Вот боевой брат Герион, Ультрадесантник по крови и Караульный Смерти по договору, с небывалой даже для Астартес меткостью всаживает болт за болтом в тела предателей, тогда как его собственный доспех Марк-VIII 'Странник' лишен этой уязвимости. Он не тратит зря ни единого выстрела, ведь это оскорбило бы Императора и опозорило его орден, и выпущенные им масс-реактивные снаряды точно находят путь в зазор между шлемом и нагрудником силовой брони. Он — истинный сын Ультрамара, отвага и честь для него не просто девиз, но единственный способ жить.
Вот техножрец Варнак — уважаемый магос, в прошлом прославившийся трудами на благо Омниссии, и вернувший человечеству утраченную тысячелетиями ранее технологию сверхъемких батарей. Ныне — еретех, отступник, обвиненный в грехе искажения священных СШК и изучения ксенотехнологий, защищенный от расправы исключительно инквизиторской инсигнией, утративший свои владения и авторитет, но не мастерство и верность. Его оружие, реликт Темной Эры Технологий, стреляет ярко-оранжевыми лучами, напоминающими иглы расплавленного металла, и кипятит Ангелов Экстаза прямо внутри брони, превращая их в бегущие факелы. Ответный огонь не причиняет техножрецу вреда, психический барьер и персональное силовое поле, в сочетании с благословениями Бога-Машины, дают более чем надежную защиту.
Только инквизитор Тор не участвует в бою. Он тоже обеими руками держится за посох, шепчет защитные литании, готовясь обрушить на врагов мощь своей пиромантии. Ему нужно только время, и Герман обязан дать его своему наставнику.
Трещат стиснутые зубы.
Тонкими струйками бежит кровь из носа.
Жарятся в перегревшемся мозгу мысли.
Слишком опасно, слишком близко к смертельному порогу — но нужно держаться. Каждая лишняя секунда удержания психического барьера — это лишняя секунда жизни для его соратников и убитые враги. Очень скоро они подойдут близко, и тогда в барьере не будет смысла, но пока этого не произошло — нужно держаться.
Держись дознаватель, держись. Тебе ли страшиться смерти? Пусть лопаются сосуды в мозгу, пусть крошатся зубы и рвутся от судорог сухожилия — оно того стоит. Ангелы Экстаза прорываются через шквальный огонь и несут потери. Каждый убитый предатель означает множество спасенных жизней тех, кому он больше никогда не навредит. Ведь самопожертвование — это основа Империума Человека. Или Император не пожертвовал собой, велев замуровать себя в недрах Золотого Трона, обрекая себя на участь хуже смерти? Или Малкадор Герой не сжег свою душу, заменяя его в машине страданий? Или Ангел, благословенный примарх Сангвиний, не шел на верную смерть от руки Архипредателя?
'Ангел... карта Таро, обозначающая подвиг и жертву...'.
Герман улыбнулся окровавленными губами. Вот и настал его час. А еще мечтал стать полноправным инквизитором. Дурак...
И верно, он бы погиб там, отдав всю свою жизнь до капли на удержание защитного купола, но в последний миг, послушавшись внутреннего зова, разлепил глаза и посмотрел в сторону. Туда, где приземлились десантные капсулы.
И увидел крылья.
Два исполинских белоснежных крыла вздымались, будто касаясь самого неба. Они казались призрачными, бредовым видением, порожденным ментальным перенапряжением, но излучали такой покой, такую благодать, что хотелось верить в их реальность. Исходившее от них мягкое сияние коснулось души Германа, и ему показалось, что крылья отрастают уже за его спиной. Боль не ушла, и терзающая агония не ослабла, но укрепилась воля, и приготовившийся было умирать дознаватель воспрял духом. Он выпрямился, осмотрелся, и понял, что продолжать удерживать барьер смысла нет. Шумовые десантники прорвались.
Их осталось больше, чем он надеялся. Огонь Айны, Гериона и Варнака скосил многих, но далеко не всех. Кого-то защищали силы варпа, а кто-то мутировал настолько, что не обращал внимания на смертельные раны. Ближний бой был неизбежен.
