— У чистокровных, да и полукровок есть хотя бы один родитель-волшебник, который в случае чего может обратиться в госпиталь святого Мунго, или его аналоги, — Миа внимательно посмотрела на меня, вспоминая, как и я объяснял ей то же самое. — А вот родители Обретенного такой возможности лишены.
Дин упрямо встряхнул волосами, явно горя желанием продолжать дискуссию... Но в этот момент в аудиторию вошел Дамблдор.
— Извините, отец Себастьян, но мне нужно срочно переговорить с мистером Поттером и мисс Грейнджер...
Глава 71. Пути спасения. (Гермиона).
Следуя за Дамблдором, я разочарованно вздыхала. Лекция отца Себастьяна была такой интересной... и так жаль, что с нее пришлось уйти. А ведь инквизитор наверняка не закончил, и у него есть еще что рассказать об истории магии в США и ее текущем состоянии на Американском континенте... Да и кусочки истории Британии, пусть и поданные мельком и в качестве эпизодов некоей более общей истории — были крайне увлекательны! Жаль, что директору мы зачем-то понадобились. Хм... как бы дослушать лекцию? Или, хотя бы... Стоп! Рубины, рубинчики, рубинюшечки... Они же не откажутся поделиться воспоминанием с невестой своего сюзерена?! Так что остаток пути до директорского кабинета я провела в куда более хорошем настроении, чем когда Дамблдор только позвал нас.
— Гарри, Гермиона, присаживайтесь, — директор величественно устроился в своем кресле. — Я должен сообщить вам важные новости...
— Мы слушаем, господин директор, — склонил голову "добрый мальчик Гарри".
— Сегодня я получил воистину страшные новости. Из Азкабана снова совершен побег. На этот раз сбежали Антонин Долохов, один из самых сильных и опасных бойцов Волдеморта, и Беллетрикс Лестрейндж, в девичестве — Блэк, безумная садистка, запытавшая до безумия папу и маму Невилла.
— Ох... — я натурально вздрогнула. Нет, Гарри рассказывал мне и о Белле и об Антонине, но тут от Дамблдор повеяло такой жутью, что не дернуться я просто не смогла.
— Вы думаете... — начал мой жених, но был прерван директором.
— В прошлый раз Лестрейнджи были схвачены именно тогда, когда они искали своего Лорда. Боюсь, — директор строго взглянул на нас поверх очков-половинок, — что они и теперь не откажутся от поисков...
— Но ведь Долохов — заинтересовалась я, — вполне успешно прятался в маггловском мире, никаких лордов не искал и вообще...
— Да, Вы правы, мисс Грейнджер, — сменил форму обращения Дамблдлор, демонстрируя "уважение". Если бы не Ученая, хмыкнувшая в глубине моего сознания, и Авантюристка, изобразившая общепринятый в таких случаях жест, я могла бы и поверить. — И делает ситуацию только хуже. Этот... русский, — директор, похоже, с трудом удержался от ругательства, — хорошо ориентируется и в магическом и в маггловском мирах, и способен на многое. Очень на многое. В прошлый раз, чтобы его схватить потребовалось десяток авроров, из которых выжило двое, причем один из выживших, Грозный Глаз Грюм, впечатляюще пополнил и так не маленькую коллекцию шрамов.
Разумеется, о Грозном глазе я читала, и прозвучавшее имя не могло меня не заинтересовать.
— Аластор "Грозный Глаз" Грюм? — спросила я. — Это тогда он потерял глаз и получил свой знаменитый протез?
— О, нет, — улыбнулся Дамблдор. — Аластор к тому времени уже лет пять, как был "Грозным глазом". Да и не любил Долохов "эффектных" заклятий, выбивающих глаза, наносящих шрамы... "Если быть — то бить насмерть". И если бы Аластору не удалось увернуться, то он обзавелся бы не очередным шрамом на лице, но дырой насквозь через сердце. Впрочем, Грюму и так нелегко пришлось... Поллегкого — в труху, еле восстановили. И если бы не Джон Аткинс, сумевший, уже умирая, послать в Долохова круциатис — кто знает, может этот Пожиратель и сумел бы отбить подругу...
