— Не любого. А только того, кто хотя бы чуть-чуть предрасположен. У нас... — глаза Долохова ностальгически затуманились. Ну вот какая может быть ностальгия по отношению к стране, в которой бывал пару раз, и то, исключительно как турист? Но, между тем, Антонин на полном серьезе считает себя русским. — ...проводились... эксперименты. На добровольцах. И кое-что даже получалось. Примерно в одном из десяти случаев.
— А в остальных девяти? — заинтересовалась я.
— Подопытного спасти не удавалось, — спокойно ответил Антонин. — Или он становился инвалидом на всю жизнь. Но это если взрослого "соприкасали" с варпом.
— А ребенка? — заинтересовалась я.
— Уголовная ответственность — с 14 лет, — ответил Долохов, как будто это что-то объясняло.
— При чем здесь "уголовная ответственность", если "добровольцы"? — не поняла я.
В ответ Антонин рассказал анекдот о том, что "Стране нужны три добровольца. Это будешь ты, ты и ты!"
Пока я обдумывала этот странный образчик непонятной логики этих русских (хотя, что-то в этом все-таки было), Гермиона пришла в себя и застонала, хватаясь за голову.
— Гермиона! — я оставила философские размышления, и присела к девочке. — Как ты?
— Плохо, — ответила она, поднимаясь на локте. Видно было, что это стоило ей изрядного усилия. — Голова просто раскалывается. Вы... отведете... жертву?
— Конечно, отведем... только...
— Я знаю, где это, — прервал мою неуверенную попытку высказаться Долохов. Надо же, до чего я дошла! Отчитываюсь за неудачи перед магглорожденной девочкой — и даже не стесняюсь этого... А что делать, если она — достойна? Хорошо еще, что Антонин помог...
— Хорошо, — выдохнула Гермиона и без сил растянулась на полу.
— Но прежде, ты хоть скажи: что это было? И что с тобой?!
Эти дети — будущее Дома... и беспокойство за них — совершенно естестенно... Вот только то, что мне приходится это проговаривать... Это говорит о том, что на самом деле я в чем-то лукавлю даже перед собой. Вот только в чем? Неужели у меня получилось себя обмануть?! Ладно... Я подумаю об этом позже.
— Что было? — скривила губы девочка, даже не пытаясь подняться снова. — Глупость сделала. Влезла в бой, в котором мне не было места. Кстати, спасибо, что вы с Антонином туда не полезли. Простите, господин Долохов, но Вы еще не оправились после побега. А ты, тетя Трикси... ты — слишком Блэк, чтобы драться с тем, с кем твои предки заключили Договор... Он смял бы тебя и бросил против нас.
— Смял? — возмутилась я.
— Не силой, — покачала головой лежащая девочка, и скривилась, сдерживая рвотный позыв. — Договором. Тут бы ты просто ничего не сделала. Он знал твое Имя.
— Как же ты... — я запнулась, но потом решила не дипломатничать, и прямо ствросила то, что хотела узнать: — ...выжила?
— К счастью, мне хватило ума не рваться под главный удар, — Гермиона прикрыла глаза. — Враг уже проигрывал, и мог выделить против меня не так уж много сил и внимания... Но, как видите, мне почти хватило.
— Да уж, — покачала головой я. — А с Гарри что? Не подскажешь?
— Он стоял против Врага, удерживая суть и сущность Высшего. Тело просто не выдержало такого потока Силы, — выдохнула Гермиона. — Но если еще жив — оклемается. Он ведь жив?
— Жив, — ответила я, на всякий случай еще раз проверив состояние мальчишки.
— Хорошо, — облегченно выдохнула Гермиона. — Тогда... позовите, пожалуйста, Кричера. Боюсь, у меня сейчас нет сил, чтобы вызвать Ильку... Пусть принесет укрепляющего. Влейте фиал в горло Гарри... да, пожалуй, и мне. Боюсь, я сейчас полфиала расплескаю...
Девочка подняла руку, и какое-то время удерживала ее в таком положении. Пальцы откровенно дрожали.
Глава 106. Интерлюдия.