Взвыл цепной меч Караульного, в ответ на оглушительные вопли Шумовых десантников их оружия. Замерцал антиматериальным полем огромный топор техножреца. Только они двое могли противостоять Астартес в ближнем бою. Герман, хотя и владел клинком, но не настолько хорошо, чтобы лезть в рукопашную с космическими десантниками. Но он мог помочь другим. Псайкер выпростал психическое щупальце и вонзил его в разум одного из Ангелов Экстаза, что держался чуть позади остальных.
Враг сопротивлялся. Настолько яростно, что Герман едва не проиграл поединок воли. Но прикосновение призрачных ангельских крыльев укрепило его решимость, и предатель сдался на мгновение раньше него самого.
'Убей!' — отдал Герман мысленный приказ, и его марионетка могла лишь повиноваться. В спины Ангелов Экстаза ударила болтерная очередь.
Герион и Варнак все еще сражались. Чудом, удачей, благословением Императора, но они продолжали держаться, пропуская удары, истекая кровью и маслом, но оставаясь на ногах и не выпуская из рук оружия. Цепной меч и силовой топор поднимались и опускались, круша вражескую броню и кромсая плоть. Герман поднял свой пистолет и взглянул на бой через варп. В его безвременьи и неопределенности он увидел бесчисленное множество траекторий, по которым может пройти выстрел, но выбрал лишь одну — ту, что вела к смерти противника. Псайкер нажал на спуск, и плазменный заряд пролетел над самым плечом Ультрадесантника, впившись в вокс-решетку шлема хаосопоклонника. Голова последнего испарилась в яркой вспышке, обдав всех вокруг волной жара.
Что произошло дальше, он понял лишь много позже. Умирая, один из Ангелов Экстаза успел в упор выстрелить из своего тяжелого звукового оружия. Мощная басовая нота расшвыряла всех в стороны. Строй сломался, каждый оказался отрезан от товарищей. И в этот отчаянный момент инквизитор, наконец, высвободил собственную психосилу.
'Холокост'.
Герман лежал на земле, не способный даже шевельнуться. Легкие на каждый вздох отзывались болью и влажным хрипом, правый глаз ничего не видел, а барабанные перепонки, судя по воцарившейся тишине, были разорваны. Все, что он мог разглядеть — это свирепое море психического пламени, одинаково охотно пожирающее материю и души.
Длился 'холокост' недолго, всего несколько секунд, но этого хватило.
Тишина продолжала давить на поврежденные уши, но одним глазом дознаватель видел, что Тор остался единственным, кто еще стоял на ногах. Он держал руку у виска и что-то говорил — видимо, по воксу.
Герман попытался встать, и ему это даже удалось, пусть и не сразу. Он мог стоять, только опираясь на посох, боль, казалось, пронизывала каждую клетку его истерзанного тела — но он был жив, и это была одна из самых чудесных вещей, случавшихся с ним в жизни.
— Сэр, — позвал он, не слыша собственного голоса. — Кажется, это были последние.
'Не трать силы, — послал ему инквизитор мысленный приказ. — В тебе жизнь еле держится. Сейчас пришлют челнок. Если еще остались силы, залатай себя'.
'А остальные?' — хотел было спросить Герман, но ответ был ясен и без слов. Он чувствовал близкое присутствие всего двух душ. Одной был Тор, кому принадлежала другая, даже понять было трудно, настолько слабо она мерцала.
Он тяжело привалился к обломку стены и снова оглянулся в сторону места приземления десантных капсул. Призрачные крылья сгинули как сон, не оставив после себя даже самого слабого остаточного варп-следа. Псайкер c облегчением улыбнулся, насколько позволяли лопнувшие губы. Показалось. Просто показалось.
