-Они все перемрут,— Шарлотта схватилась за голову, случайно скинув мои объятия с себя.
-Нет, это не самый плохой итог,— я вздохнул, но продолжил под недоумевающим взглядом Шарлотты,— Хуже будет, если они выживут — и вернутся обратно.
-Заражать Королевство,— Шарлотта выглядела так, будто только что открыла самую страшную тайну вселенной,— того нельзя допустить!
-К сожалению, болезни уже свирепствуют во владениях Монфорта и только жуткие усилия местной стражи пограничных герцогств удерживают болезнь на месте. Чума грозит вот-вот перекинуться на владениях Катагенетов под властью Иксиона — а тогда она выкосит как герцогство, так и перейдет в пограничные. Ослабший же контроль даст трещину — и на свободу ринуться болезни и разбушевавшиеся от мора и голода монстры Монфортов,— я потер слипающиеся глаза кулачком, после чего закончил,— Поэтому мы должны во что бы то ни стало вернуть подконтрольное герцогство — и как можно быстрее, но удержаться от войны с Иксионом.
-И события внутри государства могут нам помешать,— я еще раз свернул к нужной теме,— Фанатики с неясными целями, прославившиеся демонопоклонничеством и жуткими убийствами не лучший фактор для проведения напряженных переговоров, а бунтующая герцогиня — и подавно.
-Мама не... — Шарлотта хотела было защитить Анну, но под моим взглядом все же сдалась,— Я... Я не знаю.
-Поэтому я и говорю, что не мне одной здесь нужен отдых,— я со вздохом откинул прядь волос девчонки, после чего ухватил ее за щеку,— У тебя глаза краснее моих волос! Ты ревешь в подушку днями напролет — Алиса недавно четвертую сменила в твоей комнате, предыдущие все пришил в негодность.
-Я,— Шарлотта попыталась отстраниться от меня, но в итоге лишь качнулась и слегка поерзала,— Я... Не знаю. Просто мама никогда особенно не любила оставлять меня одну, но сейчас она как с цепи сорвалась. Ругается, грозит вытащить меня силой, говорит об опасности и о том, что начнется война... Я не понимаю, это первый раз когда я так сильно разругалась с ней.
-У нее должна быть причина,— я потер переносицу, пряча в этом жесте проскочившее во взгляде удовлетворение. Задавайся вопросами, двигайся к выводам.
-К тому же она...— Шарлотта замялась,— Она не очень хорошо говорит о тебе.
-Этого следовало ожидать,— я вздохнул,— Я разлучила ее с ее дочерью.
-Нет, ты,— Шарлотта тут же вскинулась на защиту меня от меня же самого,— Ты не разлучила, ты предложила мне остаться — и я осталась. Но мама сразу же начала конфликтовать — и потом, когда не получилось — она поссорилась со мной...
-Ты захотела остаться сама?— я криво ухмыльнулся.
-Конечно,— Шарлотта кивнула как само собой разумеющееся, но под моим взглядом все же отвела взгляд,— В смысле, ты же моя лучшая подруга! Я так давно не виделась с тобой и сейчас, хотя ты и так сильно занята, мы все равно проводим время вместе...
-Прости, что выходит так мало,— я улыбнулся устало девчонке и потрепал ее волосы.
-Да нет, я, ты в общем...— Шарлотта тут же попыталась заверить меня в чем то, но запуталась в собственном красноречии,— Если вдруг что — то я хотела бы помочь, только скажи мне, если я смогу!
-Я была бы рада, Шарлотта,— я в который раз устало улыбнулся,— Но я правда не хочу тебя нагружать работой, и не то, чтобы я действительно не ценил тебя, но у меня не так много вещей, с которыми мне действительно кто-то может помочь.
-Все равно, если что — я первый кандидат в помощники!— Шарлотта лучезарно улыбнулась, после чего неожиданно наклонилась и неопытно клюнула меня в щеку,— Что бы там не говорила ма... герцогиня!
