— Сэр, я не уверен, что готов...
— Император не спрашивает нас, готовы ли мы послужить ему. Он ставит нас перед фактом. Факты таковы, нужно делать два дела одновременно, и вот расшевеливать старых пней в Конклаве ты точно не готов, ибо для этого дела требуются связи, авторитет, и адамантиевый зад.
Инквизитор ушел, а Герман осторожно опустился спиной на койку. Он понимал, что его жизнь перешла на новую ступень, и больше всего боялся не оправдать оказанного доверия. Новые задачи, новая ответственность, новые трудности. Он закрыл глаза и вызвал в памяти воспоминание о сияющих крыльях, словно обнимающих ночное небо.
Он справится. Иного не дано.
Джей Спенсер на разговор Германа и Тора внимания не обращал, ибо за годы службы в Инквизиции научился не слушать то, что для его ушей не предназначено. Он лежал на своей койке и монотонно сжимал и разжимал кулак. Бионическая конечность слушалась нормально, хотя боль от сращения нервов будет преследовать его еще долго, а периодические фантомные спазмы, вероятно, останутся на всю жизнь.
Он выжил. Снова.
'Я все еще нужен Тебе?'
Все произошедшее до сих пор казалось ему не совсем реальным. Может от гроксовых доз морфия, которым его потчевал Варез. Может из-за одуряющего грохота болтеров и вспышек рефракторых полей, отражающих нацеленные выстрелы. А может, всему виной был трансчеловеческий ужас, что распространяли вокруг себя Ангелы Экстаза.
Последним, что он помнил, был укол обезболивающего, погрузивший его в спасительное забытье. Из наркотического дурмана он вышел только на 'Таласе Прайм', уже с привинченной к костям новой рукой. Но и в беспамятстве его озарял теплый, мягкий свет.
Впервые в жизни катачанский ветеран ощутил, как в груди разгорается огонь веры.
Сестра Хаддрин наблюдала за работой когитаторов. Машинные духи, задобренные освященным хладагентом, оглашали ее келью ровным усердным гудением. Запись переговоров инквизитора Тора с Видящим Советом Йандена анализировалась во всех мыслимых аспектах, чтобы вскрыть возможные упущенные смыслы, что было немудрено при общении с эльдар. Исследованию подвергалось решительно все — не только слова и интонации, которыми они произносились, но и положение тел, мимика, направления взглядов, даже расположение Видящих относительно друг друга. Каждая крупица полученных знаний приближала к разгадке намерений чужаков.
Хаддрин Мальфрум никогда не считала себя благочестивой и достойной. Сама специфика ее работы ежедневно подвергала ее моральной угрозе со стороны нечестивого знания, в которое ей приходилось погружаться, чтобы снабдить инквизитора сведениями, нужными для борьбы с врагом внешним, врагом внутренним и врагом потусторонним. Она несла на себе груз грехов, которые не искупил бы самый суровый пост или самобичевание. Сестра-диалогус с радостью бы приняла обет Репентии, но судьба распорядилась иначе.
И все же, не смотря на это, Император был с ней.
Она всегда ощущала Его незримое присутствие, Он защищал ее от бессчетных опасностей. И Он явил ей носителя Его света. Пусть тот человек и явился из немыслимо далеких времен, и его взгляды полностью шли вразрез с общепринятыми нормами, но Хаддрин полностью доверяла божественному владыке. Если Он счел, что Его волю лучше всего сможет претворить именно такой человек — значит, так и есть. В конце концов, еще ни один святой не стал таковым, сливаясь с толпой.
От работы криптографа отвлек стук в дверь. Она обернулась, и увидела Алисию Боррес, одну из боевиков Тора. У нее был совершенно потерянный вид, как у человека, чьи верования и взгляды рухнули в одночасье.
— Простите, сестра, у вас не найдется немного времени?
— Только если вопрос не праздный, — серьезно ответила диалогус. — Моя работа еще далека от завершения.
— Нет, сестра, это важно, — арбитр немного осмелела и шагнула внутрь кельи. — Я хотела попросить прощения.
