— Кричер, — снова обратился глава дома Блэк к домовику, — господину Долохову в ближайшие сутки будет очень плохо. Ты должен будешь ухаживать за ним. Каждые три часа — укрепляющее и обезболивающее. Каждые шесть часов — очищающее. Заснуть он вряд ли сумеет, но если сможет — не тревожить, сдвинув прием зелий на "после того, как проснется". Где взять зелья — ты знаешь.
— Да, господин, — домовик вновь подмел ушами пол. Новый глава, похоже, сумел завоевать искреннее уважение старого эльфа.
— И помоги гостям выбрать себе комнаты. Они могут выбрать любые, кроме тех, которые уже заняты мной, моей невестой и ее родителями.
— Да, господин. Госпожа Трикси, господин... . Пройдемте, пожалуйста.
Антонин сделал над собой усилие и поднялся с пола. Его отчетливо трясло, а кровавые слезы продолжали течь из его глаз, превращая лицо в кошмарную маску.
— А как же Вы, мой лорд? — обратилась я к своему сюзерену, который явно никуда не собирался.
— Мне уже пора возвращаться в Хогвартс, — ответил он и медленно растаял в воздухе.
Я с некоторым удивлением посмотрела туда, где только что стоял мой новый сюзерен. То, что он сделал было как-то не похоже на аппарацию.
Впрочем, об этом можно будет подумать позже. Сейчас же надо помочь Долохову. Сам он по лестнице явно не поднимется. А о помощи — не попросит. Гордый. Ну так поможем без просьбы. В конце концов, он — тоже вассал моего сюзерена, и помощь ему — моя обязанность.
Пока мы взбирались по лестнице, я вспоминала дорогу, что привела нас сюда. Она была... фантастическая. И поразили меня не звезды, холодно и зло сиявшие под ногами, не путь по морскому дну и через жерло вулкана*... Хотя последнее и удивило Антонина настолько, что он решился обратиться к сюзерену. Однако, прежде, чем он произнес хоть слово, юный лорд Блэк бросил через плечо:
— Черная дорога хранит нас. И больше не отвлекайте меня.
/*Прим. автора: на самом деле в некоторых местах Черная дорога пролегала и по планетам без атмосферы. Но этого Беллатрикс просто не поняла*/
Видимо, вести нас по Дороге — было совсем не столь легкой задачей, как казалось со стороны.
Когда мы проходили мимо руин колоссальных сооружений, рядом с которыми небоскребы маггловского Лондона смотрелись бы донельзя жалко, лорд Блэк нагнулся и подобрал что-то тускло блеснувшее в куче битого стекла под ногами, и пробормотал себе под нос:
— Будет хороший кинжал для...
Я оглянулась назад через плечо Долохова и с удивлением увидела, что позади этой черной дороги — нет. Куда-то исчезали и злые звезды и мягкая железная трава, и замершие в невыразимой муке деревья. Дорога исчезала... или она наматывалась на нас, как на катушку?
Мы с Кричером с трудом дотащили Антонина до первой же свободной комнаты, и уложили его на кровать. Долохова трясло. Видимо, он испытывал сильную боль, но считал ниже своего достоинства показать это мне. Я оглянулась на домовика.
— Кричер, укрепляющее и обезболивающее нужны немедленно!
Очищающее давать сейчас было нельзя. Антонин просто не смог бы справиться с последствиями приема этого очень полезного, но крайне неприятного зелья.
Возникший рядом домовик протянул мне два фиала, и я влила их содержимое, одно за другим, в рот Антнина. Тот явственно успокоился.
— Госпожа Трикси, — обратился ко мне Кричер, — Вам следует покинуть эту комнату. Думаю, господин не будет рад тому, что Вы увидите его слабость более, чем это абсолютно необходимо.
Я внимательно посмотрела на Антонина, и он с трудом, но кивнул мне, подтверждая слова домовика. Мне оставалось только согласиться и выйти, наказав Кричеру внимательно наблюдать за Долоховым, и сообщать мне об изменениях в его состоянии.