Свою биомантию он первым делом направил на ослепший глаз. Повреждения оказались не слишком серьезными, поэтому довольно скоро Герман смог осмотреться уже более детально. Он не в первый раз видел 'холокост' в действии, но привыкнуть к такому зрелищу было невозможно. В радиусе нескольких десятков метров не просто сгорела трава, сама земля сплавилась в раскаленный докрасна шлак. Шумовые десантники валялись бесформенными грудами керамита, их броня почернела и растрескалась, а плоть тех, кто не носил шлемов, рассыпалась в золу. Турели и боевые сервиторы, ранее разбитые звуковыми бластерами и болтерами, теперь являли собой не более чем оплывшие слитки металла, восстановить которые смог бы разве что лично Император в своем аспекте Омниссии.
Были тут и другие тела. Их пощадило пламя 'холокоста', но и без этого их участь не оставляла надежд. Герман задушил в груди рвущийся из нее горестный рык. Казалось бы, давно должен был привыкнуть, но нет. Пусть Тор был их господином, но он занимал должность полевого командира. Каждая смерть ложилась тяжким грузом на его душу — потому что это он не предвидел, не все предусмотрел, недостаточно хорошо спланировал. Не сосчитать, скольких он потерял. Не счесть, скольких еще потеряет. И пусть смерть преследует агентов Трона по пятам, а жизнь их редко бывает долгой и еще реже счастливой, Герман как мог берег тех, кто попадал под его командование.
'Может... — в темноте замаячил проблеск надежды, — Может, у второй группы все обошлось?'
Мало шансов. Невероятно мало. Но...
Герман закрыл глаза и сформировал свое сознание в психическую проекцию. Несколько секунд он стремительно мчался над бескрайними шипастыми зарослями, в которые превратились мирные поля, а потом нашел искомое. Три души. Ровно мерцающих, живых. Еще две — ярких, но нечеловеческих. И еще одна — настолько прогнившая и пронизанная порчей, что даже созерцание ее наполняло омерзением.
Дознаватель торопливо прервал проекцию. Неизвестно, каким образом, но Палец-2, Палец-4 и Палец-5 были еще живы. И если поторопиться, если скоро прибудет челнок, можно успеть...
Он посмотрел в небо и увидел снижающиеся огни. Сначала он удивился, как это так быстро с 'Таласы Прайм' успела прийти помощь, но потом огней стало еще больше, и в лучах едва-едва занявшегося рассвета проступили контуры 'Волновых змей' и 'Соколов' — эльдарских гравитанков. Раскрашенные в желто-синий цвет, они несли на своих бортах руну вечного огня, пылающего в храме Азуриана. Рукотворный мир Йанден явился на помощь своим сородичам.
'Да что за день сегодня такой?!'
Гравитанки не открывали огонь из своих орудий, что не могло не радовать. Вместо этого они приземлились поблизости и откинули кормовые рампы. Эльдар выбежали наружу, облаченные в доспехи из психопластика и вооруженные сюрикеновыми катапультами. Судя по форме шлемов, это были Стражи, гражданское ополчение Рукотворного мира. Что же, видимо, у Аспектных воинов были дела поважнее, чем разборки с одним инквизитором и его полумертвым помощником. Однако из-за спин Стражей выступила еще одна фигура, в шлеме с высоким гребнем и облаченная в рунную броню. Герман узнал ее сразу, хотя и не видел лица, по одному лишь отблеску души. Он уже встречался с этим эльдар много лет назад, на мире, где пробудились некроны.
Тор тоже узнал новоявленного гостя и шагнул вперед, демонстрируя пустые руки но не выказывая страха ни в осанке, ни в мыслях.
— Доброго вам утра, Ясновидец Келмон, — произнес он таким тоном, будто речь шла о чашке рекафа. — Что-то часто мы стали видеться.
* * *
'...Он бил крыльями, ощущая печаль безысходности. Он сражался с яростью берсерка зная, что не сможет победить. Брат в прошлом, враг в настоящем... все это потеряло смысл в последний миг.
— Я умираю, но ты умрешь со мной, предатель!
Обагренный клинок обрушился на грудь Воителя, и всей мощи удара хватило лишь на то, чтобы расколоть керамитовую пластину.
