— Значит, я решил правильно. Отныне мой талисман должен принадлежать тебе, — патетично заключил призрак и на глазах его блеснул странный отсвет, словно навернулись слезы. — Спасибо тебе за все, Мирабэль, принцесса Лоуленда! Так странно... Знаешь, я больше не чувствую себя привязанным к казематам замка. Мне, кажется, пора уходить, оковы смерти пали, я свободен. Прощай, я не забуду нашей дружбы!
Тулин снова улыбнулся так светло и радостно, как никогда еще не улыбался Мирабэль, четкие очертания его призрачного детского тела потускнели и истаяли в воздухе, оставляя девушку в темноте, но прежде, чем угас этот последний свет, богине показалось, что тонкий, звонкий, как струна, лучик прорезал коридор и устремился ввысь. Может, то отлетела к Творцу душа маленького страдальца-менестреля?
— Тулин? — окликнула приятеля Бэль, неким сверхъестественным чувством сознавая, что не услышит ответа, что мальчик-призрак покинул Лоуленд и не отзовется на зов, что он свободен и больше не должен бессчетное число лет бродить в одиночестве по холодным подземельям. В душе принцессы печаль от расставания с другом причудливо соседствовала с неким пока еще неясным чувством радостного облегчения.
Больше девчушке нечего было делать в тайном убежище, подобрав сладости и сюрпризы, рассыпанные фейерверком, спрятав подарок Тулина среди них, принцесса почти на ощупь добралась до завесы на другом конце коридора и выбралась в населенную людьми часть замка. Обычно проказливой девушке больше не хотелось хулиганить. Тихонько, словно призрак Тулин, проскользнула она по коридорам и лестницам королевского замка и шмыгнула в свои покои, ища уединения.
Глава 15. Ценная новость
Этикет — это когда думаешь: 'Чтоб ты сдох', а говоришь: 'Здравствуйте'!
Неизвестный автор.
Информация и знания: две валюты, которые никогда не выходили из моды.
(Нил Гейман 'Американские боги').
Ах, если бы сбылась моя мечта, какая жизнь настала бы тогда.
(м/ф 'Летучий корабль').
— Где же ты летала, егоза? — подняв глаза от вышивки, философски поинтересовалась нянюшка, не так давно решившая, что возраст у нее не тот, чтобы день-деньской бегать вслед за легконогой принцессой по всему Лоуленду. Близился срок совершеннолетия юной богини — тринадцать, и после некоторых раздумий и переговоров с принцем Леймом, на уроки, в библиотеку и прогулки по замку Бэль начали отпускать без нянюшкиного конвоя. Так что девушке больше не приходилось прилагать титанических усилий, чтобы ускользнуть из-под опеки и в одиночку исследовать замок.
— В картинной галерее столько интересных полотен, няня, — пряча платок с сокровищами за юбкой, невпопад ответила Мирабэль, начавшая усваивать взрослые хитрости божественного поведения. Если нельзя промолчать, не ври, скажи такую правду, которая выгодна тебе. — Я могу до бесконечности разглядывать их. Знаешь, мне так нравиться та картина, где Джей сидит за игорным столом со стопками монеток.
— Лучше бы тебе нравился официальный портрет принцессы Элии, детка, — втыкая иголку с темно-зеленой ниткой в подушечку для булавок, не без укора вздохнула старушка, купившись на простенькую уловку воспитанницы.
— Он плохой, — категорично заявила девушка, пренебрежительно сморщив вздернутый носик. — Элия на нем хоть и красивая, но чужая, далекая и очень холодная, какая-то колючая, как Энтиор. Мне не нравится смотреть на эту картину. И я вовсе не собираюсь быть похожей на ту сестру, которая нарисована там, да у меня и не получиться, ты же знаешь, няня.
— Принцессам и богиням часто приходится делать вид, что они холодные и колючие, деточка, — вздохнула Нэни, отмеряя ярко-синюю нитку для цветка ириса.
