Сенатор с каменным лицом игнорировал Джентайла, в то время как Люк изучал его так внимательно, как мог бы рассматривать мясник недавно приобретенную тушу, висящую на крюке. Направляясь к Джошу, я подумал, что, если бы кто-нибудь поднес к нему спичку, он бы воспламенился.
— Ради Христа, где вы были? — прошептал он.
— Я встретил Келли, когда он направлялся к Джентайлу. Он обещал епископу, что будет фотографироваться с Джентайлом.
Джош так громко застонал, что одна из женщин вздрогнула и повернулась, чтобы рассмотреть его.
— Давай выйдем, — сказал он и стал проталкиваться к выходу. Снаружи он закурил сигарету и в ярости повернулся ко мне.
— Надеюсь, ты не позволил ему позировать с этим парнем?
— Я просил его не делать этого, но он ответил, что не понимает, почему он не должен фотографироваться.
— Почему не должен? Ради Христа, Финн, во всех газетах будут его фотографии с человеком, которого комитет медленно уничтожает как его политического оппонента! После всего, что мы сделали...
— Джентльмены, через минуту начинается обед, — сообщил официант, просунув голову в дверь.
— К... обед! — неистово ответил Джош, и пораженный официант торопливо закрыл дверь.
— Я ему все объяснил, — продолжал я. — Я сказал, что обвинители не фотографируются с потенциальными обвиняемыми...
— И что он ответил?
— Сказал, что он не прокурор, и у него нет намерений уничтожать Джентайла.
— Он с ума меня сведет своей чертовой искренностью! — в бешенстве выкрикнул Джош.
Он бросил сигарету на ковер.
— Пошли.
Обед был великолепным, но напряженным. Те, кто не пялились на ораторов, те — шептались. Когда мы сели, фотографы в таком количестве окружили помост, что епископу пришлось распорядиться прекратить съемку до конца обеда.
Джентайл произнес блестящую речь. Было очевидно, что его люди прекрасно знали свое дело, вся речь была нацелена на первую страницу "Нью-Йорк таймс". Джентайл сообщил о разработанной программе по городскому строительству, имеющей целью уничтожить крупнейшее гетто города. Он сказал, что втайне начал эту программу за несколько месяцев до своей отставки. Ныне планы завершены.
Само собой, архитектурный замысел проекта был приемлем для прессы. В проекте фигурировали кварталы магазинов, скверы с цветами, фонтаны и отсутствие транспорта, проект многоэтажного строительства — город-мечта там, где ныне были трущобы и крысы. В качестве плана, задуманного еще в то время, когда Джентайл был мэром, и державшегося в тайне все эти месяцы, план был свежей и конкретной новостью, которую репортеры не могли игнорировать.
Но, с другой стороны, Келли не для того работал всю ночь, чтобы произвести на свет мышь вместо речи. Как и Джош, он умел оттачивать фразы, и то, что он позаимствовал у Джоша, и то, что придумал сам, создавало впечатляющую, а временами потрясающую получасовую речь. Он заставил журналистов за столиками прессы вскочить, когда спокойно сообщил напряженным гостям, что один из наиболее гнусных людей в американской политике, человек, который имеет дело с несправедливостью и унижением людей, будет вызван в комитет. Холодным, безжалостным голосом он принялся бичевать сограждан американцев и национальных лидеров в Вашингтоне за те гетто, что раскинулись по стране от Имперского штата до Уоттса*.
* От штата Нью-Йорк до Юга Калифорния.
— "Нью-Йорк таймс" обоих поместит на первую страницу, — заметил Джош. — После сегодняшней речи джентльмен на Пенсильвания авеню не будет ему симпатизировать.
Наконец все было закончено, и мы покинули обед с напутственным словом епископа.
— Это был прекрасный вечер, друзья мои, и да прибудет с вами Господь! — звучало у нас в ушах.
Мы вернулись в номер сенатора, где Джош и Келли столкнулись лоб в лоб.