Я же спустилась обратно в гостиную. Куда тетя Вальпурга собиралась повесить свой портрет, мне было прекрасно известно. Так что я вышла в небольшой коридор и остановилась перед картиной. Тетя открыла глаза.
— Трикси? — удивилась она. — Как ты здесь оказалась?
— Новый глава дома Блэк принял мою клятву верности, вытащил из Азкабана и привел сюда такими путями, которых я не видела никогда раньше.
— Вот как? — улыбнулась тетя. — Шустрый мальчик. А теперь рассказывай: почему ты так ненавидишь своего мужа и его брата?
— Нет, — покачала я головой. — Я не ответила тогда, и не отвечу сейчас. Могу только сказать, что я "ненавидела" их. Сейчас они мертвы и моя ненависть мертва вместе с ними.
— Вот как? — Тетушка удивленно подняла бровь. — Но все-таки сейчас я настаиваю на ответе. Мне надо знать, что ответить главе дома, когда он спросить: стоит ли возвращать тебя в дом Блэк, или оставить Лестрейндж?
Я скривилась. Решение было... нелегким. Я вспомнила сорванное от криков боли горло, изломанные руки, тьму и отчаяние... И голос врача в клинике святого Мунго: "Прошу меня простить, леди, но ЭТО — неизлечимо"... Боюсь, что ответ навсегда отрежет для меня путь домой. Но соврать или не ответить Хранительнице крови? Немыслимо.
— В своих поисках бессмертия глава дома Лестрейндж приказал мне принять участие в ритуале... следствием которого стало неизлечимое бесплодие.
— Ох, девочка моя... — содрогнулась Вальпурга. — Как Хранительница крови дома, я буду рекомендовать главе Дома объявить ваш с Родольфиусом брак — не состоявшимся, и вернуть тебя в Дом Блэк.
От облегчения я чуть не села на пол. Снять с себя ненавистное имя — было моей мечтой на протяжении многих лет. Но все-таки, я удержалась. Тем более, что мне было интересно...
— Тетушка, а как случилось, что Вы, Хранительница крови древнейшего и благороднейшего Дома, приняли в качестве невесты главы Дома — гр... Обретенную?
Инстинкт самосохранения опытного бойца стиснул мне горло, намекая, что употреблять в этом доме слово "грязнокровка" — не стоит. Тетушка улыбнулась.
— Во-первых, у Дома нет выбора. И добейся я отстранения этого Главы... других вариантов у Дома просто нет. А во-вторых, для девочки, в четырнадцать лет способной применять беспалочковую магию и пусть частично, не полностью, но обращаться в мантикору, родители-магглы — недостаток не существенный.
Глава 70. Волшебная география и прочие неприятности.
Очередной вопиллер взлетел над столом, и исчез в скрещении лучей небытия.В принципе, это не было чем-то новым. После выхода статьи ныне скрывающегося журналиста о наследии Блэков и роли в нем Гермионы Грейнджер, на ее имя каждое утро приходило 3-4 вопиллера. А вот когда первый из них исчез в скрещении ШЕСТИ лучей — Дамблдор был... несколько удивлен. Впрочем, как следует обдумав ситуацию, директор вздохнул, и не стал предпринимать каких-либо действий. Зато Рон Уизли и его группа поддержки развернулись вовсю. "Предательницы" — это было самое мягкое, что они говорили о рубиновых близняшках. И даже мягкое увещевание со стороны Дамблдора — не возымело действия. Видимо, Ронни Уизли, несмотря на всю его чистокровность, считал, что Долг Жизни — это сущая мелочь, которой легко пренебречь.