— За что? — удивилась Хаддрин. Она не могла вспомнить ни одного случая, чтобы Алисия как-то ее задела.
— За то, что не верила вам. Я полагала, что ваша чрезмерно пылкая вера ограничивает вас... но после того, что видела своими глазами... я просто не могу...
Она рухнула на колени, уронила лицо в ладони и беззвучно зарыдала. Диалогус подошла к ней и положила руки ей на плечи.
— Ты видела что-то, что укрепило твою веру, дитя? — ласково спросила она.
Алисия кивнула.
— Он действительно защищает...
Магосу Варнаку, вопреки всеобщим ожиданиям, не потребовалось много времени, чтобы вернуться в дееспособное состояние. Он просто отделил бронированную церебральную капсулу от искореженного разрывными болтами и цепными мечами тела, и подключил ее к запасному. Будучи самым опытным из соратников Акина Тора, он прекрасно знал, чего следует ожидать от участия в его операциях, и готовился к неприятностям заблаговременно.
Это не значит, что ему довелось расслабиться. Скорее наоборот, все то время, что экипаж 'Таласы Прайм' проводил аварийный ремонт, немодифицированные бойцы лечили слабую плоть в апотекарионе, а Тор встречался с колдунами чужаков, Варнак провел в неустанных трудах. Экзодитам вовсе не улыбалось самостоятельно разбираться с мусором, зараженным эманациями их Великого Врага. Варнак через Тора получил у вождей разрешение забрать оружие и доспехи убитых Ангелов Экстаза и с помощью грузовых челноков поднимал на борт все, что мог найти, от останков в силовой броне и болтеров до десантных капсул и даже дредноута.
Больше всего проблем вышло с 'Громовым ястребом'. Разумеется, и речи не шло о том, чтобы доставлять штурмовой катер с настолько больным машинным духом своим ходом — пусть Варнак и мог справиться с управлением. Пришлось задействовать сразу несколько грузовых 'Арвусов', посадив в летные кресла специально перепрограммированных сервиторов, потому что живые пилоты никогда бы не смогли обеспечить нужной синхронности действий.
Теперь все собранное оборудование покоилось в грузовом трюме под охраной последних боевых сервиторов, огражденное брезентовой завесой, гексамматическими печатями и священными курильницами. Десять переносных когитаторов, объединенных в единую сеть, непрерывно транслировали в ноосферу бинарные гимны, которые не давали порче просачиваться в системы фрегата. Хотя большая часть трофеев представляла собой удручающее зрелище, особенно после эльдарских 'звездных пушек' и 'сияющих копий', а от самых зараженных экземпляров пришлось и вовсе избавиться, из шестидесяти шести комплектов силовой брони можно было собрать несколько полностью рабочих Марк-7 'Аквила'. Болтеры и цепные мечи были исправны почти все, а 'Громовой ястреб' достался практически неповрежденным. Конечно, придется потратить много времени и сил, чтобы очистить их и заново освятить, но такое количество драгоценного снаряжения стоило любых трудов.
Но это было делом для долгого варп-перехода, которым можно будет заниматься без спешки и обстоятельно. Пока нужно было разобраться с текущими делами, которые, впрочем, тоже имели свою притягательность. Варнак улыбнулся бы, если бы у него оставалось лицо. Под его руками и инструментами рождался шедевр.
Хороший техножрец всегда немного художник. Разумеется, не в том смысле, какой подразумевают люди Империума. Адепты Механикус всегда стремятся прославить Омниссию, и один из них — создание технических устройств неповторимых и уникальных, чей машинный дух родственен с душой творца. Имея ранг магоса, Варнак разбирался во многих областях технологии, но его истинной страстью всегда было индивидуальное оружие. Что может быть прекраснее, чем яростный машинный дух клинка или болтера, действующий в унисон с живой душой своего владельца? Это ли не истинное единение человека и машины?