Типичный английский дом в предместьях Лондона. Типичная английская семья среднего достатка. Самый что ни на есть традиционный файв-о-клок. Обыкновенный... Хотя, стоп. Как раз разговор за чаем — далек от какой бы то ни было обыкновенности.
— И что же дальше было? — встревоженно спросила пропавшую, но вернувшуюся дочь миссис Смит.
— Дядя не дал мне конфетку. Вместо этого он затащил меня в заброшенный дом, сорвал курточку, и повалил на пол...
Сюзанна Смит вздрогнула. Дом на окраине, состоящий на учете "Комиссии по охране памятников архитектуры" неумолимо разрушался, поскольку любые попытки ремонта были настолько строго регламентированы, что не находилось тех, кто взялся бы за это дело... ну а жить в этом памятнике без ремонта — это надо быть настоящим мазохистом. И дом этот пользовался дурной славой. Ходили слухи, что именно там нашли малолетнюю дочь Фордов... изнасилованную и мертвую. И вообще, поговаривали, что это уже далеко не первая пропавшая девочка, и вообще — в округе завелся настоящий маньяк.
— А что дальше было? — отец семейства, мистер Роджер Смит, строго посмотрел на дочь. Ведь говорили же ей, чтобы ни в коем случае...
— Мальчик-тень, — вздрогнула и младшая представительница семьи, Элис Смит, — Он возник из ниоткуда за спиной дяденьки, поднял руку и сказал: "Бьякурай!"
— И что? — удивилась мать девочки.
— И дяденьку ударило молнией. Он закричал и упал.
— Дочка, — укоризненно обратился к девочке глава семьи, — не надо врать. Не может быть, чтобы вот так, с чистого неба...
— И вовсе не с неба, — ответила Элис, пожав плечами. — Молния с руки мальчика-тени ударила.
— Врешь! — не выдержала мама.
— Не вру! — насупилась дочь. — Как же там... А... Вот! Бье... бью...
Старшие с улыбкой смотрели на потуги "запутавшейся в собственной выдумке" дочери, когда серебристо-серый вихрь взвился вокруг фигурки в легком домашнем платьице.
— Бьякурай!
Ослепительно белая молния разнесла большую, и, признаться, довольно уродливую вазу на мелкие черепки.
— Ох!
Роджер Смит сел прямо там, где стоял. И ему сильно повезло, что он только что вскочил с кресла, в котором сидел, и опустился туда же, откуда вскочил.
— Элис... как же... Это же...
Девочка еще раз пожала плечами.
— Ну... как-то так... Как Гроза из комиксов...
— Ладно, — Сюзанна решила, что попереживать можно будет и потом. — Рассказывай, что дальше было!
— А потом все потемнело... А когда я пришла в себя, то лежала в какой-то большой комнате, так же — на полу. Только пол был не каменный, а... ну... я не знаю, как правильно сказать...
— Ладно, это не важно! — перебила Сюзанна размышления дочери. — Что произошло?
— Мальчик-тень порезал мне руку, и появился большой дядя без кожи, очень страшный...
Еще несколько минут назад родители Элис посчитали бы этот рассказ плодом чрезмерно бурного воображения девочки и увлечения американскими комиксами... Но теперь, после наглядной демонстрации... Роджер и Сюзанна не знали, что им думать. Поэтому они просто слушали.
— Мальчик-тень сказал, чтобы я не боялась, и что у меня все заживет и болеть не будет, — продолжила Элис. — И вправду: все зажило и не болело.
— Так... и о чем же "мальчик-тень" говорил с "дядей без кожи"? — заинтересовался Роджер.
— Ни о чем они не говорили, — ответила Элис. — Они сразу драться начали. Мальчик-тень откуда-то взял большой топор, и стал рубить им дяденьку без кожи, а тот кричал, и отмахивался палкой... Но мальчик-тень его все равно зарубил!
— И? — поторопила Сюзанна задумавшуюся дочь.
— И ничего... Потом я оказалась уже возле дома, и тетенька в странной одежде стучала в нашу дверь.
