— Когда я был в Вашингтоне, то обнаружил, что он мечтает на следующий год баллотироваться в Конгресс. Он будет у нас под рукой.
— Ты и вправду считаешь, что Абернети пойдет на сделку с Маллади, Джош?
— Я же говорил, он всего-навсего человек. В политике очень мало героев, ты же знаешь.
Он медленно развернулся и остановился у касс за проезд по дороге. Ожидая сдачи, он сказал медленно, наполовину самому себе:
— Чего, интересно, хочет Вилли?
— Без сомнения, у него есть что-то на Джентайла.
— Надеюсь. Если он еще что-то откопал, это может убедить Келли использовать досье.
Он покачал головой.
— Никогда не пойму, почему он отказался.
— Я думал, именно это ты пытался выудить у Лейси.
— А я старался, — с усмешкой сказал он, — но она не проболталась.
Мимо пролетали мили, мои глаза стали слипаться, и я задремал. Потом я увидел, как мы въезжаем с Вест-сайдовской скоростной дороги на Сорок вторую улицу и едем по городу. Мы остановились на Третьей авеню в районе пятидесятых улиц и пошли к пересечению Сорок девятой улицы и Второй авеню. Автобус "Фольксваген" был припаркован в середине квартала. Мы вошли в переулок, за автобусом тянулось несколько машин, потом нас остановил голос Вилли.
— Коп все еще на углу?
Джош оглянулся. Улица была пустынной.
— Никакой полиции, Вилли.
— Идите сюда.
Мы последовали за его огромной фигурой вдоль переулка. С одной стороны виднелись зарешеченные окна и двери. Он отступил в глубокую нишу и посмотрел на нас. Тусклый свет ночной лампы в магазине выхватил дикий блеск его глаз. Я стоял так близко, что вонь от его сильного тела, почти такая же, как у животного, вызывала во мне тошноту.
— Значит, вы продали меня! — выпалил он.
— Чего ты несешь, Вилли? — быстро спросил Джош.
— Ты прекрасно знаешь, о чем я говорю, — сказал он, и его голос стал громче. — Вы меня продали. Продали этому коммунисту Джентайлу!
— Как это мы тебя продали? — спросил Джош.
Вилли вытащил смятые в кулаке вырезки из газет и швырнул Джошу в лицо.
— Вот, во всех газетах. Джентайл и Шеннон пожимают друг другу руки, будто они дружки. Улыбаются друг другу, и знаете почему?
Его голос был полон такого безумия, что я окаменел.
— Потому что они заключили сделку на тот материал, что я дал вам. Чудесную сделку!
— Не глупи, Вилли, никто не заключал сделок...
— Не ври мне. Вы не собираетесь использовать ничего из досье на Джентайла.
— Кто это сказал?
— Этот сукин сын Шеннон, вот кто...
— Да когда он говорил это, Вилли?
— В своем проклятом доме, вечером, и вы там были.
— Вы хотите сказать, что подслушивали нас? — спросил я.
— Вот именно, подслушал, — дико сказал он. — Я слышал каждое слово. Шеннон не хочет использовать мой материал на Джентайла, потому что заключил с ним сделку. Он такой же, как остальные — он продает нас коммунистам, распутникам, продает собственную страну!...
— Минуточку, Вилли, — сказал Джош, — не надо выходить из себя.
Он протянул руку, но Вилли в ярости отшвырнул ее в сторону.
— Отстань, — огрызнулся он. — Ты и этот старый ублюдок просто прислуживаете им! Мне следовало бы знать...
Я увидел в его руке пистолет и застыл. Джош небрежно посмотрел на оружие, потом сделал вид, что его нет, и продолжал беседу мягко, серьезно, успокаивающе.
Досье на Джентайла, обещал он, будет обязательно использовано. Это было лишь временное решение, и с дополнительными материалами мы...
Но Вилли не принимал никаких объяснений. Можно только догадываться, что бы случилось через несколько минут, если бы в начале переулка не раздался голос полицейского, требовательно вопрошающего, что мы там делаем.