— А я не буду! Это неправильно все время притворяться! — упрямо пробурчала девушка и отправилась в свою спальню. Ей очень хотелось еще раз рассмотреть подарок призрака — миниатюру с портретом Кэлера — при ярком дневном свете в тишине и комфорте.
— Ох, голубка, — покачал головой старенькая нянюшка, а иголка продолжала сноровисто сновать по ткани, направляемая умелыми руками мастерицы. — Кабы все во Вселенной было по-твоему слову, да разве ж так бывает...
Размышления о судьбе Тулина и загадка его последнего подарка, на котором при повторном рассмотрении оказалась еще и странная надпись 'Туз Страж', так захватили принцессу Мирабэль, что ночью она видела во сне громадную колоду карт с портретами родственников и незнакомых прежде мужчин, развешанную на гигантском колесе, вращающемся и летящим сквозь узор, сотканный из разноцветных нитей. Во сне, помнится, Бэль понимала все, что видит, и принимала как должное, но поутру, пробудившись, сохранила в памяти лишь обрывки видения, утратившего стройность и смысл. Но мысли о пластинке с портретом Кэлера и ее загадке не покидали юную богиню. На уроках следующего дня она была так рассеянна, что едва не превратила лорда Эдмона в кактус и три раза сфальшивила на музыке, к великому негодованию Ални, обрушившего на нерадивую ученицу целый водопад упреков, впрочем, пропущенных ею мимо ушей. В довершение ко всему, Бэль чуть не покалечилась на тренировке у Итварта, воин был вынужден отменить занятия, чтобы в будущем иметь возможность заниматься со здоровой подопечной.
После уроков девушка сразу не вернулась к себе, а продолжила слоняться по замку, не имея никакой цели, и меланхолично следить с крытой галереи за моросящим, навевающим сонные грезы дождем. Там-то принцессу и обнаружила сбившаяся с ног нянюшка.
— Деточка, ты разве забыла, что сегодня семейный обед? — всплеснула руками запыхавшаяся старушка.
— Да, — отворачиваясь от большого окна и глядя прямо в глаза Нэни, честно призналась Мирабэль.
— Ох-ох-ох, — только покачала головой нянька и поволокла Бэль в покои, переодеваться к трапезе.
Мирабэль облачили в одно из новых, почти взрослых платьев: серое, расшитое по лифу белыми розами, со свободными рукавами из тонкого узорного кружева, в которых, как решила Бэль, глядя на себя в большое зеркало, даже исцарапанные в играх руки смотрелись до странности аристократично. Няня расчесала густые, отливающие темной рыжиной волосы принцессы, заплела их, уложила короной вокруг головы и закрепила драгоценными жемчужными булавками. В ушки вдели изящные серебряные сережки-цепочки, а на шею повесили кулон с крупным жемчугом. Бэль неуверенно улыбнулась своему странно повзрослевшему отражению, и то ответило хозяйке холодной, высокомерной улыбкой знатной дамы.
'Принцессам и богиням часто приходится делать вид, что они холодные и колючие, деточка', — вспомнила девушка фразу, сказанную давеча нянюшкой, и немного усомнилась в собственной задорной правоте, заставившей ее брякнуть в ответ 'А я не буду притворяться!'. А потом в голове Бэль мелькнула догадка: может быть, на самом деле ни принцессы, ни богини не стараются притворяться холодными и колючими, просто тот, кто на них смотрит, недостаточно внимателен? Он воспринимает лишь платье, драгоценности, важную осанку и не может или не хочет проникнуть взглядом глубже.
Бэль дала себе зарок в следующий раз, когда отправится побродить по галерее Портретов и Зеркал, обязательно присмотреться повнимательнее к портрету Элии. Девушка была почти уверена, что за строгим высокомерием царственной богини заметит в глазах любимой сестры обычную, немного снисходительную, ироничную насмешку, из которой всегда рождались теплые серебристо-золотые лучики, когда она разговаривала с младшей кузиной. А если нет, значит, Элию рисовал плохой художник!
Принцесса показала язык своему чрезмерно-высокомерному отражению и отвернулась от зеркальной глади.
