Наступила весна.
В середине марта приехал Рэд, со свежими, как он думал, новостями о королеве, отсутствием вестей о Хилли и кучей мехов — согревать старенького учителя. Каково же было его удивление, когда он обнаружил меня бодрствующим — обычно именно он будил меня, приезжая всегда в один и тот же день, пятнадцатого марта, — и почти не старичком. Я сам дал бы себе пятьдесят, глядя в бадью с водой, Рэд же только удивленно покачал головой, и я понял, что мне, спускаясь в деревню, понадобится теперь наоборот, гримироваться под старость.
— Молодеете... Решили добраться до младенчества? — спросил меня Рэд, выставляя из сумки в ряд банки с медом, вареньями и соленьями. — Учтите, грудью я кормить не умею.
Мой ученик чем дальше, тем больше походил на меня в плане юмора. Это и забавляло, и пугало.
— Думаю, остановлюсь на двадцати восьми. Самый глупый и приятный возраст, — парировал я.
— Мне почти двадцать девять, — улыбнулся он и пошел на кухню, рассовать банки по полкам и приготовить чай.
А я задумался... Когда я встретил моего ученика на обледенелой дороге неподалеку от деревни Толькич, ему было шестнадцать. Значит, вместе мы... двенадцать лет! Ужас-то какой!
— Рэд! — крикнул я ему на кухню. Дождавшись тихого бурчания, продолжил: — Ты меня знаешь уже двенадцать лет, представляешь?
— Бу-бу, — отозвался он, и я предположил, что он не отрицает очевидного.
— Скажи... у тебя есть... женщина?
Он заглянул в комнату, держа на весу сковороду, на которой шипело сало и шкворчали яйца.
— Думаю, от яичницы вы не откажетесь. Была.
— Я, помнится, запрещал... — пискляво возмутился я, ощущая что-то вроде паники.
— Запрещали десять лет. А я в учениках, как вы напомнили, уже двенадцать.
В меня медленно, как сонный, весенний уж, стало заползать подозрение. И тревога — об уходящих годах. И когда это ты стал отсчитывать время, ты, бессовестный бессмертный старикашка? — сказал я сам себе. Но тут впервые за несколько лет я задумался о том, что жизнь иногда измеряется не в годах, месяцах или днях — а в том, что ты успел сделать за это время. Мое самомнение жалобно заскулило, прося тут же убедить его, что все идет по старому, что я по прежнему самый лучший, самый мудрый и безупречный.
— Рэд... — сказал я, когда ученик вернулся с готовой яичницей, тарелками и хлебом.
— Сыра?
— Да, пожалуй... Рэд, вот скажи — я многому научил тебя за это время?
Он порылся в сумке, стоя ко мне спиной, поэтому я не был уверен, смеялся ли он надо мной втихую. Хотя, учитывая идиотизм вопроса, вполне мог бы.
— Смотря с чем сравнивать. Лет пять назад я сказал бы, что немногому... — он обернулся, улыбаясь. — Сейчас я считаю, что благодаря вам знаю почти все, что нужно.
— Почти?
— И всегда будет 'почти'.
— Надеюсь, ты не считаешь, что я прикарманиваю часть секретов, — буркнул я, ошпарив язык о шкварки.
— Конечно, прикарманиваете. — Мой ученик вывалил на тарелку с яичницей кусочки сыра, накрошил хлеба. Никогда не понимал, как он может такое есть: перемешав все, что есть на столе. — Но это нормально.
А в апреле... В апреле приехала королева.
Оставив, как и раньше, свиту внизу, у подножия моей скалы, она поднялась по лестнице, заботливо опекаемая Рэдом. Под каким предлогом она выбралась из королевского замка, я даже думать не хотел. Только был уверен, что Эдуард, прознай он о ее визите ко мне, вывернулся бы наизнанку от злости.