В какой-то миг я думал, Вилли направит пистолет на полицейского, но вместо этого он быстро открыл зарешеченную дверь магазинчика и скользнул внутрь.
— Ладно, вы обманули меня и страну, теперь моя очередь, — хрипло заявил он. Дверь захлопнулась.
— Выходите оттуда! — злым голосом приказал полицейский. — Выходите и подымите руки.
— Подыграй мне, — прошептал Джош, быстро расстегнул брюки и, шатаясь, пошел по переулку.
К счастью, полицейский был старым, скучающим ветераном.
Он быстро нас обыскал, потом отступил, нахмурившись.
— Какого черта вы там делали?
— Помогите, офицер, я должен был пойти... мне было так плохо...
— А что стряслось с вокзалом? Там десять туалетов.
— После этой идиотской малярии у меня недержание, — бормотал Джош.
— Что же вы не пойдете к врачу? — спросил коп. — А вы что делали? — обратился он ко мне. — Держали свечу?
— Это мой зять, — сказал я, стараясь выглядеть смущенным и нервным. — Сегодня днем он поругался с моей дочерью, и моя старушка послала меня его разыскать.
Полицейский некоторое время рассматривал нас.
— Есть у вас удостоверение личности?
Мы показали ему множество карточек, в том числе одну из Вашингтона.
— Куда вы направляетесь? — спросил он, вернув нам карточки.
— Я думаю отвезти его в "Коммодор", — сказал я, — а утром домой.
— Ладно, может, когда ваша женушка получит вас, она вам задаст, — с ухмылкой сказал он.
Мы пошли по Третьей авеню с достоинством, на которое были способны. Завернув за угол, мы помчались к машине.
— Чуть не влипли, — сказал Джош, когда мы рванули с места.
— И не один раз. Джош, надо что-то делать с Вилли. Неизвестно, что он сотворит.
— Он только болтает.
— Джош, он вооружен! В какой-то момент я подумал, что он выстрелит в полицейского!
— Но ведь не выстрелил. Я больше боялся действий полицейского. Представляешь, если бы он задержал нас по обвинению в хулиганстве в общественном месте? Боже, пришлось бы ждать дня суда.
— Забудь о полицейском. Я беспокоюсь о Вилли.
— Я позабочусь о нем, — ответил он.
— Как?
— Он позвонит. Мы встретимся с ним и дадим ему еще 25000 долларов.
— Но, Джош, этого ненормального не интересуют деньги!
— Тогда мы скажем, что ФБР ведет следствие по делу Джентайла, и он от нас отстанет.
Я так и не смог донести до него мой страх и дурных предчувствий. Он отказывался слушать. В отеле он принял душ и повалился в кровать, оставив меня полным страха и молитв, пока по небу не начал медленно расплываться рассвет.
КНИГА ПЯТАЯ
ЧЕРНАЯ СТРАНИЦА
ГЛАВА ДЕВЯТНАДЦАТАЯ
ФОЛИ-СКВЕР
В жизни каждого человека есть день, который он хорошо помнит, день до того ужасный, что мельчайшие его детали отпечатываются в памяти.
Этот день, самый страшный в моей жизни, начался с воя сирен. Он и закончился так же.
Мы с Джошем только-только позавтракали, когда услышали сирену. Сирены на Манхэттене дело обычное, поэтому мы не обратили на нее внимания, хотя она и завывала под нашими окнами. Через несколько минут раздался звонок в дверь. Когда я открыл, на пороге стоял полицейский.
— Мистер Маккул?
Я тяжело сглотнул: может старый коп передумал?
— Это я. А в чем дело?
— Мистер Майклз здесь?
— Здесь-здесь, — ответил Джош. — Что-нибудь случилось?
— Лейтенант велел мне как можно скорее доставить вас обоих на Сентрал-Парк-Вест, — сказал полицейский.
— Зачем?
— Затрудняюсь ответить. Я с партнером только прибыл в дом, как нас заловил лейтенант.
Он перелистнул свой блокнот.