Блеск лезвий, гибельный взмах исполинского Когтя — и тело пронзила боль. Издалека слышится отчаянный голос, что зовет его...
— Сангвиний!
Это его Отец, Император, возлюбленный всеми. Он отомстит за него, и за всю пролитую предателем кровь. Глаза закрываются, и не остается ничего'.
Вертер не понимал, почему все еще жив. В первое же мгновение боя он снял все лимиты, заставив работать бионику на пределе возможностей с риском повреждения. Он сам не подозревал, что способен на такие уклонения, повороты, парирования и выпады. Ужас заставлял его биться так, как он и помыслить не мог на тренировочных спаррингах с Герионом. И все же этого не хватало.
Ангел Экстаза, явно не рядовой боец, оказался еще более искусным воином, чем Ультрадесантник. Атаки Вертера он не просто отражал, а предугадывал, отбивая их с небрежностью, свидетельствующей о колоссальном опыте и навыках. Тогда как его собственные выпады заставляли напрягать тело и чувства до предела, настолько они были быстры и стремительны.
— Так вот кто упокоил Древнего Кассиана, — произнес чемпион с тенью удивления до того, как поднять свой чудовищный меч. — Кажется, он совсем обезумел в своем гробу, если позволил убить себя смертному.
— Если бы жизнь не преподносила сюрпризов, ее бы было скучно жить, — Вертер нервно хихикнул, очень стараясь не выглядеть трусом.
— Справедливые слова, — казалось, что десантник-предатель усмехнулся под своим шлемом. — Ты мне нравишься. Когда я убью тебя, то натяну твою кожу на наплечник.
Вертер собирался сострить в ответ, что если бы ему платили сто тронов каждый раз, когда он это слышит... оценить размер своего гипотетического богатства он не успел. Ангел Экстаза атаковал молниеносно и без предупреждения.
И что хуже всего, приходилось бороться не только с реальным противником, но с тем, который существовал только внутри его разума. Кошмарные видения наслаивались на реальность. Сгоревший поселок то и дело превращался в огромный зал на борту космического корабля, через иллюминаторы которого виднелась пылающая планета, а его оппонент вдруг представал в совсем уж чудовищном облике, напитанном немыслимой мощью, и норовящим отнять его жизнь гигантскими металлическими когтями и булавой длинной в полтора человеческих роста.
Он видел самого себя: не терранца Владислава Вертера, уроженца третьего миллениума, но ангела с белоснежными крыльями, что подобно чемпиону света восставал против всей тьмы Вселенной.
'Нет! Я не Сангвиний, это не 'Дух мщения', и передо мной не Хорус!'
Меч Ангела Экстаза мелькнул косым росчерком снизу вверх. Вертер уже видел этот прием, оставивший на его комбинезоне два разреза, и знал, что после первого удара, создающего ложное впечатление открытости, с огромной скоростью последуют еще два, все в разных плоскостях, на корню срезая любую возможность защиты или уклонения. Он отшагнул назад, пережидая второй взмах, а в ответ на третий контратаковал по просчитанной траектории.
Резкий рывок с места вперед и вниз, двойной удар мечами вверх с разведением рук и кувырок назад. Одно непрерывноедвижение, занявшее меньше секунды. И не приведшее ни к чему. Силовые лезвия прорезали броню, и даже надрезали кожу, судя по каплям крови на кончиках, но и только. Противник понял его замысел и успел приподнять руку, не дав ее отрубить, хотя атака шла из слепой зоны. Если бы только эти изогнутые мечи были чуть-чуть длинее...
Вертер от отчаяния был готов стонать. Он старался, выжимал из себя все и немного сверх того, но все было бесполезно. Противник превосходил его во всем — в силе, в весе, в дальности поражения, в опыте наконец. Лишь собственное небольшое преимущество в скорости движений и восприятия лишь немного подслащало пилюлю. Все, чего он добился за весь бой — несколько раз поцарапал доспех врага.
