— Это правда, — прошелестел чей-то тихий голос. Динка, самая юная из посвященных. Широко раскрытые глаза переполнены удивлением. — Это честно правда! Я недавно... ну, я в цирке... гимнасткой... с подружкой... я почувствовала... Это правда!
— Особенно у вас, молодое поколение. Чем старше, тем больше тело привыкает к подпитке силовым методом. Перестает откликаться на рассеянную энергию... ему только концентрированную подавай.
— Не может быть!
— Но если так...
— Хранительница, что же Вы молчали?
— Это...
— Хранители приносят клятву... клятву молчать. Уже очень давно.
И не разглашать эту информацию без согласия главы клана. Почему-то ни одна из трех глав, которых пережила Анна, так своего согласия и не дала. И Лизавета, Лиза...
— Да будь они прокляты, ваши клятвы! — ненавидящий взгляд Марии почти режет. Ее единственная дочь погибла именно при "питании". — Мы могли... Пламя, мы могли... Преисподняя, моя девочка...
— Держи себя в руках, Мари.
— Да к демонам!
— Хранительница, можно узнать? — голос Стефании, как прохладный дождь, очень вовремя остудил страсти. — Почему сейчас? Вы молчали столько лет. Что изменилось?
Что изменилось? Изменилось. С момента, когда в пещеру вошел седой чужак с зелеными глазами и сказал, что клан мой вымрет. С разговора у Пламени, когда я поняла, что Лизавета способна на все.
С того мига, как пламя стало показывать мне, что будет, когда серолицые пришлые войдут в наш мир.
— Дай-имоны.
Слово прозвучало, как отдаленный грохот обвала. Вроде бы не громко и не особо страшно, но все живое мгновенно настораживается... а через несколько секунд докатывается ударная волна.
— Они готовят массовое вторжение. И только от нас зависит, вымрем мы или поможем их остановить.
— Что за бред? — Галина вскочила на ноги. — Кого мы слушаем, сестры? Выжившую из ума старуху и осужденную преступницу! Вымрем... Что за нелепость?! Какое вымирание?!
Анна вдруг ощутила усталость. Безмерную усталость и неуверенность. А получится ли? Слишком разрозненны они сейчас, слишком подозрительно глядят друг на друга. Пусть они сейчас растеряны и смущены правдой, но все же, все же...
— Я объясню! — хлестнул голос Лины. Она все еще стояла там, у колонны, и сейчас потемневшие глаза полыхали. — Значит, бред.. Значит, не вымираем.... Хорошо. Сколько сейчас эльфов в Канаде?
— При чем здесь, дьявол их забери, эльфы?
— Сколько?!
— Ну... полторы тысячи, не считая...
— А когда их занесло сюда из-за Грани, в из чертовом лесе жило лишь девяносто восемь "сокланников". Сколько на Земле невидимок? Более восьмисот! А это племя вообще начиналось с пяти пар. А нас перед первым Пламенем было сто двенадцать! Сто двенадцать! И сколько осталось? Нет, ты не опускай глаза, ты считай. Ну, считай! И ты говоришь, не вымираем? Посчитай, сколько у нас детей, посчитай, скольких мы теряем на заказах! Считай, если совести хватит!
Галина молчала.
— А теперь подумай, что от нас останется после нашествия дай-имонов.
Тишина почти осязаемая накрыла пещеру. Только чуть слышно потрескивало Пламя... С оранжевых языков сыпались нарядные рыжие искры.
Наконец послышался шорох, и в первом ряду тяжело поднялась Глафира.
— Что ж, кажется, это знак, — проговорила она. — Посмотри мне в глаза, Лина, и скажи, что все это правда.
Шаг. Глаза в глаза. Тишина.
— Это правда.
— Я тебе верю. — и, обернувшись, глухо уронила. — Катерина, твое слово?
— Верю.
— Стефания, твое слово?
— Верим...— светловолосая феникс улыбается самыми кончиками губ. — И я считаю, что самое время поставить вопрос об избрании новой Приближенной.
— Согласна.
— И я.
— И мы.
— Я тоже.