Она вела себя, как и подобает королеве: надменно, снисходительно, вежливо. Но Рэд все равно в нее влюбился по уши, я сразу заметил. И поспешил отослать его в деревню за 'пищей, приличествующей коронованной особе'. Когда ученик закрыл за собой дверь, Алисия заметно расслабилась, — села рядом с моим креслом, прямо на пол, пачкая свою парчовую одежду, и, сложив руки на коленях, некоторое время молчала. Будто собиралась с мыслями — или молилась.
— Джок, меня хотят убить, — королева проговорила это с таким безразличием в тоне, словно констатировала хорошую погоду. Хорошо хоть, что Рэда я к этому моменту выгнал.
— Кто, почему и как, — без паузы поинтересовался я, облизывая пальцы. Восхитительные, мягкие, сочные груши. Я как-то при королеве обмолвился, что люблю их, и вот — она запомнила. Наверняка заказала привезти из Хавира — у нас то до них еще месяцы...
— Король... — девушка пожала плечами и рассеянно потрогала сережку, — излюбленное средство королей — яд. Как только рожу ему наследника...
Нет, я, конечно, мог представить, что король способен на такое. И на многое другое — все ж мой потомок. Хоть и идиот. Ума мало, но решимости и злобы ему хватит. Эх, где мои сто сорок лет... Вызвал бы его на дуэль. А она совсем по-другому говорит о муже, нежели о женихе. Влюбленность разбилась о реальность. Дай Боги, чтобы она узнала лишь малую часть гнилой сущности Эдуарда. Печально, конечно, но теперь она была больше королевой, чем женщиной, и больше смирившейся, чем влюбленной.
— Откуда такая информация, Ваше Величество?
— Советник сказал... Король самолично ездил к местному алхимику, покупал сильнейший яд, против которого нет средств. А единственный человек, мешающий ему — это я. Он как-то сам сказал мне... что, если б знал, какое приданное дает за дочерью барон Деэлгар, не стал бы размениваться по мелочам. А наша семья разочаровала его... нет, он сказал 'вы меня обманули насчет своих богатств'.
— Проблем с твоим отцом он не боится?
Мне казалось, что до такой ступени тупости королек еще не дошел — но все может быть...
— Этот яд невозможно определить. Все выглядит как... сердечный приступ. Он будет... относительно чист. У меня и вправду слабое сердце, от матери досталось.
А, так поэтому ты такая холодная, деточка... Боишься, что переволнуешься уйдешь из жизни? или это воспитание?
— Но я то чем могу помочь? Убить его?
— Советник Вито сказал, что вы... когда-то были королем.
— О, Нижние Боги, он растрепался! Безголовый франт!
— Нет, нет, я неверно выразилась... — она, казалось, действительно испугалась, увидев мою реакцию. И немудрено. В такие минуты я обычно становлюсь настолько страшен... то есть становится страшно за меня, вдруг рассыплюсь — я начинаю мелко трястись от злости. — Это Эдуард рассказал мне, Советник лишь подтвердил.
— И как эта пародия на чело... как наш любимый король умудрился нарушить клятву?
— Клятву?
— Давнее дело. Так...?
— Я расспрашивала его о вас, почему он сказал о вас так зло, тогда, на коронации. Он проговорился, что вы хотели украсть у него корону, а потом подвел меня к вашему портрету в Галерее и показал...
Нет, точно, в ближайшее время отправлюсь в столицу, проберусь в замок и уничтожу свой портрет. Очень приятный акт вандализма... Трястись я перестал, но внутри все еще кипел.
— А Советник, говоришь, подтвердил... Очень удобно — и клятву не нарушил, и тебя убедил. Но, так или иначе, я возвращаюсь к своему вопросу, как осел в колесе — чем я, пусть даже и бывший король, могу тебе помочь?
Она побледнела.
— Лорд Вито просил передать... Просил передать: 'Дерево должно плодоносить, иначе оно — плющ'.
Я закусил губу. Вито в который раз удивил меня — не самой фразой, конечно, по своей замысловатости она как раз подходила его уму и манере изъясняться; но своевременностью фразы. Признаюсь, именно этой весной мне все чаще приходили на ум мысли о своем месте в этом мире. Плодоносить, значит... Удивительное дело — возраст. На моем веку, это, наверное, уже третья молодость. Или даже четвертая...