— Сентрал-Парк-Вест и Семьдесят вторая улица. Вы можете ехать?
— Конечно.
Мы накинули плащи и последовали за полицейским к лифту, а потом мимо изумленного клерка вышли на улицу. Второй полицейский сидел за рулем.
— Это они? — спросил он.
Первый полицейский кивнул, мы протиснулись на заднее сидение радиофицированной машины, которая рванула с места с визгом шин и ужасным завыванием сирены.
— Вы, ребята, не знаете, что стряслось? — спросил Джош.
— Вроде, убийство, — бросил через плечо полицейский за рулем. — У вас там нет друзей? Может, детективы хотят, чтобы вы кого-нибудь опознали.
— Я там никого не знаю, — начал я, но остановился. Мы с Джошем посмотрели друг на друга.
— Эва, — прошептал он, — немецкая проститутка.
Через несколько минут мы входили в роскошный холл дома, где находилась квартира Эвы. Люди в форме проводили нас до восемнадцатого этажа, где трое сыщиков в штатском представились как детективы из отдела убийств Западного Манхэттена.
Они с треском открыли дверь, и появились еще двое с приколотыми к пиджакам значками Иммиграционного бюро.
— Мистер Майклз?
— Я Майклз, а это мистер Маккул.
— Слава Богу, что вы пришли, — сказал один из людей из Иммиграционного бюро. — Это ужасно.
Он открыл дверь.
— Они там.
— Они? — переспросил Джош.
— Эва и молоденькая девушка. Думаем, она одна из девушек Эвы.
Детектив посмотрел в записную книжку.
— Ее имя Лили Стабен.
Лили, юная проститутка с пленки Вилли.
— Откуда она?
— Из Гамбурга. Как и мадам. Она, видимо, ее новая проститутка.
Он поднял голову, когда вошел невысокий, коренастый мужчина с гранитным лицом.
— А, инспектор, эти люди из комитета, Майклз и Маккул. Правильно?
— Джош Майклз и Финн Маккул, — повторил Джош. — Мы в штате конгрессмена Келли Шеннона.
— Люди из Иммиграционного бюро сказали, что эти женщины были у вас в списке свидетелей, — произнес инспектор. — Это верно? Я должен составить рапорт.
— Они не были свидетелями. Мы проводили насчет них расследование, — сообщил Джош. — На этой неделе комитет передал материалы на них Иммиграционному бюро, — продолжал он. — Между прочим, вы нашли что-нибудь?
— Например? — спросил инспектор.
— Ну, что-нибудь, — повторил Джош.
— Мы нашли несколько писем, некоторые на немецком.
— Короче, инспектор, — резко произнес Джош. — Вы нашли ее записную книжку?
Неожиданно инспектор стал очень официален.
— Сюда едет помощник окружного прокурора. Вам лучше поговорить с ним. У вас есть копия материалов на этих женщин?
— Думаю, вам лучше обратиться в комитет, инспектор, — быстро ответил Джош. — Нам надо на слушания. Только постарайтесь не говорить репортерам, что они были свидетелями комитета. Они ими не были.
Снаружи на тротуаре вокруг детектива собралась большая толпа репортеров, детектив сообщил некоторые сведения из своей записной книжки, так что репортеры бешено записывали. В стороне телерепортер выспрашивал у смотрителя здания, когда он в последний раз видел убитых женщин. Мы торопливо прошли мимо и перешли улицу, где полиция стала возводить заграждения.
— Он начал, Джош.
— Кто начал?
— Вилли. Мы должны что-то предпринять и быстро.
— У тебя есть что-нибудь на уме?
— Мы должны информировать полицию. Никто не знает, что он сделает дальше.
— С чего ты взял, что это Вилли?
— Кто еще может сотворить такое? Убить двух женщин!
— Ты когда-нибудь говорил со шлюхой? Их судьбы заставили бы твои волосы встать дыбом. Откуда нам знать, что это не какой-то парень, съехавший с катушек? Ты никогда не встречался с Эвой. А эта дамочка играла в суровые игры.