— М-м-м... — Лиз очнулась и дернулась в своих узах, пытаясь хоть губы высвободить. — М-м-м!
— Что ж, новым временам — новую главу... Мой голос тоже за тебя, Лина. Дерзай.
И вихрится Пламя, приветствуя новую приближенную...
А некий зеленоглазый Страж обессилено прислоняется к стене в своей нише....
Домой Дим добрался только поздно ночью. Пользуясь новообретенными силами, он "посмотрел" квартиру. Все спали. Кроме... кхм... кроме Леша с его фениксом. Дим быстро отключил "зерцание".
И увидел Светланку. Она замерла у стола с тарелкой в руках — не то поставить хотела, не то убрать.... Нежная, в домашнем сарафанчике, домашняя, с облачком золотых волос.. Она так и шагнула ему навстречу вместе с этой несчастной тарелкой, потянулась обнять, спохватилась, отставила, едва не уронив.
Светка, Снежка моя...
— А я тут тебе приготовила... Мы, то есть. Мы с твоей мамой. Она у тебя хорошая...она сказала, ты ее любишь...
— Маму?
— Нет.. в смысле, да, но она сказала про рыбу. Мы ее запекли. Будешь?
Дим смотрел на нее не отрываясь. Мама, рыбы, тарелки... все равно. Главное, что она его ждала. Что надела сережку. И вообще. Снежка..
— Дим, ты так устал?
— Что? — очнулся тот.
— Я говорю, ты устал? — волшебная рука погладила по щеке, и вся накопившаяся усталось вместе демонами, переговорами и неукротимыми проверяльщиками из Совета Координаторов отодвинулась куда-то в далекие дали...— Ты меня слышишь? Я спрашивала, ты правда любишь рыбу, запеченную в...
— Снежка, — перебил Вадим, почти задохнувшись от нежности. — Снежка... что ты говоришь такое? Я тебя люблю, а не какую-то рыбу. Понимаешь?
Светланка подняла глаза... На тонком лице расцвела такая улыбка! Та, самая "извечно-женская", с которой, наверное, все истинные дочери Евы обращаются к нему, единственному и неповторимому. И нежная, и лукаво-дразнящая, и таинственная. И смущенная...
— Понимаю. Знаешь... Леш мне сказал, что он сегодня "всю эмпатию угрохал в пещере фениксов", так что ночью не почует даже пляски русалок. Вот...
Он проснулся от тревоги. Рассвет вихрился туманом за окнами, дышал свежестью.
Тихо. В чем дело?
В комнате никого. Связь... порядок, Леш в норме. Что... преисподняя, нет! Где-то далеко, на грани "восприимчивости" затлели угольки.
Серые.
Лина проснулась под утро. Несколько секунд бездумно рассматривала узорчатый потолок (Янова роспись), пока не поймала себя на том, что улыбается невесть чему. Хотя почему — непонятно? Понятно.
Пригревшийся в Лешевом огне феникс мирно дремал, транслируя волны покоя и уюта, по телу еще бродили отголоски ночного тепла... а рядом сонно дышал тот, без которого она теперь не сможет жить.
Избранник.
Леш, Леш... она приподнялась на локте и посмотрела в лицо спящему. Рассыпанная каштановая челка затеняла закрытые глаза, припухшие губы, кажется, вот-вот шевельнутся. Любимое лицо. Любимое до последней черточки. До крохотной родинки на переносице.
Близкий-близкий. Навсегда...
Она прикрыла глаза, запоминая это: тишину, нарушаемую шелестом листьев за окном и дыханием Леша, его руку на своем плече... его тепло. И задержала дыхание, потому что этот момент, вот именно этот — полного, светлого, совершенного счастья — хотелось удержать в памяти навсегда.
Не будить, не тревожить, не касаться даже — просто смотреть. И вспоминать.
"Я ничего не обещаю.. на первом свидании," — шепчут искусанные губы. А она, Лина, смотрит на него и думает, что зря не знакомилась до сих пор с мальчиками. Потому что среди сверстниц ей пока не попадалось таких нахалов.