— Надо мне переговорить с Советником. Да, да, как можно скорее, чему ты удивляешься? — прокряхтел я, вставая с кресла, — лошадь для меня найдется? Потому что у меня еще остались остатки гордости и телепаться за каким-нибудь стражником я не хочу.
Рэд, милый мальчик. Ах, подлец. Я восхищен. Подслушивал под дверью, хотя я и отослал его в деревню за тем, что там в принципе быть не могло.
— Поедете со мной, Джок? Впереди...
— Надеюсь, Громобой будет не в обиде, — проворчал я.
Я, конечно, пошутил про то, чтобы поехать на Громобое. Вот еще — мне нужно будет поговорить в пути с Алисией, а мой ученик будет слушать, да на ус мотать, хоть он по обычаю горцев гладко бреется. Нет уж... я взял в деревне своего ослика, предпочитая трястись рядом с королевой, пусть и на день дольше из-за коротких ног моего ездового животного, но зато в уединении.
Правда, толком поговорить все равно не получилось. Во-первых, Рэд кружил около, а во-вторых, охрана Алисии относилась к своей задаче с большим рвением. Особенно молодой капитан, который заботливо спрашивал каждые полчаса, не устала ли королева, не хочет ли чего-нибудь... Еще в самом начале поездки я понял одну вещь, которая меня и обрадовала, и расстроила одновременно. Алисия уже не любила — или правильнее было выразиться: 'не была влюблена в' — короля, но зато она по уши встрескалась в капитана Алирона. Поскольку он ехал то немного впереди нас, то рядом, я смог, не вызывая подозрений, расспросить — кто он, откуда и что вообще здесь делает. Оказалось, что он, как и десять деэлгарских молодцов, достались королеве в наследство — ее земляки, многих она знала лично, с детства, в том числе и упоминавшегося уже Алирона. Большая часть разговоров, кстати, состояла именно из их общих воспоминаний — глядя на Алисию, трудно было предположить, что она напугана, или взволнована... будто бы не она призналась, что ее жизнь находится под угрозой. Ох уж мне эти влюбленные, находясь рядом с объектом своей любви, они словно бы отправляются в страну грез, не замечая никого и ничего вокруг. Она улыбалась, даже смеялась... Это-то чувство между двумя молодыми людьми и застало меня врасплох, заставив поволноваться. Знает ли король? Конечно, нет, иначе красивая голова Алирона уже красовалась бы на стене города. А остальные? Рэд — тот заметил, и сразу сник, хотя я и так мог бы ему сказать, что ничего ему не светит, правда, он вряд ли бы меня послушал. Этому молодчику бесполезно объяснять, что дама замужем, и муж у нее мало того, что ревнивый и подозрительный, так еще и может мановением пальца лишить человека жизни. Но раз так, раз она влюблена в другого... Ладно, мой ученик многому научился за годы ученичества, сказал я себе, а обычные люди? Но они, кажется, воспринимали некую близость между королевой и капитаном ее стражи как нечто само собой разумеющееся — они росли вместе, он был из достаточно знатного рода, так что она не унижала свое достоинство дружбой с нижестоящим, и к тому же, как я заметил, старалась уделять почти столько же внимания всем своим людям — знала всех по именам и справлялась об их семьях, была в курсе болячек их многочисленных родственников, возраста детей и даже кто из них недавно проигрался в кости.
— Йомель, ты с малолетства проигрывался, сначала в камушки, потом в поддавки, теперь вот в кости, — смеялась она, а вся это зычноголосая ватага вторила ей своим громоподобным смехом. Они все были в нее чуточку влюблены. Красивая, милая, добрая и открытая сердцем, да еще и дочь их сюзерена. И королева. Отчего ж ее было не любить? Так что Алирон отличался от остальных только лишь тем, что вел себя сдержаннее, и чувства свои прятал тщательнее — потому что были они сильнее.