— Неужели вам не приходило в голову, Келли, что совместная фотография с этим парнем может вам повредить? — спросил Джош через несколько минут после того, как закрыли дверь.
— Нет.
— Неужели вы не понимаете, что простые читатели газет или телезрители могут счесть, что как-то странно, что вы пожимаете руку Джентайлу? Ведь Финн говорил вам...
— Я знаю, — коротко произнес Келли, — "прокурор и потенциальный обвиняемый". Но это не так. Я не прокурор, а Джентайл не потенциальный обвиняемый — во всяком случае, насколько я это вижу.
— Не будьте так уверены, — грубо произнес Джош.
— Тогда вы знаете то, чего не знаю я, — заметил Келли.
— Возможно, и знаю. Неужели вы не понимаете, что Джентайл может подслушивать эту комнату?
— Мне очень жаль, Джош, но я просто не могу ждать от каждого человека задних мыслей или считать, что каждый телефон и комната подслушиваются. Это же не жизнь!
— Может быть. Но иногда это безопаснее всего.
Джош повернулся к сенатору.
— Сенатор, считаю, нам надо решить это раз и навсегда.
— Майклз прав, Келли, — заявил сенатор сыну. — Будут времена, когда тебе придется слушаться его опыта...
— Опыта, да. Но, пожалуйста, позволь мне иметь собственное мнение.
— И какого же ты мнения о Джентайле? — спросил Люк.
— Думаю, он хороший человек. Он мог бы стать хорошим губернатором.
— Господи Иисусе! — воскликнул Джош.
— Этот человек не является моим личным врагом, — сердито сказал Келли. — Он не причинил никакого вреда ни мне, ни одному из вас! Я не хочу вендетты! Я не хочу личных нападок! Если мы обнаружим, что Джентайл в чем-то виновен, что же. Тогда мы это выявим! А потом передадим соответствующим властям. Но, ради Бога, не побуждайте меня преследовать или ненавидеть человека, которого я едва знаю, только потому, что он стоит на пути моей политической карьеры.
Келли сбросил кушак и галстук и стал снимать запонки.
— Вы хотите внести ясность, Джош, я тоже. Я не собираюсь уничтожать Феликса Джентайла с помощью инсинуаций, болтовни, слухов или убийства репутации.
— Тебе и не надо этого делать, — хмуро заметил сенатор. — Его вороватый шурин сделал это за тебя.
— В комитет были представлены только факты, голые факты, — запротестовал Келли. — Слава Богу, я настаиваю на этом...
— Ну, а если у нас что-нибудь есть на Джентайла, — вмешался Джош. — Что же мы будем делать — забудем обо всем только потому, что он хороший человек?
— Но вы же понимаете, Джош, — произнес Келли. — Если я узнаю, что Люк виновен в преступлении, и оно подпадает под деятельность комитета, я вызову его давать показания. И вы это знаете.
— Это обещание?
— Это более, чем обещание — это обязательство!
— Это все, что я хочу знать, — успокоился Джош. — Когда нам приехать в Вексфорд, сенатор?
— Может, в одиннадцать? — предложил Люк. — Мы должны повидать Бенни, Молли и устроить очную ставку во вторник...
— Вы говорили с Лейси? — спросил Джош.
— Только когда она была на автостраде. Полагаю, она отвезла Молли в мотель.
— Может быть, нам следует отправить для нее охрану, — произнес Келли.
— Молли не свидетель Конгресса, — заметил Люк.
— Но ей сожгли дом, — парировал Келли.
— Предлагаю решить это утром, — зевая, сказал Люк.
— Хорошо, — согласился Джош. — Давайте попрощаемся.
— Вы найдете утром охрану для Молли? — окликнул нас из спальни Келли, когда мы открывали дверь.
— Конечно, — ответил Джош. — Первым делом.
Но мы так ничего и не сделали.
ГЛАВА ВОСЕМНАДЦАТАЯ
РЕШЕНИЕ В ВЕКСФОРДЕ
Мы прибыли в Вексфорд вскоре после одиннадцати, и нас немедленно провели в библиотеку. Все уже были там: Люк, сенатор, Лютер, Шиа и Джин Абернети.