Возникает фигура в перекрестье лучей, и ясный голос словно касается души:
Каждый из вас звезда...
Только решись на это...
А потом он смотрит в зал, и...
" Ты! — почти просяще звучит его голос, — Это ведь ты..."
А она впервые в жизни забывает о порученном задании.
— Эти мне эмпаты...— шутливо негодует она перед знакомством с родителями.
— Особенно один, — соглашается "этот эмпат", как бы невзначай придвигаясь поближе...
— Совершенно невозможно себя ведут...
— Точно.
— Надрать ему уши...
— А может лучше поцеловать? — вносит предложение обладатель ушей.. — Он больше не будет...
"Дим, стой!" — Леш рвется наперерез разъяренному Вадиму и закрывает ее собой...
Пещера фениксов и смертный приговор... и лед, обещанный лед, вымораживающий сердце. И знакомый голос рядом, как чудо:
" Лина, ты цела? Очнись... Вадим, держи барьер!"
И горячие руки Лёша на ее запястьях — у оков...
И потом, и потом...
Который раз ты спасаешь мне жизнь, светлый маг? Сколько даришь.
Жизнь, веру в людей, себя... и меня. Настоящую меня. Без тебя — я понимаю, понимаю! — все было бы по-другому.
Высшие силы, что я сделала?
Говорят, вы награждаете или караете человека за его дела. Что я сделала, за что мне это?
Неизвестно. Зато... зато еще могу.
Она бесшумно поднялась с постели. Набросила одежду. Нацарапала записку... В следующую секунду мир выцвел и качнулся, чтобы спустя миг снова расцвести красками — особенно алой и золотой.
Пламя...
Оно вскинулось и заиграло золотистыми языками, приветствуя... узнавая. Лина кивнула и, шагнув вперед, погрузила руки в знакомый жар.
Ты...— шепнула золотая глубина.
Лина едва удержалась, чтобы не отдернуть руки. Спокойней, ну-ка.
Значит, мне не показалось. Ты можешь говорить.
Пламенный вихрь пронесся в жаркой глубине. Рассыпался на несколько огненных жгутов, опал..
Да.
Изумительно... давно?
Да.
Но почему об этом никто не знает?
Беззвучный голос изменился, в шепот вкралась горечь.
Потому что меня никто не слышит...
Подождите... как это?
Но.. Хранительница?
И она. Она тоже "железная". Догадывается, но не слышит...
Я не понимаю.
Меня способны полностью слышать лишь истинные фениксы. А их ко мне не подпускают... и прогоняют, едва они войдут в возраст.
Истинные... — кажется, Лина знает, о чем говорит Пламя. Истинные... истинные...
Такие как ты. Как Анжелика. Марианна. В которых чистый феникс, без примеси.
Лина едва не разорвала контакт. Высшие силы... Пламя. Пламя...
Все это время, пока они изо всех сил почитали свою святыню, все это время, пока вершили ритуалы в его честь, все это время...
А святыня в это время отчаянно боролась с одиночеством и непониманием. Пыталась пробиться к своим дочерям, одаряла их теплом, дарила фениксов...
А они ничего не понимали.
Серые. Утренний воздух показался очень холодным. До озноба.
Преисподняя, странно. Теперь он тоже мог их чуять, и собирался выловить непрошенных вторженцев, как только подаренная фениксами магия дойдет хотя бы до половины той отметки, который альтер-эго считал необходимой. Он их чувствовал — под землей, слабо. Но найти мог.
Только сейчас и искать не надо. Импульс набрал силу и теперь сиял, будто яркий прожектор — такой увидишь даже с закрытыми глазами.
Какого черта?
Дьявол, нет!
Холодея, Дим понял, что это значит.
На этот раз прорыв большой. Не единицы. Может, даже не десятки.
Дьявол!
Дим рванулся с постели...
Тревога!
Телепорт. Серый сумрак тумана. Густой, плотный, знобкий. Под ногами — асфальт. Будто живые, плывут в воздухе цветные буквы — вывеска какого-то бара.
Город. Обычный, людской.