— Ваше Величество, удача — верткая дама, — глубокомысленно заметил я, делая знак бровями. С самого отъезда мы не могли поговорить наедине.
Она прекрасно меня поняла, сделала почти неприметное движение рукой. И через некоторое время заметила:
— Какое несчастье... я, кажется, обронила перстень с руки — точно помню, что еще совсем недавно он был на мне...
Оба молодых самца (Рэд и Алирон) встрепенулись, как при звуке трубы, и, сверкнув улыбками, помчались назад по дороге. Я был уверен, что кольцо они найдут, даже если придется носом землю рыть.
— Теперь мы можем поговорить, недолго, правда, — смущенно заметила она.
Мне было неприятно опускать ее с небес на землю, но пришлось.
— Алисия, — она по-прежнему настаивала, чтобы в личной беседе я звал ее по имени и на 'ты', а я не сопротивлялся — себе дороже. — Король спокойно отнесся к твоей отлучке?
Она потускнела.
— Да, я ездила к отцу два раза — после коронации и еще один раз после свадьбы, думаю, он успел привыкнуть к этому.
Умница.
— Нам нужно будет сразу по приезде посетить Советника, лорда Вито, под предлогом, скажем... я его родственник — ты не забыла? — я улыбнулся. — Хотя этот факт успокоит разве что придворных, думаю, они не удивятся, что ты поехала сопроводить старичка, еле переставляющего ноги, до порога дома его племянника, сердце у тебя доброе, даже слишком. — Я проигнорировал ее нахмуренные брови. — Но Эдуарда это не то что не убедит, а утвердит в наихудших опасениях, поэтому тебе надо придумать предлог, под которым можно покинуть дворец на несколько часов.
Она задумалась, мельком взглянула назад — но наши искатели кольца еще не возвращались.
— Перед отъездом я заказала у Галуаны, портнихи, что обшивает двор, несколько новых платьев. Думаю, вполне естественно, что я захочу сразу же их увидеть.
— Алисия... — я поерзал в седле. Не потому, что чувствовал неловкость, просто ноги затекли. — Я, конечно, рад, что ты избавилась от детской влюбленности в короля, но... так скоро найти замену — не боишься?
— Не понимаю, о чем вы.
— Капитан.
— Это так явно? — она держалась очень хорошо, ровный тон, спокойное лицо. Но старика-то не обманешь.
— Для меня — да. Будь осторожней. — Этой фразой я разделался со своим долгом: предупредил и хватит. Я обернулся назад. — Что-то они долго там...
— Повернем и проверим, — королева приняла решение мгновенно и тут же повернула коня назад. Я глянул мельком на основную часть отряда — кажется, они не заметили, что мы возвращаемся. Мы тронулись назад по дороге рысью, отложив на время наш разговор. Да и сказано было почти все, что необходимо, остальное — пустой треп.
Буквально через минуту мы услышали впереди звон мечей.
— На них напали! — крикнула Алисия и пустила коня в галоп.
Как женщины держатся в седле со всеми своими юбками, да еще боком — ума не приложу. Я дал своему ослику ногами по бокам и он потрусил за королевой, но не слишком резво. Я выбирал его за спокойный характер, и он решил именно сейчас его продемонстрировать. Хорошо для меня, но плохо для королевы.
Капитан Алирон и Рэд, спешившись, стояли посреди дороги, держа за узду коней и используя их в качестве прикрытия от нападающих. Время от времени они выскакивали, пытались достать противником мечом и прятались обратно. Конь Алирона уж припадал на правую ногу, но вел себя, как настоящий солдат — кусал и бил копытами врагов.
Разбойники, понял я. Эх, слишком много свидетелей, магия тут не помощник; если я даже Рэда тогда, когда мы познакомились, не сумел убедить, что я никак не причастен к внезапной смерти нападавших, то уж королева с Алироном точно что-то заподозрят. Поэтому я, уверенный в боевых качествах своего ученика, постарался сделать то, что действительно было мне под силу — защитить королеву.