Мы оба наблюдали, как телеоператор снимает здание ручной камерой.
— Предположим, мы сообщим полиции, что это Вилли, а окажется, что это не он?
Джош повернулся ко мне.
— Мы просто не можем допустить, чтобы Вилли кто-нибудь схватил... по крайней мере сейчас.
— Нам следовало предпринять что-нибудь еще вчера ночью, Джош.
— Что? — презрительно спросил он. — Позвонить в участок на Вест-Сорок седьмой улице и сказать, что по городу бродит вооруженный парень, который подслушивал телефоны Сити-Холла и откопал скандальное досье на человека, который когда-нибудь станет президентом? Брось, Финн. Думай хоть немного головой!
Конечно, в его словах был смысл. Я мог представить холодный, сомневающийся голос детектива, который решил бы, что говорит либо с пьяницей, у которого излишне богатое воображением, либо с психом.
— Хорошо, что же нам делать?
— Я тревожусь о Джоунсе в Федерал-Билдинге. Репортеры, наверно, уже кружат вокруг него. Поторопимся.
Мы нашли Джоунса и нескольких следователей комитета в комнате свидетелей. Он включил древний слуховой аппарат на максимальную мощность и кричал по телефону на одного из слуг в Вексфорд-Холле. Увидев нас, он швырнул трубку телефона и повалился на стул.
— Боже, где же вы были, парни? — заорал он. — Здесь уйма репортеров выкрикивают вопросы о каких-то шлюхах, убитых на Сентрал-Парк-Вест.
— Что вы им сказали? — требовательно спросил Джош.
— А что я мог им сказать? — ответил Джоунс. — Я ничего не знаю об этих женщинах. Они убиты? Это была женщина с черной книжкой?
Джош потрепал Джоунса по плечу.
— Я располагаю всеми фактами, конгрессмен, и если вы дадите нам пять минут, я подготовлю вам заявление, которое попадет на первые страницы газет и в каждую телепередачу по всей стране. Вы только успокойтесь.
Потом он велел одному из следователей:
— Приготовьте кофе и скажите этим ребятам снаружи, что конгрессмен Джоунс через полчаса проведет пресс-конференцию. Уведомите телевидение. Позвоните также в АП и ЮПИ и попросите их прислать своих людей.
Джош сбросил пиджак и швырнул его на спинку стула.
— Сегодня у нас будет трудный день.
* * *
За свою жизнь я посетил бесчисленное количество слушаний в Сенате и Палате Представителей, но эти были самыми дикими на моей памяти. Это действительно был позорный цирк. Джош написал двухстраничное заявление, описывая, как комитет получил информацию о деятельности Эвы и передал отчет Иммиграционному бюро. Потом вышла из строя одна из батареек в слуховом аппарате Джоунса, и это усилило путаницу. В то время как фотографы и телеоператоры отталкивали друг друга, чтобы снять лучшие кадры, репортеры, как с телевидения, так и пишущая братия, окружили Джоунса наподобие банды индейцев, напавших на вереницу повозок. Они выкрикивали один вопрос за другим. Некоторые вопросы Джоунс расслышал, другие нет, поэтому он давал не те ответы или ответы, не имеющие ничего общего с предметом. Тем временем я обнаружил, что два следователя носятся по городу в поисках батареек для аппарата Джоунса, который, надо думать, был сотворен на рубеже столетия.
Привели Бенни, и временами казалось, что он откажется от испытания очной ставкой с Ремингтоном и Сондерсом. Он явно похудел и тревожился из-за отсутствия Молли.
— Я смотрел в зал, но ее нет, — пожаловался он. — Она больна?
— Она прекрасно себя чувствует, — бодро сообщил Джош. — Видимо, она опаздывает из-за движения на дорогах. Ты же знаешь скоростную дорогу Вест-Сайда в начале недели, Бенни.
— Вы говорили с ней? — спросил он.
— Конечно. Она в мотеле "Бернинг Оук". Из Вексфорда можно доплюнуть до плавательного бассейна мотеля.
— А Лейси с ней?