— Кленовая зала, не забудь, — напутствовала Бэль нянюшка, ворчливо добавив со всегдашним вздохом, словно про себя: — Ох, у девчушки ветер в голове!
— Не забуду, — примирительно чмокнул старушку в щечку, пообещала принцесса, выпархивая в коридор.
Приближающееся с катастрофической быстротой время обеда оправданно позволило девушке не вышагивать, строя из себя томную леди хрустальной хрупкости, а быстро нестись по замку. Лорд Ални, небось, закатил бы глаза и снова начал возмущенно лепетать ученице об элегантности и изяществе, но не знакомый с придворными ухищрениями человек счел бы молоденькую принцессу, торопящуюся на обед, грациозной и милой.
Отношение Мирабэль к семейным трапезам, на которые собирались все родственники, пребывавшие в замке, нельзя было назвать однозначным. С одной стороны, она радовалась возможности повидать любимых братьев, поболтать с ними. А с другой, для непоседливой девушки, на каждом шагу нарушающей какое-нибудь идиотское правило этикета, в семейном обществе имелись и раздражающие факторы. Их звали Нрэн и Энтиор. Неодобрительный взгляд Бога Войны, отмечавшего каждый намеренный или случайный промах сестренки, чтобы потом прочесть занудную нотацию, а также презрительное фырканье, брезгливые мины и колкости Энтиора могли испортить настроение кому угодно. Но пока еще обеды были для Бэль в новинку. Они являлись зримым, вещественным подтверждением ее почти взрослого статуса, поэтому на трапезу молоденькая принцесса отправлялась не из-под палки. И пусть морщится Энтиор и пичкает нотациями Нрэн, Бэль была настроена получать удовольствие от общения с другими родственниками.
Кленовая зала нравилась Мирабэль почти так же, как Канареечная. Теплые, медовые тона дерева, темно-зеленые и шоколадные портьеры, затканные золотыми и красными разлапистыми листьями, гобелены, длинные дорожки, продолжающие мотив осеннего леса, легкая, словно воздушная, резная удивительно удобная мебель, большой круглый, в пику традициям стол, несколько превосходных акварельных пейзажей — вся обстановка располагала к душевной беседе. Но больше всего девушку восхищала огромная фигурная люстра, похожая на живой, светящийся магическими желтыми, оранжевыми, зелеными огоньками куст, разросшийся на полотке.
— Кто же еще, кроме Лейма, Нрэна и Элии сейчас дома? — загадала Мирабэль, когда приблизилась к высоким дверям, снабженным мелким бытовым заклинанием заглушки, пропускавшим все звуки только в одном направлении — внутрь.
Лакей распахнул створку, и девчушка моментально получила ответ на свой вопрос — противный, полный томной брезгливости голос Энтиора, осведомлявшегося, помахивая в воздухе кистью руки — взмах направо открывал идеальную кисть принца, сверкал драгоценный перстень с рубином на безымянном пальце, налево — кружевные манжеты эффектно ниспадали на длань вампира:
— Любопытно, чье больное воображение породило идею о непременном присутствии ребенка на взрослых трапезах?
Вопрос был задан в продолжение некоего разговора, но явно точно рассчитан по времени так, чтобы достичь остреньких ушек Бэль.
— Нрэна, — с охотой просветила Элия брата. — Что же касается проблем воображения, их лучше обсуждать с самим недужным. Вызвать кузена для разговора?
— Нет, это может подождать, — выкрутился из положения принц и, завершив череду эффектных взмахов, уронил руку на стол. Острые ногти впились в тонкую тканую салфетку, Бэль даже показалось, что послышался треск разрываемой материи.
— Привет! — подмигнул сестренке Джей, раскачиваясь на стуле.
Элия улыбнулась, а Кэлер встал и прогудел, отодвигая стул:
— Привет, малышка! Не хочешь присесть рядом со мной?!
