействовать на меня? — задался вопросом Повелитель, уловив ошибку в выводах принцессы. — Или же я тоже иммунен к ее воздействию, как твой не в меру идейный приятель?

— Она и подействовала, но вовсе не так, как ты полагаешь, не ощущая в себе дикого вожделения или яростной страсти, — с готовностью согласилась богиня и продолжила, пока Злат недоверчиво хмурился, — я покажу, если желаешь. Открой свою душу и смотри туда вместе со мной. Ну?

Элия протянула руки к мужчине и, чувствуя его скрытые за маской подозрительного внимания колебания, сказала:

— Клянусь, я не использую своих знаний против тебя, Злат, можешь верить слову богини. Если хочешь понять, тебе нужно увидеть моими глазами.

Повелитель Межуровнья решился и вложил свои ладони в руки принцессы, Элия потянула его вниз, и Злат плавно опустился на ковер подле ее кресла. Теперь глаза мужчины и женщины были на одном уровне: малахит и серый отблеск серебра смешались, разверзлась дорога в тайные, темные глубины души Повелителя, свет силы богини ярким лучом пронизал мужчину. И он явственно увидел, что в вечном холоде его сути что-то случилось. Глубокие каверны боли, пронзительного ощущения чуждости всему и всем, страшного одиночества, провалы, которым не было дна и из которых частенько поднимались вспышки черной ярости, неистовой жестокости и волны глубочайшей меланхолии, словно стали меньше. А кое-где и вовсе сомкнулись, заполнившись ощущением едва уловимого тепла, похожего на нежную ласку первого весеннего солнца в стране бесконечной зимы, на легкое дыхание друга в темноте за плечом...

— Что ты сделала со мной? — изумленно прошептал Злат, выходя из транса, разделенного с принцессой Лоуленда.

— Каждый принимает любовь по-своему, ибо разные нужды заставляют нас жаждать ее, дорогой, — тихо отозвалась принцесса, запуская руки в волосы Повелителя Межуровнья, лаская его лицо, легонько проводя тонкими пальцами по векам, прикрывшим глаза Злата, по хищным крыльям носа, по властному изгибу волевого рта. — Ты безмерно одинок, Повелитель Бездны, и стремишься к обществу тех, кто мог бы стать равными тебе, заполнить пустоту одиночества твоей печальной души. Моя сила лишь показала тебе путь, помогла ощутить то, что ты можешь обрести. Открыла, что ты прячешь за жаждой страсти и банальным желанием обладания.

— И ты можешь мне это дать, — хрипло прошептал Злат, укрывая лицо в ладонях Элии, обхватив руками ее колени.

— Не я, мой дар будет лишь каплей, не способной утолить страждущего, но Творец. ОН уже показал тебе путь, — уронила осторожный ответ принцесса. — Дело лишь за тобой, отвернешься ли ты из ложного высокомерия, обокрав самого себя, или найдешь то, чего тебе так не хватает.

— Теперь мне ясно, зачем собрана воедино ваша сумасбродная, шальная семейка, даже без Джокеров способная перевернуть вверх дном все миры, — задумчиво усмехнулся Злат, — и понятно, почему ты — величайшее из сокровищ, досталось им, сборищу этих сумасшедших. Я был прав, ты — та нить, на которую нанизались бусины и все еще продолжают нанизываться. Такая тоненькая... Но вытащи, перерви ее, и развалится все плетение.

— Возможно, — не стала спорить принцесса. — Так далеко я не заглядывала.

— Я хочу знать о пророчествах и этой пророчице, — попросил Злат, вставая и садясь не в то дальнее кресло, которое занимал до сих пор, а в соседнее с креслом богини, после той близости, что он испытал, не было нужды держать дистанцию или притворяться. К тому же, старая обида на Элию, бередившая душу Злата словно незаживающая рана, сочащаяся ядом, куда-то исчезла. Повелителю вновь было легко и очень приятно в обществе принцессы и вдвойне приятно от того, что не нужно было скрывать своего удовольствия. Жажда обладания красоткой никуда не исчезла, но стала как-то мягче и пока вполне довольствовалась тем, что богиня находилась рядом и разговаривала с ним.