— "Тетенька в странной одежде"... — задумчиво протянул отец семейства. — Где-то я уже видел эту белую прядь надо лбом... Где-то видел...
— Ну где ты мог видеть эту женщину? — сварливо высказалась Сюзанна. — Я вот точно ее в первый раз видела!
— Нет! Я точно где-то их видел... — покачал головой Роджер. — Где же... И ведь не так давно! Ах, да!
Глава семьи кинулся вглубь дома, и через несколько минут вернулся с газетой.
— Где-то тут... Нет... И не здесь... А! Вот оно!
И Роджер торжествующе ткнул жене разворот, над которым крупным келгем темнело слово "Разыскиваются!" Статья повествовала о двух беглых каторжниках. "Они вооружены и очень опасны. Не пытайтесь задержать их сами!" А в самом конце, после длинного перечисления зверств, статья обещала крупное вознаграждение "всем, кто сможет что-нибудь сообщить об их текущем местонахождении".
— Пожалуй, ты прав, дорогой, — Сюзанна взволнованно посмотрела на мужа. — Это они. Но... что же нам делать?
Роджер уже набирал номер...
Глава 107. Благодарность смертных.
Разумеется, наивность и благодушие Неистовой Беллатрикс не простирались настолько далеко, чтобы оставить облагодетельствованных ею магглов безо всякого контроля. Так что звонок Роджера Смита в полицию и его последствия мы наблюдали, можно сказать, "в прямом эфире".
— Это точно она? — спросил человек в серой мантии невыразимца у главы прибывших по вызову маггловской полиции авроров.
— Вне всякого сомнения! — ответил тот. — Мы пролегилементили всю семью... кроме мелкой. Старшие точно видели Беллатрикс Лестрейнлдж... или же — кого-то, кто пользовался Оборотным зельем... то есть — имел доступ к волосам живой Беллы.
— Почему "кроме мелкой"? Ведь ее описание ритуала, и того, кто выдернул ее из рук маньяка — мягко говоря, неточны и расплывчаты? Вот как мы будем искать "мальчика-тень"?
— А вот это, как раз — вторая причина, по которой мы считаем, что привела девчонку сама Белла, а не кто-то, прикинувшийся ей, — ответил аврор, покрутив в пальцах свою волшебную палочку. — Блок. Очень крепкий и надежный. Можно сказать — визитная карточка Неистовой Беллатрикс... ну, если не считать круциатиса.
— Это было избыточно, — повернулся я к Трикси. — Они все равно не увидели бы в ее памяти ничего, что позволило бы опознать меня и Гермиону...
— Я об этом не знала, — пожала плечами женщина. — Да и, к тому же, "предосторожности не бывает много". Уж поверь, за время войны я это поняла!
Я усмехнулся. За века, проведенные в качестве шпиона, агента влияния, а временами — и убийцы, я успел убедиться, что лишние предосторожности как раз бывают... Но это был не тот случай, чтобы упрекать Трикси...
— А все-таки я проверю! — заинтересовался невыразимец.
Девочку привели в зал, и мужчина в сером начал махать палочкой...
— Любопытно! Очень любопытно! — высказал он результаты своих действий.
— Вы можете пробиться и опознать "мальчика-тень"? — заинтересовался аврор.
— Нет, — покачал головой невыразимец. — Тут гораздо интереснее вещи всплывают... Гораздо интереснее!
— О чем ты? — удивился хранитель правопорядка. — Что может быть "интереснее", чем мальчишка, проводящий такой... ритуал, да еще в компании Неистовой Беллатрикс?
Это — ваши проблемы, аврор, вы ими и занимайтесь. А вот возможность превратить маггла в волшебника... В общем, если, паче всякого чаяния, вы найдете-таки мальчика-тень... ну, или, хотя бы, Лестрейндж, или, там, Долохова, — не вздумайте скормить их дементорам, кто бы что не приказывал! Понятно?! Такие знания — не должны пропасть!
Мы с Миа переглянулись и внимательно посмотрели на Трикси. Та покачала головой.