Этот меч рождался из двух других, один из которых сломался в бою. Но генератор разрушающего поля, самая сложная часть, остался цел, а значит, в дело можно было пустить оба. Оружие получилось значительно длиннее, чем его предтечи, с более широким обоюдоострым лезвием, слегка сужающимся по всей длине, с выраженным колющим острием. Рукоять годился для хвата как одной, так и двумя руками, и оканчивалась массивным эфесом в виде черепа, призванным уравновесить тяжелое полотно клинка и несущим в себе энергетическую ячейку. Гарду Варнак, следуя своему вдохновению, выполнил небольшой, в виде священной шестеренки. Он справедливо рассудил, что владелец меча будет стараться убить жертву одним ударом, ломая защиту за счет стремительности и силы, а не соревноваться в фехтовании. Изготовленный из закаленного адамантия, полученного из корпуса дредноута, этот меч был слишком тяжел, чтобы его использовал немодифицированный воин.
Импульсы в мыслительных схемах Варнака спровоцировали реакцию, аналогичную удовольствию. За что он больше всего ценил свой договор с инквизитором, так это за такие моменты — моменты истинного творчества.
Обзорная панель в кают-компании во время пребывания в реальном пространстве не закрывалась глухой панелью, и давала возможность свободно полюбоваться на просторы космоса. 'Таласа Прайм' находилась на ночной стороне Иша'киараль, и свет местного солнца не затмевал собой мерцание мириадов звезд.
Вертер сидел за столом и неспешно потягивал из кружки крепкий рекаф. Время от времени он затягивался папиросой, чередуя на языке разные оттенки горечи, после чего стряхивал пепел в пепельницу и снова погружался в собственные мысли, становясь безучастным ко всему.
Раньше он был равнодушен к куреву и справедливо считал никотин полностью бесполезной отравой, но эти папиросы делались не из табака и вызывали легкое чувство расслабленности и покоя, а также приглушали боль в изувеченном горле.
Мысли Вертера крутились вокруг видений, что посещали его недавно. Не приходилось надеяться на такой легкий исход, что они являлись лишь плодом собственного разума, не выдержавшего испытания. Они определенно были настоящими — но насколько истинными?
Больше всего Вертер боялся, что видения его поглотят. Если он действительно смотрел глазами примарха Сангвиния, если действительно Император откликнулся на зов крупицы собственной души, что простой человек сможет противопоставить настолько подавляющей мощи? Он рискует закончить так же, как кто угодно, слишком глубоко погрузившийся в энергии варпа — то есть потеря личности, безумие, мутации.
'Какие мутации? Крылышки отрастут?', — спросил Вертер себя и невольно усмехнулся.
Слова Германа его не успокоили совершенно. Стало ясно, что схожие феномены имели место неоднократно, и даже сравнительно часто, чтобы сформировать целую крупную фракцию в Инквизиции и отвести святым вполне конкретную роль духовных лидеров и вдохновителей. При мысли о том, что остаток дней придется провести в компании немытых фанатиков с гнилыми зубами, зачитывая перед войсками речи по бумажке, Вертера передернуло, и он затянулся папиросой поглубже.
Нет, все намного проще.
Он просто человек, с определенными навыками, способностями и судьбой, которые могут быть полезны. Он будет исполнять волю Императора, убивать тех, кого Император сочтет врагом, защищать тех, кто будет Ему полезен. Не получая взамен ничего. Кроме возможностей, которые открываются, если проявить себя в глазах других людей.
Что бы что-то изменить, нужна власть.
А кратчайший и опаснейший путь до власти — это инквизиторская розетта.
И раз так...
Вертер решительно раздавил окурок в пепельнице, и посмотрел в глазницы огромного черепа, из которого она была сделана.
— Я объявляю тебе войну, — прошептал он.
Так заканчивается первая книжка про приключения киборга Вертера. Она носила по большей части обзорный характер, с целью взглянуть на сороковник глазами нашего почти современника. Также я хотел показать эволюцию самого Вертера, изменение характера под прессом новых условий, развитие отношений внутри коллектива и принятие им своей роли в вечной войне. И главное — зарождение веры. Не в Императора, а в собственные силы. Надеюсь, что у меня получилось, а вам понравилось.
Написать-то каждый сумеет, а вот прочитать это потом...