— Круциатис? — удивилась я. — Но это же Непростительное заклятье?!
— Да, — согласился директор. — Это темное и непростительное заклятье. И, боюсь, что Джон сильно затруднил свой путь к Престолу Света... Но именно круциатис — одно из немногих заклятий, способных продолжать действие даже после смерти наложившего. Так что я не могу обвинять Джона за такой выбор.
— Хм, — задумался Гарри. — Вы сказали, что Темного Лорда искали "Лестрейнджи". А из Азкабана сбежала только Белла. Что стало с остальными?
Дамблдор поморщился. Кажется, отвечать на этот вопрос директору не хотелось.
— Рабастан и Родольфиус Лестрейнджи были найдены мертвыми. Вернее... их тела остались в тех самых камерах, куда их посадили, а головы — оказались в камере, откуда сбежала Беллатрикс.
— Но зачем убивать союзников? — "удивился" Гарри. Я промолчала, потому как сыграть сколько-нибудь правдоподобно я бы не смогла. И мне оставалось только благодарить Архитектора Судеб, помешавшего Дамблдору "защитить" мое сознание, оставив щелочку для себя. Прочитай он сейчас мои мысли — был бы ой.
— Думаю, — пожевал губами Дамблдор, — что братьев Лестрейнджей принесли в жертву, чтобы вызвать бурю в варпе, стершую следы беглецов.
— Как же, - услышала я мысль Мориона, — этих двоих даже на легкий бриз не хватило бы. Гонору много, а вот Силы — кот наплакал.
— Впрочем, — продолжил директор, — я не затем позвал вас. Как я уже сказал, Долохов хорошо ориентируется в маггловском мире, так что нужно...
— Срочно эвакуировать Дурслей, — вмешался Гарри.
— И это — тоже, — улыбнулся Дамблдор. — Я рад, что ты сохранил способность прощать, несмотря на все, с тобой случившееся.
— Я способен простить того, кто угрожает мне... Но не того, кто оскорбляет Гермиону и угрожает ей... — Подозреваю, что сказано это было для того, чтобы не дать поднять тему Джонотана Смайлза, но я все равно обняла Гарри и прильнула к нему.
— Вот как раз о Гермионе я и хотел бы поговорить. Точнее — о ее родителях. Гарри, кровная защита — очень и очень сильна. Но если ей займутся два столь сильных мага, а внутри не будет никого, способного эту самую защиту оперативно править и обновлять...
— То когда защита рухнет, — прервал его Гарри, — Сила, высвобожденная каскадным падением щитов, преодолеет любой запрет аппарации и унесет родителей Гермионы в безопасное место.
Я кивнула. О наличии пяти путей "экстренной эвакуации", предусмотрительно заложенных в защиту, равно как и о том, что кровавая нить, связавшая меня с папой, а недавно — и с мамой, действует в обе стороны — распространяться не стоило.
— Вот как... — задумался директор. — Предусмотрительно. Жаль только, что никто из вас не взял в качестве дополнительного предмета Прорицание. Возможно, получив предупреждение заранее... Впрочем, что сделано то сделано, — махнул рукой Дамблдор, видя, как Гарри порывается вскочить и рассказать все, что думает о предсказательнице, каждое занятие предсказывающей смерть одного из учеников. — Но, на всякий случай, я оформил в Министерстве... — и директор протянул нам две цепочки, на которых висели песочные часы в кардановом подвесе. — Это — Маховики времени. Используйте их только в самом крайнем случае. И помните — они позволяют вернуться назад во времени не более, чем на три часа*. Если попытаться вернуться более, чем на этот срок — это может быть очень опасно. Непредсказуемо опасно. И ни в коем случае нельзя встречаться с самим собой, или передавать что-либо самим себе.