Джош небрежно бросил на кофейный столик "Нью-Йорк таймс", "Нью-Йорк дейли ньюс" и вашингтонские газеты.
— Вы во всех газетах, Келли.
Келли глянул на "Вашингтон пост", где на первой странице красовалась фотография его и Джентайла. Надпись гласила: "Возлюбленные враги".
Келли улыбнулся, но сенатор посмотрел на снимок и отшвырнул газету в сторону.
— Да брось, папа, где твое чувство юмора? — сказал Келли. — Если уж мы не можем перенести такие мелочи, то...
— Забудем об этом, — перебил Джош. — Сегодня у нас будет, чем заняться.
— Папа сказал, вам надо рассказать нам нечто важное, Джош, — сказал Келли.
— Очень важное, — решительно заявил Джош, потом мельком взглянул на Абернети.
— Джин зашел, чтобы кое-что передать нам, — ровным тоном заметил Келли.
— Не то, чтобы я...
— Ничего страшного, — бодро сказал Абернети. — У вас свои секреты. Мне их лучше не знать.
Он передал Джошу папку.
— Это заявление, о котором я говорил. Здесь имена, даты — эпическая поэма деяний Барни. Я подписал документ, и он заверен у нотариуса.
— Вы понимаете, что юридически это может затронуть и вас? — поинтересовался Джош. — Ведь вы участвуете в заговоре?
Молодой негр развел руками.
— Ну и что? Если я что-то начинаю, то я иду до конца или не берусь за дело вовсе.
— Когда вы приехали, Джин как раз рассказывал нам о событиях в Лоуренсе, — сообщил Келли. — Произошло еще два инцидента. Полицейские застрелили парня, сказав, что он угнал автомобиль. Они утверждали, что он угрожал оружием. Но оказалось, что машина принадлежала его дяде, который разрешил парню покататься, а пистолет был обыкновенным гаечным ключом. Этот мальчик — студент-отличник, выигравший в этом году стипендию от профсоюза на учебу в колледже. Вчера вечером взбунтовались Черные Мусульмане, произошла стычка с полицией. У полицейского сломана рука, а мусульмане перевернули полицейскую машину.
— Я ничего не слышал об этом в передаче новостей, — заметил Джош. — А ты, Финн?
Я покачал головой.
— Вы и не могли слышать, — ответил Келли. — Информация была скрыта. Шеф местной полиции назвал это дракой между группой пьяных негров, возвращавшихся домой после свадьбы, и полицией. Джин говорит, что люди рвутся с поводка. Они хотят выступить прямо сейчас, они больше не желают ждать формального объявления.
— Слишком рано, — ответил Джош. — Я уже говорил, что нам следует сделать это сразу после слушаний в Лоуренсе. От этого эффект будет гораздо значительнее. Если же мы проделаем это сейчас, когда еще не начались слушания в Нью-Йорке, мы только распылим свои силы. Как я говорил...
— Вы скоро вызовете Барни? — резко спросил Джин.
— Сначала мы займемся слушаниями в Нью-Йорке, а потом уж Лоуренсом, — серьезно ответил Джош. — Вы ведь смотрели телевизор, Джин, и знаете, какую работу мы должны будем проделать, чтобы справиться с Ремингтоном, Сондерсом и судьей. У нас будет очень трудная неделя!
Джош обратился к Лютеру:
— Что поделывают Ремингтон и Сондерс? Я думал, Ремингтон собираются сегодня выступать в "Прожекторе".
— Мы все так думали, — ответил Лютер. — Я включил телевизор, но там выступал какой-то парень из компании по производству потребительских товаров и обсуждал новый законопроект. Я позвонил, чтобы выяснить, что происходит, и продюсер сообщил, что утром позвонила жена Ремингтона и сказала, что он заболел. Продюсер рассказал, что старался дозвониться до Сондерса, чтобы узнать о Ремингтоне, но телефон не отвечает. Телефонистка Сити-Холла уверяла, что очень старалась, но без успеха.
