Вой в замке и правда слышался. Но, естественно, это была не Мелисса. Выл Нюхалз, приходивший ночью под стены замка и выражавший свою тоску чисто по-собачьи, не имея возможности выразить её по-человечески. У Гарри сердце разрывалось от жалости к крёстному.
Драко всё ещё заикался. Мадам Помфри поила его горькой настойкой из столетника, настоянной на саже. Язык и губы у Малфоя были постоянно чёрные, но настойка мало помогала.
Мисс Найтингейл была где-то в больничном крыле. Все визиты к ней были запрещены, даже открытки с пожеланием скорейшего выздоровления ей не передавали, чтобы её лишний раз не волновать. Какие-то хитрецы специально притворялись больными, чтобы проникнуть в госпиталь и разыскать комнату Мелиссы. Но Мадам Помфри быстро раскусила их планы, давая в качестве лекарства против мнимых болезней кошмарнейший на вкус сироп Муркока, который совершенно ни от чего не лечил, но помогал обнаружить симулянта. У здорового человека нос становился длиннее в три раза, отучая его притворяться больным. Уже четверо учеников ходили длинноносыми.
Но больше всего обитателям замка не давала покоя мысль о том, что где-то рядом преда-тель. Ведь кто-то же подкинул Драко записку о том, что он должен передать Гарри кольцо. Кто-то же отравил птиц, усыпив их, и убил филина Драко. Этот кто-то мог беспрепятственно перемещаться по замку, заходить в совятню и в спальни слизеринцев. Возможно, он пользовал-ся тайным коридором. У Гарри возникла мысль о том, что это мог быть тот самый Аноним, который отправлял лживые гадкие письма в Пророк. А почему бы и нет? Хотя эти события никак не были связаны друг с другом, Гарри не хотел думать, что в замке так много предателей, желающих испортить жизнь его обитателям и сдать его Волану-де-Морту.
Одно было хорошо. Благодаря комнатным солнцам Смеллоуна в замке было тепло. Хотя по коридорам всё также гуляли сквозняки, в аудиториях, гостиных и спальнях было тепло и уютно.
Мисс Найтингейл, пребывавшая на попечении Мадам Помфри, часто была в забытьи и никого не узнавала. Снегг был чернее тучи. Всё свободное время он проводил у постели Мелиссы, поэтому можно было не рисковать наткнуться на него, патрулирующего вечером коридоры, как раньше. Многие предпочитали не попадаться ему лишний раз на глаза, Гарри в том числе. Хотя, с того самого памятного дня, когда Гарри привёл Мисс Найтингейл в чувство, профессор Снегг, кажется, стал к нему получше относиться, хотя внешне это никак не выражалось. На следующий день после нервного срыва Мелиссы Гарри обнаружил, что у Гриффиндора, ни с того ни с сего, прибавилось аж сто пятьдесят очков. Ни Рон, ни Гермиона тоже ничего не знали. В курс дела их ввела МакГонагалл. Оказалось, что это Снегг наградил Гарри ста очками за хорошую реакцию, по двадцать пять очков достались на долю Рона — за растор-опность и Гермионы — за догадливость.
— Ну и сильный же шок пережил Снегг, чтобы отвалить нам за раз столько очков! — округлил глаза Рон.
— Я бы не возражал, чтобы он почаще шокировался, правда — не такой ценой, — поддержал его Гарри.
В палате Мисс Найтингейл регулярно присутствовал кто-нибудь их учителей. Ночью они дежурили посменно. Каким-то чудом Сириус уговорил Дамблдора пускать и его тоже. В обличье пса он тайком пробирался в замок по ночам через тайный проход, ведущий на территорию Хогвартса из Визжащей хижины. Он сидел у кровати Мелиссы в редкие часы отдыха Мадам Помфри. Блэку пришлось выдать себя за психоаналитика — врачевателя душ, якобы приехавшего из больницы Святого Мунго по просьбе самого Дамблдора, чтобы заботиться о её душевном здоровье. Мелисса искренне считала, что только что познакомилась с молодым обаятельным врачом Сириусом Блэком...