— Никак. Невыразимцы умеют защищать тайну своей личности от... любопытных. Тут мог бы разве что Руквуд помочь... Но он — в Азкабане. И он верен Темному лорду.
— Темному лорду? — поинтересовался я. — Или лично лорду Во... — я прервал именование. Трикси пока что не заметила, что одним из результатов ритуала стало изменение ее Метки, и радовать ее этим я пока что не собирался. Всему свое время.
— А разве есть разница? — удивилась Трикси.
— Раньше — не было. Сейчас — есть, — флегматично отозвалась Миа. — "По праву победы и завоевания".
— Вот как... — задумалась Лестрейндж. — Не знаю. Мы как-то не думали о таких вариантах, и, соответственно, не обсуждали их. Так что как именно Руквуд отнесется к новому Темному лорду... Непредсказуемо. От слова "совсем".
— Хорошо, — кивнул я. — Значит, будем думать... Возможно — придется выйти на контакт с Отделом Тайн через... хм... или...
Нет, возможность использовать Драко для такой рискованной комбинации я даже не рассматривал. Удить рыбу на золотую блесну можно только в одном случае: если вопрос голода и физического выживания стоит острее, чем наполнение закромов... а до такой нищеты я пока не дошел, и Бриллиантовый принц серьезно дороже, чем любые связи в министерстве.
— Так! — произнес тем временем невыразимец. — А это еще что такое?
Он взмахнул палочкой... и заклятье, которое наложила Трикси, с треском развеялось.
— Вот и все, — усмехнулась Трикси. — Больше мы ни посмотреть, ни послушать не сможем.... Но расслабились они за эти годы. Расслабились. Поздновато обнаружили прослушку. В былые времена их бы за такой косяк Грозный глаз так бы повозил рожами...
— Думаю, и сейчас еще повозит, — отозвался я. — Аластор Грюм еще только собирается в отставку. Так что, когда узнает...
На лицах всех присутствующих, кроме Миа, расплылись предвкушающие улыбки. Постоянная бдительность еще ночами сниться нерадивым аврорам будет!
— Белла, — обратился к Трикси Антонин, — мне кажется, что дети хотели бы пообщаться без присутствия взрослых. Пойдем наверх?
— Пойдем, — согласилась та.
Когда же Долохов и пока еще Лестрейндж удалились, Миа повернулась ко мне.
— "Бьякурай"? — вопросительно произнесла она, вспомнив просмотренные на каникулах мультфильмы*.
/*Прим. автора: на вопрос, каким образом можно посмотреть еще не вышедшие мультики и прочитать не написанные книги, по-прежнему отвечают две буквы: АУ*/
— Да, я смотрел "Хлорку", — ответил я девочке. Иногда такого рода творчество подталкивает к изобретению... впечатляющих приемов.
— Ага... — Миа почесала лоб. — А тогда... Давай изобретем "Величайшее и Тайное тайдзюцу Скрытого листа"? — спросила она.
Минуту, не меньше, мне понадобилось, чтобы понять, о чем она говорит... Но потом я просто рухнул. Так что, когда встревоженные взрослые спустились со второго этажа, они застали двух подростков, просто киснущими в обнимку на диване. Сквозь приступы душащего хохота мне не сразу удалось произнести что-то членораздельное... но я все-таки сказал:
— Обязательно... изобретем. И как же я без него все эти годы обходился?
После чего мы снова рухнули, уже рыдая от смеха.
Глава 108. Танец счастья.
На равнине, расчерченной плавно изгибающимися прямыми линиями, пересекающимися под непредставимыми углами, под огненным небом танцевала женщина. Осыпаемая фиолетовыми лепестками, она кружилась и прыгала, что-то напевая себе под нос.
Сыпавшиеся из ниоткуда лепестки временами запутывались в иссиня-черных, распущенных волосах, или же мягко ласкали обнаженную кожу*. Тогда плясунья приостанавливалась, брала лепесток в руки, и либо мягко отпускала его в дальнейший полет, либо, с мелькающей в глазах ненавистью, растирала между пальцами. Впрочем, даже эта ненависть не могла заглушить откровенного счастья, источаемого танцовщицей.