/*Прим. автора: на самом деле ограничение — пять часов. Дамблдор перестраховывается*/
— Но зачем Вы даете нам столь... опасные вещи? — удивилась я.
— Они опасны. Да... — протянул директор. — Но в крайней ситуации, когда враг уже будет торжествовать, они смогут оказаться оружием последней надежды...
— Спасибо, господин Дамблдор, — произнес Гарри, поднимаясь из кресла.
— Идите, ребята, — махнул рукой директор, приказывая горгулье отодвинуться и освободить проход. — И постарайтесь не рассказывать об... этих вещах никому. Все-таки их выдача третьекурсникам — не есть общепринятая министерская практика.
— Мы не расскажем, — ответил Гарри, и мне осталось только кивнуть, присоединяясь.
По коридоры мы шли, погруженные каждый в свои мысли. И, кажется мне, что мысли Гарри были далеки как от хроноворотов, так и от директора. Так что я даже не удивилась, услышав "не свою мысль":
— Будь спокойна. Ничего плохого не случится. Я не позволю.
Я уже собиралась спросить Гарри, о чем это он... когда меня схватили за плечи и рванули в сторону. А в следующий момент мне в щеку уперлась палочка и незнакомый голос произнес:
— Ну что, грязнокровая подстилка полукровного ублюдка, теперь мы по-другому поговорим!
Глава 7
2. Уроки жизни. (Падме).
Гарри и Гермиона ушли за директором, оставив нас недоумевать. Что случилось — не знал никто, но версии высказывались... Начиная от того, что Верховный чародей Визенгамота повел их венчаться в связи с беременностью Гермионы, и до того, что несомненных Темного лорда и не менее Темную леди повели целоваться с дементорами. С последней версией особенно усердствовали Рон и Лаванда. Я внимательно пригляделась к ним, чтобы как следует запомнить особенно выдающиеся идеи. Отец Себастьян не вмешивался, давая нам выплеснуть удивление. Но вот, наконец, учитель решил, что времени от не такого уж и долгого урока выделено достаточно, и хлопнул в ладоши. Рты продолжали открываться и закрываться, но ни одного звука из них уже не исходило.
— Продолжим урок, — произнес инквизитор, возвращая себе внимание аудитории. — Мы совершили короткий экскурс в современное состояние магии на американском континенте. Однако, план лекции подразумевает еще некоторое количество истории, чтобы пояснить, "как они дошли до жизни такой". Итак...
Отец Себастьян стал неторопливо рассказывать, как на континент, бывший прибежищем и без того не самых гуманных магических практик (таких, как формирование локальных варп-штормов гекатомбами), веками сбрасывались идейные отбросы цивилизации, все то, от чего отказалась Европа.
Тут инквизитор не упустил случая с глубокой скорбью рассказать про бежавших в Южную Америку учеников и последоваетелей Игнатия Лойолы, которые "так долго и успешно боролись с катарами, что сами отринули принятый Собором Канон и впали в ересь дуализма".
Заметив недоуменно хлопающие глаза, отец Себастьян пояснил, что эта тема слишком обшрнна, но при этом — снецифична, чтобы подробно разбирать на уроке, и что желающие могут подойти к нему в любое удобное для них время, и он расскажет о внутрицерковной борьбе времен Войны Темных сил и Реформации подробнее. Я постаралась запомнить слова инквизитора, поскольку леди Аметист это предложение явно заинтересует.
Отдельно отец Себастьян остановился на уже упомянутых "маргинальных и отколовшихся от единого Римского престола" пуританах и их последователях различных толков, на которые некогда единая секта распалась едва ли не прежде, чем ее основатели покинули борт "Цветка Мая"*.