Первое время всех волновало, кто же будет вести уроки Защиты. Гарри содрогался от мысли, что это будет делать Снегг. Но нет — тот был слишком занят Мисс Найтингейл. Профессор Дамблдор подумал-подумал, да и пригласил на замену Римуса Люпина. К тому факту, что он — оборотень, все уже как-то успели привыкнуть, к тому же он исправно пил своё лекарство от ликантропии.
Профессор Люпин выглядел получше, чем в прошлом году. Мантия у него была новая, вид — не такой изнурённый. Волосы у него, правда, были словно припорошены снегом, он поседел слишком рано. Люпин смог наконец найти работу, которая была ему по душе и была действительно полезна. Он возглавлял Общество Анонимных Оборотней при больнице Святого Мунго, помогающее недавно укушенным людям прийти в себя, адаптироваться к условиям болезни, приспособиться к новому образу жизни без большого ущерба для себя и окружающих и понять, что жизнь не кончена из-за того, что они стали оборотнями.
Ученики встретили Люпина с радостью, он был их любимым учителем Защиты после Мелиссы. Его разместили в пустующей комнате неподалёку от больничного крыла. Комнатка позади кабинета Защиты осталась пока за Мелиссой. Профессор уже знал, что произошло, и почему его вызвали на замену в срочном порядке. Люпин вёл уроки в соответствии с учебным планом от греха подальше, и ничего запретного они больше не проходили — так, укрощение вислоухого головопята, при виде которого все падали и не могли подняться на ноги, противостояние мелкой соне — милой на вид зверюшке, в присутствии которой человек погружался в крепкий, а иногда и вовсе вечный сон, нейтрализацию прыгучих пней, которые могли так со всей силы дать в лоб, что дело кончалось сотрясением мозга, и распознавание чайных бородавок, гадких паразитов, появляющихся в коробочках с чаем, которым из-за них можно было отравиться.
Мало-помалу всеобщая тревога улеглась, и жизнь вошла в свою колею.
* * *
Приближалось Рождество и каникулы. Многие были рады уехать. Тяжело было жить в постоянном напряжении, подозревая друг друга в предательстве и тайном пособничестве Волану-де-Морту.
На Новый год, тридцать первого декабря, должен был состояться второй тур конкурса Мисс Хогвартс, но поговаривали, что его перенесут или вообще отменят. Какой уж тут конкурс без главного учредителя и судьи?
Гарри безумно хотелось увидеть Мисс Найтингейл. Он очень скучал и по ней, и по её урокам. Но исключений ни для кого из учеников не делали. К Мелиссе пускали лишь одних преподавателей.
От нечего делать Гарри пришло было в голову попытаться наладить личную жизнь, но с Чжоу надо было усиленно готовиться к сдаче ТРИТОНов. Девушка целыми днями пропадала в библиотеке, забыв обо всём на свете, даже о многочисленных поклонниках. Кажется, она даже перестала встречаться с мальчиками. Гарри и тут не повезло.
Он бесцельно слонялся по коридорам, стараясь занять чем-нибудь свой мозг, но мысли упорно возвращались к Мелиссе. А что если она при смерти? Что если она скоро умрёт, и он её больше никогда не увидит? У Гарри всё внутри сжалось от этой мысли, будто его личное счастье зависело от того, будет она жить или нет. Он не выдержал и решил пробраться в её палату ночью, под мантией-невидимкой, во время дежурства Сириуса. Сунувшись в чемодан и перерыв его до самой подкладки, Гарри чуть не поседел. Мантия исчезла!
Гарри собирался кинуться прямиком к Дамблдору и пожаловаться ему, что у него украли мантию отца, но потом передумал. Никто не знал, что она у него есть, по крайней мере — никто из учеников. Знал Снегг, но ему сейчас было явно не до этого. Гарри стал лихорадочно припоминать, когда он пользовался мантией в последний раз. Получалось, что это было в ту ночь, когда сеанс стирания памяти не состоялся, потому что Мелисса привела к себе для охраны Нюхалза.