После этого Шарлотта резко подпрыгнула с ковра — и скрылась за дверью быстрее, чем я успел заметить ее заалевшее до самых кончиков ушей лицо.
Еще несколько секунд я сидел на ковре, наслаждаясь спокойной обстановкой, прежде чем солнце скрылось за тучей — и я почувствовал легкое жжение в ладони.
-Все запомнила?— я обратился спокойно, почти безэмоционально к Мелиссе,— Это и есть техника 'мягкого влияния'. Цель должна сама прийти к нужным выводам — необходимо лишь давать ей нужные факты и возможность взглянуть на них под правильным углом.
Мелисса кивнула моим словам, после чего я повернулся к ней, к тому месту, где она находилась все это время, внимательно наблюдая за моими действиями — и реакцией Шарлотты на них.
-Запомни и впредь всегда проверяй любое действие с тобой на предмет соответствия с моими текущими действиями. Сама же ты повторишь это чуть позднее,— я приложил руку к лицу, после чего легким движение пальцев стер 'огромные мешки' под глазами,— Сейчас — попробуй же мне показать то, что показывала тебе Елена...
* * *
-Ты делаешь успехи,— искренне похвалил я Мелл, наслаждаясь ее аккуратными прикосновениями к моим волосам,— Алиса научила?
-Да,— Мелл на секунду остановила расческу, после чего принялась аккуратно распутывать очередной колтун,— Она обучила меня всему, что знала.
-Не сомневаюсь,— я потер переносицу,— У тебя феноменальные способности у обучению... Способности ребенка к обучению — учитывая то, как слабо сформирована до сих пор твоя личность — прекрасные условия для обучения любому возможному ремеслу, но твое физическое состояние... Сколько все же тебе лет, кстати говоря?
-Я...— Мелл замялась,— Я не до конца могу поручиться за правильность моих слов, но не меньше пятнадцати, но я не знаю насколько больше...
Несколько секунд я молча вглядывался в пустоту, размышляя... 'Не до конца могу поручиться за правильность моих слов'... Какое жуткое предложение для дикарки, два месяца назад поедавшей сырую крольчатину. Действительно, даже формировать подобные мысли полузверь, отмытый и лелеемый, но полузверь — особенно взятый в зрелом возрасте должен был начать через сколько лет реабилитации? Дети-дикари, взятые даже в 11-12 лет иногда до конца жизни не могли влиться в человеческое общество полноценно, даже на уровне обывателя. Низкий словарный запас, никакой эмпатии, звериное воспитание и вбитые чуть ли не в спинномозговой ствол рефлексы — если принимать во внимание подобное, Мелл, как минимум пятнадцатилетняя, по виду, впрочем, в два раза старше выглядевшая в нашу первую встречу — не имела и шанса просто стать средним обывателем. И все же столь сложные семантические конструкции в средневековье даже воспитанный в полноценном человеческом обществе средний человек скорее всего не смог бы формировать подобное. Сколько ему бы потребовалось обучения — и не быстрого показа манипуляций служанкой и не периодического общения со мной или Еленой, а полноценного обучения — чтобы приблизиться к подобному? И все же — двухмесячная дикарка после попадания в высшее общество научилась язвить, хитрить, думать и ораторствовать не хуже, чем некоторые люди, с рождения занимавшиеся подобным. Впрочем, это было лишь частью общей картины.
Мелл могла научиться правильно расчесывать волосы после одного показа — в этом не было ничего сложного. Мелл могла научиться готовить почти любое блюдо после одного-двух показов — это было возможно, если обладать хорошей памятью на детали. Мелл за два месяца превратила речь ребенка в речь интеллигента, подспудно выучив два новых языка — Сшанджийский и Таласский — это было возможно при редких условиях и некоторой генетической предрасположенности. Но меня ужасала тенденция — тенденция ее обучения во всем.
В первый раз, когда она взяла в руки меч — она просто стояла, наблюдая за атаками противника. Второй раз она сразилась с ним на равных. В третий раз она пресекла его первую попытку атаковать и одним ударом уронила на землю, приставив острие клинка к горлу. Время между каждой последующей попыткой различалось в пять минут.