— У нас кто-нибудь следит за ними?
— Ремингтоном и Сондерсом занимаются два человека. Все, что мы можем сделать, так это следить за ними.
— "Нью-Йорк таймс" поймала Сондерса у ресторана, — сообщил Люк. — Они процитировали его заявление, что он никогда не видел Джелло, более того, его никто не видел даже в одном графстве с таким дешевым воришкой. А еще он сообщил репортерам, что если Келли захочет сделать подобное обвинение за пределами комнаты слушаний комитета, он немедленно подаст на него в суд и потребует 5000000 долларов за моральный ущерб.
— Чудесно, — ответил Джош. — Келли повторит все обвинения на пресс-конференции. Фактически он повторит все, в чем обвинил их Бенни, и предложит Сондерсу и Ремингтону оспорить это в качестве свидетелей под присягой.
Джош вновь повернулся к Лютеру.
— Займитесь этим, Лютер. Отправьте сообщения всем редакторам АП и ЮПИ, информируя их о пресс-конференции, а также постарайтесь, чтобы об этом узнали все телекомпании. А теперь дадим ему делать заявления, где хочет.
Джин поднялся.
— Мне уже пора идти. Я только хотел сообщить вам...
— Между прочим, Джин, — перебил Джош. — Барни все еще ничего не знает?
— Обо мне? — спросил Абернети. — Конечно, нет. Если бы он знал, меня бы здесь не было. Скорее всего, я был бы в морге.
— Когда все всплывет, у вас могут быть трудности, — заметил Лютер.
— Может быть, — ответил Абернети. — Может быть.
Разыграв великолепную сцену искренности, но с очевидной ноткой прощания, Джош произнес:
— Это заявление будет очень важным. Замечательно, что вы пришли. Эти новые обстоятельства, о которых я говорил, действительно не...
Молодой негр ослепил нас улыбкой.
— Без проблем. Я позвоню, если будут новости.
Он обратился к Джошу:
— Дайте мне знать, когда вышлите Барни повестку.
— Вы узнаете об этом первым.
Когда Джин ушел, Келли сердито спросил:
— Что, черт возьми, такое важное хотите вы рассказать, чтобы это нельзя было обсуждать при нем?
Джош медленно вытащил из своего атташе-кейса черную кожаную папку-досье на Джентайла и заявление Сюзи.
— Вот что, — сказал он. Потом открыл досье. — Это секретное правительственное досье на Джентайла. Зачем оно было сделано, я не знаю. Может, он привлек внимание ЦРУ, и они стали собирать на него материал. Досье освещает его карьеру и личную жизнь с того времени, как он приехал в Вашингтон с министром ВВС Чан Кай-ши генералом Чу, и до настоящего времени. Должен сказать, большая часть материалов не подтверждена, это мусор, мешанина слухов, возможно полученных из враждебных Джентайлу источников, как и большая часть досье. Тем не менее, есть один аспект, шокирующий аспект, который, полагаю, никто из нас не может упустить.
Джош сделал драматическую паузу, потом произнес:
— Думаю, это имеет отношение к нашему нынешнему конфликту с Пекином из-за Вьетнама.
— Послушаем, Майклз, — нетерпеливо заметил сенатор. — Послушаем.
— Я предлагаю вам заслушать выдержки из досье, которые я потом тщательно распределю по источникам. Потом мы перейдем к более серьезным обвинениям.
Да, спектакль он устроил грандиозный!
Более часа он читал выдержки из доклада, и, как и обещал, тщательно сортировал обвинения как внушающие доверие, слухи, сообщения врагов Джентайла, полуправда, документальные свидетельства, выдержки из секретных документов, таких, как ФБР и ЦРУ, и так далее.
В библиотеке не раздалось ни звука, когда Джош медленно прочитал о трагическом романе Джентайла и Нины, объяснения Сюзи о смерти сестры и последовавшую предсмертную записку.