Но ведь это был сон! Я же спрашивал у Рона. Если это был не сон, то зачем тогда Сириус выдаёт себя за врачевателя душ, если Мисс Найтингейл знает, что он и есть её бродячая собака? И потом, если это правда, то Снегг в курсе, что Сириус в замке или в его окрестностях. Почему же тогда он до сих пор из вредности не вызвал дементоров из Азкабана? О чём они говорили с Дамблдором? И почему они так сцепились в прошлый раз? — Гарри знал, что его крёстный и Снегг с детства ненавидят друг друга всеми фибрами души. Сириус и отец Гарри порядком поиздевались над Снеггом, когда ещё учились в школе, и он до сих пор ненавидел Сириуса за это. Но тут было что-то ещё. Если у Снегга была причина ненавидеть Сириуса, за что же тот отвечал ему яростной взаимностью?
Мысли Гарри вернулись к пропавшей мантии. Размышляя обо всём этом, он отправился на всякий случай в спальню Мелиссы. Гарри и не заметил, как чёрная тень метнулась из одного из коридоров в проход, ведущий в гостиную Гриффиндора, недобро глянув ему в спину.
Гарри крадучись на цыпочках зашёл в спальню Мисс Найтингейл. Здесь всё было по-старому. Не похоже было, чтобы сюда кто-нибудь заходил. Только клетка Сороки-Мэгги отсутствовала. Очевидно, её отнесли в палату больной.
С помощью Люмоса он осмотрел пол. Так и есть! Его мантия-невидимка лежала за сту-лом прямо около зеркала, никем не замеченная.
Значит, это всё и правда было! Сириус и правда знает Мелиссу, но она его не помнит, потому что Снегг стёр ей память! Снегг так злорадствовал по этому поводу... Зачем же он меняет ей воспоминания? Мелисса вполне нормальная, кошмары её, вроде бы, не мучают... Зачем же он это делает? С какой целью? А Сириус?! Хорош жук! Он её, оказывается, знает, и при этом столько времени молчал!!! Он же говорил нам, что никогда не слышал о Мелиссе Найтингейл... Вот вам и влюблённый Нюхалз! — Гарри думал обо всём этом по дороге в больничное крыло. Уже в госпитале он стал красться на цыпочках, потому что мантия делала его невидимым, но отнюдь не бесшумным.
Интересно, где может быть её палата? — Гарри пришёл в больничное крыло на удачу. Он стеснялся спросить о тайном убежище Мисс Найтингейл даже профессора Люпина. Гарри уже собирался простукивать потихоньку стены, как вдруг услышал приглушённые голоса, раздающиеся как будто из стены. Это были Сириус и Люпин, они что-то обсуждали на повышен-ных тонах. Гарри впервые слышал, как эти двое ругаются. Он подкрался поближе, чтобы отчётливее разобрать, о чём они так яростно спорят у дверей палаты находящейся чуть не при смерти девушки.
— Говорю тебе — это она!!! Подумаешь, цвет волос другой! Обыкновенная маггловская краска!
— Сириус, ты сошёл с ума! Ещё бы, двенадцать лет в Азкабане, да ещё с чувством вины на душе... потом эта арка! Любой тронулся бы. Это совсем другая девушка! Она на неё даже не похожа!
— Нет, Римус, я не сумасшедший! И вовсе я не мучился чувством вины, сидя в тюрьме. Меня глодали слепая ненависть и желание отомстить, и это не дало мне сойти с ума. Я знаю, чувствую — это она! Когда я увидел её впервые в Хогсмиде, у меня внутри всё оборвалось. Я думал — у меня начались галлюцинации. Но это была точно она. Я узнал её по запаху, я ведь был в тот момент собакой. Ты помнишь, как она всегда пахла?
— Да... Фиалками. У меня обострённое обоняние. Она всегда пахла весенними лесными фиалками...
— Понюхай её! Это она!
— Что ты говоришь?! Она давно погибла. Скольких тогда убили Пожиратели? Сотни вол-шебников! Я же её искал!
— И что ты нашёл? Что её нет ни в каких списках? Ни живых, ни мёртвых? Она там есть, но под другим именем. Я уверен! Я всё выясню и докажу тебе свою правоту! Я клянусь!
— А зачем тебе это надо, Сириус? Тебе же до неё дела не было тогда, — едко бросил Лю-пин.
— То было тогда, она была маленькая...
— А теперь она, значит, выросла, и ты стал воспринимать её как женщину? Да?!