Готовка, чтение, верховая езда, убеждение или игра в карты — Мелл не просто училась. Она пожирала все предоставленные ей знания — с первого раза, без обучения, усваивая более девяноста процентов всего предоставленного ей — и двигалась дальше. В этом заключалось две ее главные проблемы.
Проблема номер один — воспринятие. Мелл воспринимала все с невероятной эффективностью — что вкупе с почти полным отсутствием личности на моменте нашей встречи дало мне потрясающий материал для работы. Я начал лепить ее — и я создал ее настолько идеальной, насколько это было возможно. Бездумная преданность, подобострастное поведение, дотошная исполнительность — я вложил в нее все, что мог. Вопрос был в том, что оказалось вложено в нее помимо моей воли. Она воспринимала не только мою речь и указания к поведению — она уже продемонстрировала, что переняла некоторые черты Алисы, черты Ирмы, черты Елены. Хуже того — она демонстрировала МОИ черты, что я не вкладывал в нее намеренно.
Я не желал встретиться с человеком, похожим на меня. Хитрое, умное, злое, манипулятивное и полубезумное существо — обладающее врожденным сродством к магии такой степени, что снилась только писателям фантастам — я боялся увидеть подобное в Мелл. Я не боялся потерять ее верность — я сотворил с ней достаточно, психика и более были перекроены мной под мои нужды. Я боялся увидеть там нечто большее, чем необходимую мне верность, поклонение и исполнительность. Что-то, что было во мне.
Вторая проблема, еще более прозаичная... Мелл была сверхразвитым ребенком. Независимо от того, как быстро она обучалась — она не прошла стадии взросления, стадии формирования собственной личности. Я вылепил из нее прекрасный инструмент — но этот инструмент не затвердел. А я был не единственным мастером в этом дворце.
Я не боялся ее предательства. Я не боялся чудо действий Елены. Я не боялся магии. Я не боялся пыток. Я боялся, что они решат сыграть на моем поле — не потому, что я боялся проиграть. А потому, что я был врачом. Я был больше чем просто врачом — я был анекдотичным и в то же время жутким специалистом. Я был психиатром. И я умел работать с разумом. Я боялся лишь того, что они влезут своими кривыми грязными лапами в МОЮ цитадель — психику, после чего не разрушат — я не настолько глуп, чтобы оставить им возможность разрушить мои труды — что они испортят самые тонкие манипуляции внутри нее. Это не изменило бы моих планов, не изменило бы интриги — но после сотворенного с Мелиссой, даже одна лишняя деталь превратила бы ее в то, что не удалось бы предсказать никому на этом свете, ни мне, не Елене, ни Джулиане, никому из тех, кто действительно верит в то, что хотя бы что-то понимает в психике.
Мелл,— я перевел взгляд на нее обратно, подмечая как изменился рисунок ее шрамов на лице. Губы, два месяца назад расползшиеся неправильно сросшимися кусками мяса приобретали четкие формы. Срезанный на половине нос выглядел теперь как сплюснутая картошка. Рваные обрывки хрящей, обтянутых кожей по форме теперь напоминали человеческие уши. Редкие изломанные сухие волосы постепенно менялись на короткую почти мужскую, но растущую шевелюру.
Мелл воспринимала не только события, настрой или личность. Ее способ восприятия — то, как она видела людей вокруг, то, как она мгновенно распознала во мне мужчину, в Алисе — куклу, в Джулиане и в Елене мага... Даже больше, скажем, в Ирме, во всех окружающих людях или, ха, в Отце... Независимо от того, что я подозревал до того — узнавать новые факты всегда невероятно интересно.
Она воспринимала и нечто иное от других людей. Она изменялась по их подобию — регенерировала, если быть точнее.
Сверхобучаемый, сверхсильный, сверхприручаемый, подстраивающийся под любые условия и любых людей вокруг, внедряющийся в любое общество гибрид с потенциально бесконечной регенерацией...