'Есть Элия, Джей и Кэлер, нет Нрэна — хорошо, есть Энтиор и нет Лейма — плохо, но хорошего больше,' — произвела мысленный подсчет Бэль, просияла благодарной улыбкой, грациозно кивнула брату и, подобрав юбку, села на предложенное место с безупречным изяществом. Энтиор брезгливо раздул ноздри, демонстрируя свои возражения по поводу соседства с Бэль за одним столом, но промолчал.
Девушка оглядела сервированный стол: холодные закуски, подливы и соусы уже принесли, но за еду родственники не принимались, ждали короля. Как правило, на семейные трапезы Лимбер являлся вовремя, а вот с мерзкими послами фокус 'его величество задерживается' проделывал не раз и с искренним удовольствием, ему ничего не стоило приказать выставить на стол самые аппетитные блюда и промурыжить особо приставучих типов парой-тройкой часов ожидания.
Кэлер нежно косился на блюдо с холодной ветчиной, бужениной и грудинкой, обреченное на свидание с его утробой, в животе бога кто-то громко потребовал начинать. Джей развлекался, катая по скатерти перечницу, и трепался о пустяках с сестрой.
Лимбер появился одновременно с перезвоном часов, стилизованных под дуплистое дерево. На сей раз его величество был облачен не в полосатое полотенце, а во вполне цивилизованный наряд: бархатные черные брюки и черно-синий дуплет, дополнявший яркую синеву рубашки. Тяжелая золотая цепь с медальоном, инкрустированным сапфирами и изумрудами, и королевский перстень-печать были единственными украшениями монарха.
— Прекрасный день, — официально приветствовал король своих детей и племянницу.
Мирабэль кроме приветствия достался наигранно-подозрительный взгляд, которым Лимбер одарил ее перед тем, как опустился в подвергшееся пристальному досмотру кресло. Невинные проделки эльфиечки с клеем и колючими предметами, отошедшие в прошлое совсем недавно, были весьма памятны государю.
Внесли горячие мясные блюда. Дождавшийся счастливого часа Кэлер тут же вывалил на тарелку половину всей ветчины рядом с горой тушеных в остром соусе овощей и громадной отбивной.
— Где потерял Рика? — бросил Джею насмешливый вопрос король, отхватывая здоровенный кусок хорошо прожаренного ростбифа.
— Он приболел, — помявшись, выкрутился Бог Воров.
— Вот как? — хохотнул Лимбер, думая, что угадал причину некоторой неловкости сына. — Хорошо вы, видать, погуляли, ребятишки.
— Лучше некуда, — мрачно констатировал принц, уткнувшись в свою тарелку, где по обыкновению сооружал бассейн из десятка соусов для купания отбивных.
— Нрэн на границе с инспекцией, а Лейм еще не вернулся? — спросил король у дочери, задумчиво собирающей себе на тарелку салаты нескольких сортов.
— Нет, папа, — покачала головой принцесса. — Лейм, как и Нрэн, чрезвычайно предан делу. Видимо, кузен решил последовать твоему совету и продолжить научные изыскания и связанные с ними эксперименты в другом месте. Пока о мире его пребывания нам ничего не известно.
— Ну-ну, — поощрительно хмыкнул король, а прожевав особенно крупный кусок мяса, добавил: — Оно и к лучшему. Надеюсь, отголоски работы нашего технического гения не докатятся до Лоуленда.
— На этот счет ничего обещать не могу, — честно призналась богиня, лакомясь салатом с орехами и черносливом, замечательно гармонирующим со вкусом нежного мяса ягненка под сливовым соусом. — Когда Лейм целиком отдается делу, он бывает настолько увлечен воплощением идеи, прежде существовавшей лишь в его сознании, что не задумывается ни о собственных удобствах, ни о вероятных осложнениях и проблемах, или же принимает их как допустимую погрешность.
— Твоему кузену не стоило столько учиться в урбо-мире, — буркнул Лимбер, сваливая себе на тарелку еще один ростбиф. Король, правивший несколько десятков столетий магическим миром Узла, вполне разделял предубеждения Источника, не доверявшего сполна технарям.