— Да, если хочешь знать!
— Я ничего не хочу об этом знать. Я просто понимаю чувства Северуса... — и Люпин горестно вздохнул.
На несколько секунд повисла тишина. Оба словно собирались с мыслями.
— Значит, и ты тоже... — неуверенно проговорил Сириус.
— Я не в настроении обсуждать это сейчас. Всё закончилось пятнадцать лет назад, так и не начавшись... Знаешь ты, каково это — любить, не имея ни одного шанса на взаимность? Осознавая себя недостойным её любви ничтожеством? Может, после моих слов ты не будешь доставать Снегга...
Я любил её больше жизни... Всегда любил... Но она предпочла другого. И поставим на этом точку. Я ухожу. Иди, твоя очередь сидеть с Мисс Найтингейл.
— Я... Я не знал... Не замечал... Никогда...
— Конечно, где уж тебе было заметить... Ты нёсся по жизни галопом, прожигая её напропалую... Понадобился Азкабан, чтобы тебя изменить. И арка безвременья. Но ты и сейчас не успокоился, носишься с новой бредовой идеей.
— Ты не прав, Римус, и я докажу свою правоту.
— Делай что хочешь, но оставь в покое память девочки. Не вороши прошлое, не надо, лег-че тебе от этого не станет. В шесть утра тебя сменит Дамблдор. — Открылась потайная панель в стене, и Люпин прошёл мимо Гарри, едва не задев его. Его голубые глаза потухли, на лице лежала печать безысходности и какого-то смирения. Он словно ещё сильнее постарел.
— Да-а-а, Римус... Мы впервые в жизни разругались... Впервые за все годы дружбы... — по-давлено сказал за стеной Сириус сам себе. — Но я всё равно докопаюсь до правды! — упрямо повторил он.
Гарри подождал с полчасика, ожидая, пока крёстный задремлет, а потом неслышно толкнул потайную панель и вошёл. Так и есть! Сириус прикорнул в кресле в углу, нацепив на нос очки. Ему казалось, что в очках он выглядит умнее и солиднее. Гарри же про себя полагал, что очки идут Сириусу как корове седло, и что без очков он гораздо симпатичнее. Но тот ни в какую не соглашался их снять, полагая очки непременным атрибутом целителя.
Мисс Найтингейл лежала с открытыми глазами, уставившись в потолок, сна ни в одном глазу.
Гарри подкрался к кровати и снял мантию. Мелисса увидела его и вполне осмысленно улыбнулась. Она ничуть не напоминала ненормальную. Гарри приложил палец к губам в знак тишины, и девушка кивнула. Он нагнулся и прошептал ей в самое ухо:
— Как вы?
— Хорошо. Но мне не дают ничего делать, ни читать, ни вставать. Говорят — что я переутомлюсь. Если я и сойду с ума, то от скуки. Меня всё время заставляют спать. Я больше не могу. Меня уже тошнит от сна.
— Нас никого к вам не пускают. Даже открытку написать не разрешают, чтобы вас не вол-новать.
— Ничего, я всё равно отсюда скоро выйду. За мной тут следят как в Азкабане, одну ни на минуту не оставляют, тюремщики! — Она бросила недовольный взгляд на всхрапнувшего во сне Сириуса. — Слушай, Гарри, сделай доброе дело. Принеси мне мой гремуар, а? — вдруг оживилась она.
— Вы что, Мисс Найтингейл, я не могу! Вам нельзя нервничать, а с меня за это Снегг с живого кожу сдерёт...
— Волновать меня нельзя? А умирать мне раньше времени можно от какого-нибудь неведомого заклинания Волана-де-Морта? Принеси, умоляю! Это вопрос жизни и смерти. Не моей, между прочим, а твоей. Если Волан-де-Морт нашёл новый способ добраться до тебя, он уже не остановится! — проговорила она шёпотом с мрачной решимостью.
У Гарри мурашки по коже пошли от этих её слов. Он заколебался.
— Ладно, я постараюсь, — неуверенно пообещал он и накинул мантию, собравшись уходить. Подолом мантии он случайно задел столик с лекарствами, и что-то громко звякнуло. Сириус сразу же открыл глаза и кинулся к Мелиссе.