Впрочем, надо сказать, что если вопиллеры, адресованные Гермионе, исчезали первыми, то остальные жили ненамного дольше. Отец Себастьян продемонстрировал свое отношение к этим произведениям магического искусства еще в начале года. И с тех пор оно ничуть не изменилось. Обычно он давал вопиллеру подняться над столом, ожидая, что адресат справится с громкоорущим посланием самостоятельно, а потом — хлопал в ладоши, после чего вопиллер распадался кучей обгорелых обывков бумаги, в которой не просматривалось даже самой малейшей искорки магии.
Когда инквизитор сделал это в первый раз, уничтожив вопиллер, предназначенный близнецам Уизли, все ученики были "немного" ошеломлены тем, что гроза магов, настоящий Пес Господень — владеет беспалочковой магией, которая им представлялась как некая недосягаемая вершина, доступная разве что Великим магам... или же — адептам ужасного Хаоса.
Некоторые альтернативно умные личности посчитали, что инквизитор сделал это, тчобы подлизаться к близнецам и избегнуть их шуточек в свой адрес. Однако, когда та же судьба постигла красный конверт, адресованный Маклаггену, а затем — и Нотту, некоторые усомнились... Впрочем — не все. Далеко не все.
Мой агент в педагогическом коллективе донесла мне, что Дамблдор на первом же собрании после уничтожения вопиллера посетовал, что он давно уже пытался пробить изменения в уставе, разрешающие преподавателям уничтожать вопиллеры (что педагогическому коллективу было запрещено еще в 1702 году), но каждый раз напарывался на отчаянное сопротивление консервативной части Попечительского совета, и оказывался вынужден отступить.
Долгое время директора напрягала склонность инквизитора бесконтрольно бродить по замку, ставить эксперименты на чересчур близко подобравшихся дементорах, а также беседовать с учениками и преподавателями. Это было подозрительно. Однако поделать с этим Дамблдор ничего не мог. И вот однажды директора осенила гениальная мысль: "то, что нельзя запретить — следует регламентировать". И отцу Себастьяну было предложено "рассказать детям об огромном мире". Ведь многие ученики Хогвартса были истинными британцами по духу, и пребывали в уверенности, что за пределами Островов — в лучшем случае обитают варвары.
Отец Себастьян на столь лестное предложение ответил, что не может взяться за столь сложную и ответственную работу "вот так сразу". Сначала — нужно подготовить программу курса, выработать расписание занятий... В общем, новый курс решили начать после возвращения учеников с рождественских каникул.
Естественно, без Гермионы Грейнджер новый учебный предмет обойтись никак не мог. Тем более, что это занятие поставили так, чтобы не мешать никому из учеников посещать остальные занятия. А то, что учебный день оказывался длинне минут на сорок, чем у тех, кто не пожелал прослушать новый курс — так для Миа это были сущие мелочи.
Разумеется, там, где появлялась Гермиона — я оказывался где-то неподалеку. Тем более, мне и самому было интересно, что происходит в тех местах, куда канон практически совершенно не дотягивался.
А вот что показалось мне сначала совершенно непонятным, так это присутствие среди прочих третьекурсников рыжей головы Рона Уизли и его верных клевретов: Дина Томаса и Лаванды Браун. Пришлось немного попрактиковаться в менталистике, прежде чем я сообразил, что в основе столь редкого трудолюбия — все та же жажда славы. Рон был уверен, что именно он сможет вывести "проклятого инквизитора" на чистую воду, поймав его на... Вот с тем, на чем именно следует ловить политика и преподавателя с многолетним стажем — у Рона были проблемы. Точнее — у него просто не было ни одной мысли по этому поводу. Но на уверенность, что именно ему, Рону, выпадет возможность гордо и смело выступить против воплощения Мирового Зла в потрепанной серой рясе, это никоим образом не влияло.
Дамблдор своего агента (одного из многих, хотя и самого заметного) отнюдь не сдерживал, но скорее — поощрял к посещению географического факультатива. Судя по всему, директор питал некоторую надежду на то, что впитав в себя некоторый объем знаний — рыжий поумнеет. Надежда, признаться, была слабая... Но надеяться запрещено только тем, кто глубоко увяз в отчаянии Гниющего сада.