Серые — в городе?! Проклятье! Может быть, они уйдут? Если город достаточно велик? Сопротивления...
Нет.
Нет. В следующую секунду он их услышал. Приглушенные туманом, они все же рвали воздух ужасом.
Крики...
— Помощь!
— Аз ще стрелям!
— А-а-а!
— Дим, стой! — рядом материализовался Лёш. Почуял. Оглянулся, словно видел в тумане. Лицо исказилось... — Свет, сколько их?
В голове чуть прояснилось. Стоп. Рваться неизвестно куда — идиотизм. Дим скрипнул зубами.
— Много. И туман этот... как нарочно! Прикрой, я "включусь". Прикину расклад...
Лешка кивнул, отступил на шаг, настороженно вслушиваясь в дикую сумятицу звуков. Надо быстрей, серые тоже чуют магию, и обязательно придут на телепорт — всплыл совет от альтер-эго. Да. Чудо, что их еще нет...
Вадим прикрыл глаза, "всматриваясь". Сканируя. Возвращенные способности работали, город "прояснялся" на глазах, обретал "очертания", будто модель в демо-шаре. Небольшой город, вытянутый вдоль морского берега. Болгария? Кричали по-болгарски.... А вот и серые. Дьявол, много... сотни полторы... и еще прибывают. Проклятье. Не удержали барьер...
Надо остановить здесь.
Надо.
А люди...
Не повезло. Хуже, если эта зараза расползется...
Дим глубоко вздохнул. Будь оно все... А сил-то хватит? Не тяни, Дим. Каждая минута чья-то жизнь. И сколько выживших его сегодня проклянет?
Он поднял голову к почти невидимому небу. Смотреть там было нечего, просто так легче... И вскипела сила.
Закололо кожу. Завихрились, быстро уплотняясь в кокон, сине-фиолетовые нити. Он замерцал и налился темнотой, плотностью. И наконец, застыл неподвижно.
Теперь толкнуть. Рассчитать территорию, векторы распространения, и оттолкнуть. Считать было некогда, и Вадим просто повел руками, расталкивая окружившую его "пленку".
— Свет... — выдохнул рядом Лёш.
Нет... скорей, тьма. Полог. Магия, очень близкая к демонической. Доступная всем, но используют ее только демоны. Вадим покачнулся — полог обычно забирал сравнительно немного энергии, но он раньше никогда не пробовал так... весь город.
Спустя мгновение на улицах притихли крики: и нападавшие, и их жертвы разглядывали это — накрывший город черно-фиолетовый купол. Теперь из города никто не вырвется...
И на помощь никто не придет. Но все имеет свою цену.
— Теперь пошли.
— Подожди. — Леш схватил его за руку. — Магия... Дайи, помнишь?
— И?
— И ничего! Осторожней, помнишь?
— Учи ученого...
Они двинулись вперед — осторожно, настороженно сканируя местность впереди. Лешка — своей эмпатией Крик рванулся совсем рядом — над головой. На балконе что-то мелькнуло, кто-то перевалился через перила и полетел вниз с третьего этажа. Женщина. Молодая. Она упала плохо, неловко, сразу на спину, до последнего защищая ношу на руках. Ноша — ярко-красный сверток — вывалилась из ослабевших рук и разразилась отчаянным плачем. Ребенок?
— Помощь! — простонала женщина. — Помощь... Проше...
— Леш, стой!
Сверху уже пикирует серый... тварь летучая. На! Огонь бьет его в живот, воздух режет дикий вопль. С одним кончено. Экономь силу, Дим...
Преисподняя!
Над городом истошно завыла сирена. Тревога. Кто-то запустил тревогу. Плохо... Уйти все равно никто не сможет, а с таким вниманием к себе серые забудут о скрытности. Жертв будет больше.
Ничего не поделаешь.
Что ж, ладно.
Быстрым движением отправить ребенка в ближайший дом, нетронутый. Туда же мать. Она еще жива, надежда есть. Будьте людьми, люди... позаботьтесь о раненых. Поймать взгляд Лешки — собран и готов к драке.
И капелькой сильфьей магии сдернуть с города туман.