Мелл выглядела как человек, думала как человек и действовала как человек. Мелл не была человеком.
Возможно частично, возможно на определенном этапе что-то было изменено в ней, что-то было изменено в условиях вокруг нее — но Мелл не являлась человеком в полном смысле этого слова. Мелл была чем-то иным.
Влияло ли это на мои планы? Незначительно и лишь на самые отдаленные. Было ли это занимательным фактом? Безусловно. Занимательно. Требует исследования.
-Физическое состояние подростка,— закончил мысль я,— Редкая и крайне ценная особенность.
-Полезна ли она вам, Госпожа?— Мелл наклонила слегка голову, задав мне вопрос.
-Ты даже не представляешь, насколько,— я ухмыльнулся,— Но не критична.
-Я рада, Госпожа,— Мелисса медленно провела рукой по моим волосам,— Все готово, Госпожа.
-Мелл,— неожиданно прервал я процедуру, после чего улыбнулся,— Скажи, веришь ли ты в доброту, щедрость, бескорыстность и самопожертвование?
-Безусловно, Госпожа,— без тени сомнения ответила девушка, отстранившись от меня,— Щедрость есть высшая форма эгоизма — удовлетворение, получаемое от отказа от удовлетворения, от осознания отказа от удовлетворения и от осознания факта удовлетворения чужого эгоизма. Наиболее приемлемые и возносимые обществом мазохизм, тщеславие и раболепство.
Ответ, который дал бы я,— я на секунду прикрыл глаза.
-Тогда, как же твоя служба мне?— я задал вопрос Мелл, сидя в пол-оборота,— Разве ты служишь мне не из верности и щедрости?
-Я...— Мелл неожиданно замялась,— Я... Испытывая удовольствие от принесения удовольствия.
-То есть ты приносишь удовольствие для того, чтобы испытывать удовольствие от факта привнесения удовольствия,— я ухмыльнулся,— Высшая форма эгоизма — эгоизм через альтруизм.
Мелл вдруг склонила голову и замолчала — то, что я в свою очередь не совершил бы никогда. Этот вопрос — не логическая ловушка, это констатация факта — все поступки человека исходят от его желания получать удовольствие, через удовлетворение своих естественных или социальных инстинктов, через низший уровень физиологии, первичной сигнальной системой — или высший, вторичной. Наслаждение вкусом свиного стейка — или осознание факта его потребления, небольшая разница в конечном итоге.
Однако Мелл не знала об этом, не обдумывала или не принимала — поэтому неожиданно замолчала после моей ремарки.
-Задумайся над этим,— я внес еще один штрих в ее психику,— Но не принимай на веру. На свете исчезающе мало вещей, что нельзя поставить под сомнение.
-Но...— Мелл замялась вновь,— Вы говорите правильную вещь, но в перенесении на меня, я... Это выглядит иначе.
-Безусловно, любая теория на практике выглядит иначе,— я хмыкнул под нос,— Потому, они и называются теорией и практикой, двумя взаимодополняющими, а не взаиморавными вещами.
-Как же тогда,— Мелл попыталась сформулировать, враз растеряв свою сложную манерную речь и любовь к построению сложносемантического синтаксиса,— Теория превращается в практику если они различны?
-Так же, как воплощаются планы,— я пожал плечами,— Сперва ты создаешь план, после чего действуешь по нему. Жизнь вносит в него свои коррективы — поэтому ты изменяешь план на ходу.
-Значит плана нет?— Мелл наклонила голову еще раз,— Если он постоянно изменяется то его фактически и нет.
-Это философский вопрос,— я покачал головой. От кого именно она получила эту черту — Елена?— План должен быть. Идеальный план должен быть — но быть настолько вариативен, всеобъемлющ и долог в прогнозах, что даже у использующего его не должно возникнуть мысли, что он действительно существует. На деле же, впрочем, обычно случается так, что подобный план ломается под грузом неожиданных деталей — и сложная выверенная схема разваливается под собственным весом. Нападение Империи на Республики тому примером.