— Итак, дети...
Инквизитор начал с обзора Заокраинного запада, который многим магглорожденным и даже некоторым полукровкам представлялся истинным Валинором, раем на земле. И начал он с того, что заявил:
— Глубокие сомнения должно вызывать уже то, что о равенстве, равных и неотчуждаемых правах и "согласии управляемых" пишут рабовладельцы, отнюдь не собирающиеся предоставлять эти самые "равные права" своим рабам.
Также отец Себастьян рассказал, что собственно государство Соединенные Штаты Америки было основано теми самыми людьми, которые бежали из Англии после оглушительного провала попытки убедить Генриха VIII отложиться от Рима. Генрих внимательно их выслушал... и торжественно объявил "вне закона" как предателей и вероотступникови их самих, и "всех их потомков и последователей". Они сами и их дети долго скрывались в Англии, время от времени попадая кто на костер, а кто на виселицу... А в царствование Елизаветы, убедившись, что "добрая королева Бесс", расправившись с сестрой, отнюдь не спешит выполнять их высокомудрые и столь же высокоморальные требования, бежали. В Северной Америке беглецы постарались построить Утопию, государство своей мечты... где яркая лента в волосах девушки считалась несомненным знаком распущенности и ереси...
Рассказал инквизитор и о процессе Салемских ведьм*, после которого североамериканский континент полыхнул восстанием магов, распространившемся и в Европу и ставшем последней вспышкой Войны темных сил перед подписанием Договора, следствием которого стал Статут Секретности.
/*Прим. автора: Судебный процесс над салемскими ведьмами — судебный процесс в Новой Англии в 1692 году в городе Сейлем, штат Массачусетс. По обвинению в колдовстве ("охота на ведьм") 19 человек было повешено, 1 человек раздавлен камнями и от 175 до 200 человек заключено в тюрьму (не менее пяти из них умерли)*/
Подавить восстание самостоятельно нонконформисты и пуритане не смогли, и вынуждены были обратиться за помощью к Риму, чем, собственно и закончилась история самой опасной после Великой Схизмы попытки раскола Христианской церкви*. Так же следователи Верховной Священной Конгрегации установили, что подавляющее большинство обвиненных в процессе Салемских ведьм — невиновны в чем бы то ни было*, а несколько случайно попавшихся волшебниц — были вполне благонамеренными целительницами, обвинить которых можно было разве что в нарушении еще не принятого Статута.
/*Прим. автора: Никонианского раскола в данной реальности тоже не было... да если бы и был, для сторонника Римской церкви что там происходит у схизматиков — не слишком интересно*/
/*Прим. автора: в нашей реальности в 1697 году, через пять лет после процесса, судьи признали, что "ошиблись"*/
— Это все давно в прошлом, — заявил Дин Томас. — Сейчас же, наверное...
— Наверное, — прервал его инквизитор. — И даже наверняка. Вот только из каждых пяти магглорожденных, поступивших в магические школы Соединенных штатов, выпускаются только двое.
— А что случается с остальными? — поинтересовалась Миа, уже вычислив ответ, и желая проверить свои рассуждения.
— Умирают, становятся инвалидами, превращаются в сквибов... — ответил отец Себастьян, полностью подтвердив выводы девочки.
— Почему?! — охнул Дин.
— Из-за отсутствия "несправедливого и дискриминирующего" "Закона о разумном ограничении волшебства несовершеннолетних", — улыбнулся инквизитор.
— Но как же... — по лицу Дина Томаса было видно, что он ничего не понимает.
— Магия — опасна. — Во взгляде отца Себастьяна блеснула сталь. — Магия в руках того, кто не умеет ей владеть — опасна, прежде всего, для самого неопытного колдуна.
— Можно подумать, для чистокровного она менее опасна! — пробурчал Дин, опасливо косясь на Рона.