/*Прим. автора: автор знает, что Mayflower переводится как "Шиповник", но у него есть свои причины избегать такого перевода и пользоваться дословно-буквальным*/
А еще были магические практики, привезенные на континент черными рабами из Африки... И все это накапливалось, пересекалось, смешивалось и бродило. Искатели Силы-на-халяву, авантюристы, позднее — нарушители Статута, все бежали "подальше от цивилизации", и образовали взрывообразную смесь, которую инквизиторы титаническими трудами, частенько — теряя товарищей, удерживали в минимально стабильном состоянии. Но при этом под покровом внешней стабильности бурление только усиливалось. Пуритане рвались "искоренять безбожное колдовство", частенько — объединяясь при этом с иезуитами... но не менее часто — сходясь в смертельной вражде. И обе группы, в поисках Силы, которая защитила бы их от колдовства, практиковали такой, что бывалых инквизиторов выворачивало наизнанку. Им противостояли "традиционалистские и консервативные" колдовские кланы, в сравнении с которыми Волдеморт и его Пожиратели смерти представлялись "мирными политиками, склонными к договоренностям и компромиссу"... Потомки рабов взывали к своим лоа, жертвуя им кровь и жизни "тех, кому не повезло". Наследники индейских империй, распространившиеся далеко от первоначальных владений предков, грезили "возвращением величия"...
Рон с горящими глазами конспектировал лекцию. Кажется, его вдохновили слова о "Волдеморте и Псах, склонных к компромиссу". Ну-ну. Аж самой любопытно увидеть, что у рыжего выйдет из попытки обвинить инквизитора в "пропаганде про-Волдемортовских идей"...
— Ладно, ребята, — произнес отец Себастьян. — Я постарался кратко описать историю и современное состояние магии Америки. Думаю, вы понимаете, что за один урок дать сколько-нибудь подробную картину — невозможно, так что осталось множество деталей и подробностей, которые я мог бы вам рассказать, но которые просто не укладываются в формат наших, увы, нечастых встреч. Я рад, что моя лекция настолько заинтересовала вас, что ее столь тщательно конспектировали... — инквизитор не позволил себе даже легкой усмешки, но все, у кого в голове присутствовало хоть немного мозгов — догадались, в чей огород этот камешек, — Тем не менее, я должен сказать, что более вас не задерживаю. Все свободны.
Заглушающее заклятье, наведённое Псом Господним сразу на весь класс, да еще и без палочки — исчезло с его последним словом, и галдящая толпа ринулась наружу, ненадолго образовав затор в дверях.
Мы с Парвати переждали пробку и вышли в коридор. Нельзя сказать, чтобы нам некуда было спешить. Какое-то чувство где-то в глубине наших сознаний звало нас. В сиянии Силы Хогвартса, что мы привычно воспринимали как поток чистого света, появилось какое-то неприятное, темное пятно. Как будто кто-то достаточно могущественный старательно не обращал внимания на происходящее в одном из мест замка, и это было замку неприятно. Теперь, после ритуалов, проведенных над нами сюзереном, мы чувствовали Хогвартс. Не всегда. Только тогда, когда он хотел быть услышанным. Не зря же Морион говорил, что мы — Ключи? Вот только ключи к чему? Где та дверь, которую мы откроем? Если мы чувствует замок, то, наверное, где-то в Хогвартсе? Может быть, именно мы — ключи к загадке, данной тогда еще Четверым Стражем Порога?
По коридору мы уже почти бежали. Чувство неправильности гнало нас вперед.. И я буквально влетела в спину Парвати, когда за углом раздалось:
— Ну что, грязнокровая подстилка полукровного ублюдка, теперь мы по-другому поговорим!
Голос был незнаком, но обращаться таким образом имело смысл только к одному человеку. И это нам не нравилось. Очень не нравилось.
Я осторожно выглянула из-за угла. Так и есть: плюгавый человечек, с залысинами, видными даже со спины, удерживал Гермиону за волосы, упирая ей палочку в правую щеку.
— Джонатан Смайлз, если я не ошибаюсь? — спокойно спросил Гарри... правда нам было видно, какая ярость кипит под маской этого спокойствия. — Очень неприятно познакомиться.
